За все нужно платить

За все нужно платить

Светало. За окном стоял непроглядный туман. Этой ночью пришел теплый циклон, превративший зимние  сугробы  в болотную слякоть.

Сквозь тонкие ситцевые шторы тускло проскальзывал белый свет, возвещающий о наступлении утра. В углу комнаты размещалась слегка громоздкая для такой маленькой комнатенки, но зато удобная, с высоким изголовьем, кровать. Укутавшись в теплое одеяло, Ярик сладко сопел, его тонкие губы изогнулись в сладостной улыбке, наверное, мальчику снились приятные сны.

Внезапно раздался  резкий, дребезжащий звон будильника. Скривив лицо, Ярик нехотя привстал на локте, и, нащупав будильник, отключил устройство, после чего  сонно плюхнулся обратно в теплое ложе постели.

Стрелки на часах показали  7:15.  На огромном цветастом календаре, висящем на стене, была красным маркером обведена дата 14 января. К сожалению радостные, веселые каникулы кончились, и перед Яриком встала неотвратимая обязанность - идти на занятия в школу.

Это всегда было тяжко, переходить после нескольких недель каникул, сопровождающихся чередой шумных праздников, в повседневный рабочий режим. Но что оставалось делать? Приходилось вновь перестраиваться на учёбу, вычеркивать на календаре дни, с нетерпением ожидать наступления весенних каникул.

Ярик еще минут десять повалялся в кровати. Но, как говорится, время не ждет, он мог опоздать в школу. Пересиливая в себе желание вновь окунутся в сладкие сны, Ярик стянул одеяло и сел. Нагретое под теплым одеялом тело мальчика коснулся неприятный холодок. Не смотря на то, что на улице значительно потеплело, в домах по-прежнему было прохладно. Ярик натянул на себя теплый, махровый плед и, потянувшись, так что хрустнули кости, уныло побрел в ванную умываться. 

Дома было пустынно и темно. Отец, работающий в какой-то не особо престижной банковской конторе, давно ушел, а мать отправилась на работу еще раньше. Она занимала должность врача в областной больнице, и смена ее начиналась в пять утра.

Ярик быстро состряпал себе яичницу, приготовил парочку бутербродов для перекуса в школе. Затем наутюжил школьную форму. Одевшись и закинув на плечи тяжелый, загруженный книгами и тетрадями рюкзак, мальчик запер на ключ входную дверь. Ярик жил на восьмом этаже, поэтому приходилось пользоваться лифтом. Войдя в заплеванную, грязную, обшарпанную кабину лифта, Ярик своим вздувшимся от книг портфелем слега задел бабулю в сером пальтишке, которая грубо оттолкнув мальчика, раздраженно пробурчала: «Аккуратней, не видишь, я здесь стою!».

- Извините, пожалуйста, - тихо проговорил Ярик, и весь съежился.

Бабуля нажала на поцарапанную кнопку с цифрой «1», и лифт тронулся вниз.

Выйдя на улицу, парень вдохнул свежего воздуха, взбодрился. Спустившись с крыльца подъезда, Ярик едва не вступил своим замшевым ботинком в лужу. Туман потихоньку рассеивался, посеревший снег, смешавшись с грязью, мерзостной кашей чвакал под ногами.

«Ну и болото», - подумал Ярик, перескакивая через лужи.

Стены автобусной остановки пестрели шедеврами уличных граффити. На тротуаре  валялись окурки, обрывки целлофанового пакета, смятые пачки сигарет. В углу жалобно мяукал грязный котенок. Сердобольная старушка подкармливала его колбасными обрезками. Остановка, как обычно, была забита под завязку, спешившими на работу людьми. Тут же парень увидел нескольких дымящих сигаретами старшеклассников из его школы.

«Ну чем не паровозы. Неужели им настолько наплевать на свое здоровье», - осуждающе покачал головой Ярик, наблюдая за старшеклассниками.

Вскоре к остановке подкатила посеревший от грязных пятен, переполненный людьми,  автобус. Кое- как Ярику и еще нескольким пассажирам удалось протиснуться в автобус,  двери с трудом закрылись за  спиной мальчика.

- Передаем за проезд! – хриплым голосом потребовал водитель.

Ярик протянул  в широкую ладонь шофера купюру.

Парень вышел на остановке «Телевизионная», а вместе с ним высыпала целая армия школьников. Ярик  двинулся через дворы к учебному заведению. Но чем ближе мальчик приближался к школе, тем тяжелее и тоскливее становилось на душе, а мир тускнел перед глазами, превращаясь в серое пятно.

- Вот и она, - угрюмо пробубнил Ярик и вздохнул. 

Уже вдалеке на фоне рассеивающегося тумана вырисовывались квадратные очертания школы. Это было большое кирпичное трёхэтажное здание. Территорию учебного заведения ограждал невысокий, с потрескавшейся штукатуркой, забор.  

Двор школы наполнила толпа школьников, поднялся шум и гам. Дети обменивались новостями, баловались, им совсем не хотелось подниматься по лестнице  на крыльцо здания. Никто не желал приступать к учебному процессу.

- Эй, дрыщара, сиги не найдется? – окликнули Ярика со скамейки.

Парень испугано обернулся, сердце тревожно забилось в груди.

На потертой, исцарапанной неприличными надписями скамье, развалившись, сидели двое парней из 8 класса. И хотя Ярик был девятиклассником, ребята из младшего класса любили подтрунить и посмеяться над ним. Особенно к Ярику любил поприставать Максим Онащенко – лидер восьмого класса, занимающийся профессиональной борьбой в местном спортивном клубе и пользующийся особым авторитетом даже среди старшеклассников.

- Подойди, не ссы, бить не буду, - подозвал Максимка Ярика.

Онащенко был крепко сложенным, небольшого роста, пацаном с слегка раскосыми, маленькими дерзкими глазами и огромными кулачищами.

Ярик, согнувшись, покорно засеменил к Максиму.

- Ну че, дрыщуга, как каникулы провел? – спросил Онащенко, легонько, похлопав по щеке Ярика массивной прокуренной ладонью.

- Хорошо провел, - заикаясь, с трудом, выдавил из себя Ярик.

- Да оставь ты в покое этого доходягу, а то гляди сейчас в штаны наделает от страха, потом будет говной вонять на всю школу, - съехидничал друг Максимки, длинноногий Витя Зубенко.

- Ладно, чеши отсюда! – позволительно махнул рукой Онащенко.

Ярик поспешил уйти прочь, скрывшись в здании школы. В огромном просторном холле было шумно и многолюдно. До начала урока оставалось минут десять. И родители, приведшие младшаков и школьники, стали постепенно расходиться. Ярик поздоровался с англичанкой, шедшей на урок – бледнолицей, вечно недовольной жизнью женщиной. В ответ она ничего не сказала мальчику, лишь пронзила его холодным, равнодушным взглядом темно-серых глаз.