Забытая измена

Пролог

- Мам, Гоше нельзя апельсины, у него аллергия на цитрусы, - выпускаю белый клубок пара и перевожу дыхание, затем снова возвращаюсь к разговору. – Да, мам. Нет мам, не надо бежать за киндером, Лина через минуту угомонится, увидев твое спокойное лицо.

Хоть двести раз напиши памятку и прикрепи ее магнитом на холодильник, эта неугомонная бабушка на двадцать помножит и переспросит. Завершаю вызов и кладу телефон в карман дутой куртки.

Покрутив головой еще раз, сверяю номер домика по кривой закорючке на листе. Крепкий морозец щиплет за щеки. Растираю бежевой варежкой и не как не могу сдвинуться с места.

16 - как символично. Мы с Глебом поженились 16 июня, как сейчас помню, стояла страшная жара. Все потели, торты и салаты плыли, но нам тогда было не до этого. Глеб только что вернулся из армии и недвусмысленно тискал меня по углам, так и норовя забраться под пышную юбку. Мысли у новобрачных были лишь об одном, как остаться наедине. Девственность я вручила ему еще в начале призыва.

Свадьбу мы праздновали в день приезда. Денег хватало, либо на то либо, на другое.
Как давно это было почти, восемь лет назад. Это сейчас у нас полная чаша. Две машины, большой особняк. Шикарная дача на берегу реки с лужайкой. Вот только времени друг на друга стало катастрофически не хватать. Точнее, Глеб, как раньше, уже не стремится поскорее прижаться, приласкать, поцеловать и заняться изнуряющим сексом в любом удобном месте. Да и в неудобном было, но нам это нисколько не мешало получить удовольствие.

Топчусь по хрустяшей корке снега и думаю о том, как все изменилось..

Я стою одна - одинешенька посреди лыжного курорта в Шерегеше, вокруг целующиеся парочки и молодежь, все отмечают начало нового года. А я выслеживаю собственного мужа.

Нормально?!!!

Для восьми лет отношений, как я считала, душа в душу. Я ему всю себя отдала, без остатка. А он...

Разноцветные гирлянды под крышами деревянных домиков создают праздничное настроение. Всем вокруг, но не женщине с тяжелым грузом подозрений за поникшими плечами. Горько и страшно приближаться к уютному шале, которое так и кричит о том, что здесь должны быть счастливы.
И я хочу быть счастлива со своим Глебом. С тем, который поднимет на руки, зацелует до одури и скажет, что все будет хорошо. Надо потерпеть. И я потерплю. Кризис на рынке. Неудачу. Маленькое общежитие и одну тарелку супа на двоих.
Но я не потерплю делить любовь и внимание своего мужчины с другой.

Мнусь на пороге до тех пор, пока все же гордость не побеждает в схватке со слабостью - развернуться и лететь домой, потом, как обычно, встретить его из командировки с улыбкой и сделать вид, что не замечаю ни запаха чужих духов, ни след от броской помады, застиранный на воротничке. Поверю, что царапины на его плечах получены в борьбе со спортивным снарядом, и синяк, так похожий на засос, поставлен там же, в фитнес клубе, который он стал посещать все чаще.

Свет мягко обволакивает небольшой коридорчик . Глазею на орнамент елочек в графитово - красных тонах . Свечи расставлены на полках, а в центре стола, того, что в гостиной, открыта бутылка шампанского. Ядовито-алыми лепестками роз выстелена дорожка, убегающая вверх по винтовой лесенке.

Все точь -в-точь как я мечтала по ночам, лежа на его плече. Улыбаюсь по- глуповатому, решив, что любимый подстроил таким образом самое романтичное за все время нашего брака приключение. Вычислил те рычажки , на которые можно надавить и заставить меня приехать сюда. Даже случайно подслушанный разговор с названием и адресом, кажется мне всего лишь толковым способом манипуляций. Тлеющий огонёк в груди колышется и начинает разгораться сильнее, согревая своим призрачным теплом душу и тело. Счастливая улыбка невольно расползается по лицу. Ты ж мой родной, хороший… Зато я дура! Подсела на паранойю, накрутила себя до такого состояния.

