Захрусталье. У истоков Мира.

Захрусталье.Приют.

Захрусталье.





Наутро ветер разогнал дождевые тучи, и в многочисленных прорехах засияло яркое небо. Подножия гор утопали в праздничном разноцветье осеннего леса. Где-то звенел по камням ручей, далеко в горах рокотал оползень, а здесь, у подножия, все вокруг дышало покоем и безмятежностью. На прогалину, густо опушенную подлеском, вышел скальд. Какое-то время зверь стоял неподвижно. Он осмотрелся, потянул носом, выискивая чуждые запахи, наконец, негромко рыкнул. Вслед за ним на поляну выбрались трое щенков и тут же затеяли веселую возню. Длиннолапые, неуклюжие, не сменившие еще даже окрас, снежно-белые с редкими серебряными проблесками в густой шерсти. Взрослый скальд еще раз понюхал воздух и успокоился, присел на задние лапы. По вершинам деревьев пронесся ветер, зашумел в ветвях.
- Болт, - одним дыханием прошептал Дрейк. - Чаруй!
В подставленную ладонь легла короткая арбалетная стрела, усиленная заклятьем.
Охотники затаились в кустах на пригорке, откуда прекрасно была видна поляна с резвящимися на ней зверями.
«Сука – моя», - так же, почти неслышно, прошептал Дрейк. Залегшие рядом Лерой и Шак кивнули, взяли на прицел молодняк.
Коротко щелкнула спущенная тетива, послышался глухой шлепок и по глазам стегнула ослепительная вспышка сработавшего заклятья. Шак коротко и зло выругался – его болт ударил в землю рядом со скальдом. Двое оставшиеся в живых щенков закружили по поляне, визжа от страха. Они то кидались в лес, то возвращались обратно к матери, не в силах понять, откуда пришла смерть.
- Лерой, твои. - Дрейк торопливо перезаряжал арбалет, поминая Предков.
Прозвучало короткое заклинание, и еще один скальд беззвучно лег в пожухшую траву. Оставшийся в живых щенок, наконец, кинулся бежать. Вдогонку ему понесся очередной болт. На этот раз Шак не промахнулся.
- Хорошо колданул, - одобрительно ухмыльнулся Дрейк. Маг пожал плечами, вытирая тонкую струйку крови, побежавшую из носа. Охотники поднялись из желтой пожухшей травы, стряхнули налипшие на одежду хвою и мох. Лерой почувствовал, как по всему телу разливается слабость – расплата за колдовство. Вены набрякли, мышцы скрутило тугими узлами, в висках бешено запульсировала кровь.
Колдун поморщился. Боль отката никогда не станет привычной, колдуешь ты впервые, или десяток лет. Стальные иглы впились в голову, к горлу подкатил рвотный ком. «Все, пару дней меня не дергать. Слишком сильный откат».
Охотники посмотрели на поляну, где в корчах умирали скальды. Мать еще дергалась, сучила ногами, пыталась поднять окровавленное тело с земли и доползти до трупов детей. Люди невольно поежились, видя, как мускулистые лапы вырывают из земли куски дерна и обрывки корней. Из страшной раны на боку вывалились кишки. Они еще пульсировали и дымились в холодном воздухе осеннего утра. Густая кровь залила мох, ярким пятном выделяясь на желто-зеленом фоне. Дохнуло зловонием.
- Да хоть неделю теперь валяйся! - Шак хлопнул по плечу Лероя. - Такое дело сделали! Ну-ка, Дрейк, это уже который по счету?
- Седьмой или восьмой, я уже не помню,- хрипло отозвался предводитель. - Щенков я не считаю. Теперь хоть скотина цела будет. А то ведь порезали полстада… да и девки спокойно в лес смогут ходить. Помоги-ка шкурку снять.
Скальд, наконец, затих и вытянулся во весь рост. Дрейк приблизился, попытался перевернуть обмякшее тело. Друзья кинулись помогать – зверь был тяжел.
- Здоровая, - пропыхтел толстяк Лерой - пудов шесть будет.
От натуги его лицо посерело, из ноздрей снова показалась кровь. Колдун виновато посмотрел на товарищей. Шак оттолкнул его: «Не лезь, без тебя управимся. Иди, присядь». Совместными усилиями они перевалили скальда на спину – помогла недюжинная сила Шака. Из всей троицы он был самым старшим.
- Да они взрослые все такие, - ловко подпарывая шкуру, отозвался Дрейк. - Стой, а где еще один щенок?
- Вон, в кустах сдох. - Шак кивнул в сторону. В густых зарослях отчетливо виднелось светлое пятно, за которым тянулся кровавый след. - Ладно, меньше болтай, время дорого.
Через полчаса все было закончено. Мясо скальдов мог есть только очень голодный человек – оно было слишком твердым и жилистым, с неистребимым запахом псины. Никто на него и не позарился, взяли только шкуру, да еще Лерой вырезал страшные клыки. Нагруженные добычей охотники пошли к лошадям, спрятанным в лесу. До деревни оставался всего день езды, подсумки были полны. Удачная охота.

