Забытые

Пролог

Ночь горделиво расправляет плечи, проникая в самые отдаленные уголки города, существующего лишь в больном воображении его обитателей. Жизнь замирает. Все давно спят в настоящем, реальном мире. А здесь наступает пора пробуждения слабых, неприкаянных душ. Пора тех, кто потерял себя. Забытые.

Мрак – все, что у них осталось в этом бренном, полном страданий мире. Тьма - их неверная, но единственная подруга.

Эти захолустья, созданные подсознанием позабытых всеми душ, опасны. Здесь царит беззаконие и всепоглощающий хаос. Они, окутанные горем и болью, не понимают, где очутились, и что их ждет в будущем. Это приводит их и без того раненный разум к панике. А ведь нет ничего страшнее и непредсказуемей сумасшедшего.  

Девушка, неровно движущаяся в потемках несуществующего города, зябко укутывается в старую шаль, пытаясь отогреться. Ей пока не дано понять. Она пересекла черту. Она - Забытая. А холод, сковывающий пальцы на негнущихся руках – холод души. Ее покалеченное сознание пытается разворошить память. Отыскать ответы на бесконечное множество вопросов. Но холод и ноющая боль, пронзающие сердце, пытаются помешать Ей понять. Понять, почему Она очнулась здесь.

В памяти мелькают сладкие, но тревожные воспоминания. Настолько тревожные, что давно пересохшие от постоянных слез глаза, вновь начинает щипать. Этого не должно было произойти, но Она осталась одна.

Девушка неловко покачивается, падая на колени. На миг Ее голова без сил опускается, волосы рассыпаются светлыми прядями. Воспоминания жестоки, но Ей не хочется покидать их. Они греют остывшую душу. Но и убивают ее.

***

Если пройти мимо небольшой деревеньки и углубиться в древний, как сама земля, мрачный лес, можно отыскать старый особняк, некогда величественный, но ныне пришедший в уныние. 
Принадлежавший властвующему когда-то роду князей, дом медленно становился дряхлым. Деревянное крыльцо, в былую пору приветливо встречающее гостей, покосилось и жалостливо скрипело под тяжелыми шагами обитателей особняка. Резные ставни на окнах больше не закрывались, а глубокие трещины испещрили их. Время не пощадило здесь ничего...

 Тишина и тоскливость обволакивали дом. Лишь заливистый смех дочери хозяина бил, словно молотом, по каменному панцирю безмолвия, окружающего это место. Но она словно и не замечала никогда, каким серым оно было. Ей было все равно.

 Девушка с самого детства была далека от реальности. Она существовала в мире собственных грез, казалась до ужаса наивной и полной великих надежд на будущее. Ей минуло уже шестнадцать зим от роду, однако это никак не отразилось на ее взгляде на окружающий мир.

Она жила выдумками, наполненными той радостью, которую ей никогда бы не пришлось испытать в действительности. Девушка видела волшебство в самых обычных вещах, смеялась всякий раз, когда что-то представлялось ей необычным.

Ей нравилось сидеть на кривом крыльце, представляя себя великой княгиней, встречающей гостей. Она любила скрип половиц, воображая, что особняк разговаривает с ней, жалуясь на столь долгую жизнь и рассказывая ей о ее предках. Когда солнце исчезало за горизонтом, девушка раскрывала окно своей спальни, чтобы пустить внутрь саму Ночь. Она вдыхала свежий аромат спящего леса и пела старинные баллады звездам, свято веря, что они ее слышат.

Она не умела скучать, мечтая о дворцах и принцах из сказок, что жили на полках в их скромной библиотеке. Это был ее, пусть несуществующий, но мир. Она понимала его, верила в него.
Что ж, тем больнее для нее будет разбиться о суровую реальность. 

Но у каждой монеты есть две стороны…

Кто, как не эта безмятежная дурочка, что так кичится призрачным статусом семьи, гоняет служанок своими, совсем еще детскими, капризами? Кто, как не она растрачивает то небольшое состояние отца, что тому удалось построить буквально из пыли и ложных надежд?

Но отец любил свою Шарли. Он видел в ней утешение, ведь от когда-то большой семьи остались лишь они двое. Девушка напоминала ему о временах былой молодости, когда он был точно таким же: полным великих замыслов и сил. Ее улыбка и лукавый взгляд всякий раз возвращали старика к жизни, не давая пасть духом.

Девушка часто прибегала к отцу с горящими от очередной задумки глазами.
- Да, Шарли! Это великолепно! – кивал восторженно князь, поддерживая любую ее шалость и затею.
Ему было страшно, что когда-нибудь дочь повзрослеет по-настоящему. И разочаруется не только в грязи мира, но и в себе. Он боялся, что однажды ее глаза, так горячо любимые им, потухнут. Потеряется интерес к жизни. Не хотел, чтобы она стала похожей на него…

Князь мог часами наблюдать за Шарли, вороша воспоминания о покойных жене и старшей дочери. Ему так и не удалось свыкнуться с приносящей невыносимую боль мыслью. Их больше нет. Но они все еще жили в его мыслях, и им было хорошо там. Из памяти стерлись все те ужасные, мрачные годы, когда лекари из последних сил боролись за жизни ныне покойных.

Неизвестный недуг…

Эти слова громом звучали в стенах старого особняка, рассыпая в прах слабую, еле живую надежду на то, что жена откроет глаза.
- Нужно обезопасить младшую дочь, - говорили целители, пытаясь вразумить князя.
Но он не отходил от постели старшей, затуманенным взором смотря, как из хрупкого тела уходит жизнь. И никто не мог это предотвратить.

Память услужливо вычеркнула все эти воспоминания, уничтожила в голове князя день похорон. И он смог дальше жить. Но можно ли такое существование назвать жизнью?
Подобно Шарли, князь и сам обитал в мире собственных грез и воспоминаний…