Сбрасываю пуховик и теплый комбинезон. Немного скептически поглядываю на плотные лосины и свитер с высоким горлом. Но, коли Глеб подстроил такой сюрприз, то все говорит само за себя. Он и в обычной жизни не перестал видеть во мне женщину. Ту яркую сногсшибательную красотку, что зацепила его при первой встрече.

Тягучий джаз разливает мелодию под соло саксофона. Френк Синатра поет о большой любви. Так охота покружиться в такт, но сдерживаю себя, захватив с перил полный бокал искристого шампанского, поблескивающего золотом в приглушенном свете лампочки.

На цыпочках крадусь по деревянным ступенькам, тихо, осторожно, боясь спугнуть свою решительность и надежду на счастье. Даже сердце замерло, тоже решив не шуметь. Закусываю нижнюю губу, когда последняя ступень предательски скрипит под ногой. Проклятая! Всё ведь так хорошо шло! Делаю ещё шаг и замираю, заметив за единственной приоткрытой дверью какое-то шевеление. Ноги немеют и будто прирастают к полу. С большим трудом отрываю ступню и делаю шаг, в этот же миг глупое сердечко срывается и несётся вскачь. Долгие две секунды проходят, прежде, чем я заставляю себя сделать второй. Кончиком пальца толкаю внутрь дверь и замираю. Точнее, умираю. Прямо здесь, на пороге шикарной спальни.

Глеб стоит сзади натягивая во всю длину на свой, готовый к большим подвигам, ствол какую-то девку. Затянув волосы блондинки в кулак, вдалбливает в упругую задницу, раз за разом выбивая из горла девушки гортанные стоны. Закинув голову, с безумным наслаждением выкрикивает самые пошлые ругательства, от которых не только уши вянут, но и цветы на подоконнике склонили крупные головки.

- Ты моя сучка, нравится тебе, - рвано рычит, стискивая зубы от наслаждения.

- Да Глебушка, ты просто космос. Меня никто не трахал, как ты . О, боже. О божеее, - визжит красотка, встряхивая гривой платиновых кудрей и, совсем потерявшись в оргазме, распластывается по полу, стягивая в ладонях короткий ворс медвежьей шкуры.

Головка Глеба, смачно хлюпнув и блеснув бардовым наконечником , выскальзывает из истекающего влагой лона. Он шлепает дамочку по ягодицам этим самым инструментом, что таранил ее минут десять без устали, как только я вошла. Под его хриплый рокот облегчения так и хочется вякнуть: « Отмучился бедный!». Глеб закидывает голову и раздает брызги салюта из спермы на её спину, заливая, мерцающую от огня в камине, кожу.

Я все это время стою, набрав полный рот шампанского, и даже возмущенно выдохнуть не могу, не то, что выдавить хоть слово. Глеб склоняется, целуя партнершу в изгиб шеи.

- Небольшой перерыв, а потом пососешь. Обожаю минет в твоем исполнении, это что-то невероятное, Крис, – воркует удовлетворенно мой ненаглядный на ушко любовнице. По свободному тону понятно, она это делала, и не раз.

- С удовольствием милый, твой член создан для моего ротика, – вытягивая губы уточкой, эта позорная «простигосподи» еще и причмокивает.

Я, полностью омертвев, продолжаю стоять и взирать на крах своего прошлого и будущего. Такое невозможно простить, потому что забыть невозможно. Знала бы я в тот момент, что прощения никто просить и не собирается, раскурочила бы все, начиная от головы своего неверного мужа и заканчивая хрустальной напольной вазой с букетом бардовых пионов. Ведь это мои любимые цветы. И мужчина тоже мой, теперь уже точно бывший, как и любимый впрочем. Он поднимается, растирая покрасневшие колени. И вот тут оба наконец замечают, что они не одни.
Глотаю чертов алкоголь, нагревшийся в бокале, и произношу самое нелепое, что можно произнести.