Зачем друг другу портить жизнь?

Часть 1

 — Александр Михалыч, рабочий день закончился два часа назад. Что сидите-то?       

Постовая сестра Любаша стояла в дверях ординаторской. Красивая, молодая, никак не вяжущаяся с этим местом. Он всё гадал, что заставило её работать здесь. Человека без тяжёлого прошлого, на первый взгляд. Он не знал о ней ничего, да и не стремился узнать.       

Работала она хорошо, нареканий к ней не было, руки росли откуда надо и душа не чёрствая. Всё это в сочетании с симпатичной внешностью производило самое благоприятное впечатление.       

— Да, надо домой. Сейчас пойду. Я только додумаю мысль и пойду.       

— Вы про Нефёдова?       

— Да.       

— Жалко парнишку, почему онкологи оперировать отказались? Он же молодой, выдержал бы. Да? Или я не понимаю?       

— Вот и я думаю — почему? И что можно сделать, чтобы взяли.       

— Но это же не причина домой не идти? Думать-то и дома можно…       

— Можно. Только сложно. Тёща приехала.       

Любаша рассмеялась, звонко и задорно так.       

— И что вы, мужчины, так тёщ своих не любите?       

— Это процесс взаимный. Полностью взаимный. Я бы даже сказал взаимообратный. Как тёща любит зятя, так и зять любит тёщу. Ладно, я пошёл.

***

— О! Явился! И где тебя носило? Рабочий день закончился давным-давно.        

— И вам не хворать.       

Саша не успел разуться, как на руки забралась дочь. Обвила ручонками шею и прижалась к щеке.       

— Папочка! Я скучала!       

— Да ты ж моя золотая хорошая девочка. Я тоже очень сильно скучал. Мама где?       

— В магазин пошла.       

Достал мобильник. Набрал вызов.       

— Ася, ты где? Мне к тебе подойти?       

Услышав жену, сообщил, что сейчас будет.       

— Сашенька, я маму встречу и вернусь. Тебе сок? Шоколадку? Что купить?       

— «Сникерс», большой, два. И сок яблочный, и колу.       

Девочка растопырила пальчики, делая вид, что считает.       

— Хорошо, принесу, жди.        

— Ты вправду всю эту отраву ребёнку покупать собрался? Ещё врач! Да тебя близко к больным подпускать нельзя.       

— Да, я понял! До свидания, Сашенька.

***

— Ася, Ася! Я тут. Что нагрузилась-то? Меня подождать не могла?       

— Ты поздно!       

— Прости. Домой идти не хотелось.       

— А я ждала.        

— Она скоро уедет? Я про тёщу! Ну что ты смеёшься? Ася, серьёзно. Она пилить и сверлить меня приехала?       

— Она приехала мне помочь. Мне рожать скоро.       

— Через два месяца.       

— Ты чуть-чуть забыл сколько мне лет, и мы ждём двойню. Кто его знает, когда. С двойней не дохаживают.       

— Ты не нервничаешь? Благодаря маме своей? А, Ася?       

— Нервничаю.       

— Хочешь сказать, что вот так встречаться в магазине нормально? Чтобы поговорить, парой слов в спокойной обстановке перекинуться?       

— А если тебя не будет дома, когда начнётся? Ты работаешь и дежуришь. Сашку куда? Я про всё остальное молчу. Потерпи! Пожалуйста!       

— Поговори со своей матерью, пожалуйста.       

— Я поговорю. У неё есть причины так к тебе относиться. Но я поговорю.       

— Ася, не плачь. Ну что ты, Ася!       

Только она всё равно плакала. Уткнувшись в его плечо. Горько так. А он думал и жалел её и понимал, что действительно не прав. Что это эгоизм, так себя вести. Что присутствие её матери сейчас просто необходимость. Да и потом несколько месяцев тоже. Надо перетерпеть, собрать силы и перетерпеть.       

Но как это сложно! Дома отдохнуть хочется, расслабиться, дочку обнять. Кровиночку ненаглядную. А тут одни претензии и упрёки.       

Вот как заведённая — всё говорит и говорит гадости в его адрес.       

Он пытался в спальне от тёщи укрыться, так она двери нараспашку — и снова говорит и говорит. Ася старалась заступиться, не вышло. Только слёзы одни.       

А она плачет! То понятно, что плачет. Срок большой, ходить тяжело с животом наперевес. Угораздило же близнецами забеременеть в тридцать пять лет.       

Оно вроде радость, но вот тёща… Это зло.       

В результате отдыхом стала работа.

***

Да уж — вернулись из магазина, а дочка вялая. Уходил — всё нормально было, а ночью температура, рвота. Он с ней всю ночь провозился под тёщино свербение.       

Оказывается, если бы она «Сникерсом» не поужинала, то вирусная инфекция ребёнка бы не одолела.       

И что рвота от температуры, доказать невозможно, да и зачем.       

Аську изолировал. Просил близко не подходить. Пусть тёща внучкой занимается. Асе только заразиться не хватало.       

Утром сбегал в аптеку, принёс все лекарства, расписал тёще, как и что давать. Именно расписал, печатными буквами. Чтобы поняла, чтобы прочитать могла и выполняла. На холодильник листик магнитом приспособил.       

Даже кофе хлебнуть не успел. Ушёл.       

По пути купил банку растворимого. Но это не то. Растворимый не кумарит, не тонизирует.       

Рабочий день впереди, а глаза слипаются.

***

— Александр Михалыч, вас как будто в стиральной машине отжимали, — такими словами его встретила улыбающаяся Любочка.       

— Дочка заболела. Температурит. Горло.       

— Бедненькая. А жена хоть не заразится?       

— Не знаю. Просил тёщу её к дочери не подпускать. Но у этой женщины своя логика. Логика, основанная на ненависти. Хотя и её понять можно. Асе достался не тот муж. А она ещё детей от него рожает.       

— Серьёзно?! Кофе хотите?       

— Хочу, сейчас сделаю.       

Он достал свою банку растворимого.       

— Да я сварю. У нас в сестринской плитка есть электрическая. Сварю, взбодритесь. А как на обход пойдёте, так и забудете про дом.