***
- Едут!- Звонкий крик Айды разнесся над деревней. Малышка подбежала к невысокой пухленькой женщине и затеребила ее за рукав: «Мама, мама, папка едет! Пойдем скорее!"
- Ну, беги, - улыбнулась она, глядя на дочь. Довольная девочка опрометью кинулась на дорогу, навстречу тяжело нагруженным лошадям. Подбежав к Шаку, с размаху обняла его за ноги, запрокинула голову, улыбаясь во весь рот. Рядом уже обнимался Лерой с невестой. Чуть отставший Дрейк взглянул на них с доброй улыбкой. Неторопливо, степенно подошел Ветер, кузнец. Он бегло осмотрел усталых лошадей, оценил взглядом набитые доверху торбы. Высокий и плечистый, казалось, весь состоящий из перевитых жилами мускулов, Ветер дружески хлопнул по плечу Дрейка, отчего тот слегка присел: «Здрав будь, Ведущий», помахал рукой остальным: «Шак, Лерой - рад вас видеть».
- Здрав будь, Ветер,- отозвался Шак.- Как дела, что нового в деревне?
- Да пока тихо все, жаловаться не на что. Только вот руду последнее время приносят никудышную, считай, вполовину меньше прежнего в ней железа стало. Надо бы людей послать новые жилы поискать. – Ветер вопросительно глянул на Ведущего. - А по хозяйственной части баб спрашивай, им виднее.
Дрейк нетерпеливо отмахнулся: «Ладно, разберемся. Без железа не останешься, на крайний случай в Смолянск пошлю, там купим. Омаха тут?»
- Дома вроде была. - Ветер поскреб бороду, - слышь, Ведущий, дело такое. Мы тут всеми скинулись, собрали, кто чем богат. От зверя так мужа потерять - не приведись никому такое... баба-то без кормильца осталась... да еще и на сносях.
Дрейк кивнул одобрительно, вздохнул, вспомнив об Итоне, и тронул лошадь. Проехав пару дворов, он остановился перед добротным срубом, еще хранившим смолистый запах свежего дерева. Даже отсюда на левом углу были видны глубокие борозды, пропахавшие венец дома - следы когтей. Прошло всего восемь дней со смерти друга, а во дворе уже появились первые признаки запустения – под ногами мусор, недостроенный навес покосился, дверь в сарай распахнута настежь. Постучав, Дрейк вошел в дом.
За прошедшие дни Омаха, казалось, так и не изменила позы, в которой он оставил ее, уезжая. Молодая женщина в несвежей рубашке так же сидела в углу и безучастно перебирала разложенные на столе каменные фигурки.
- Вот этого дракончика он подарил, когда еще начинали с ним встречаться, - она жалко заглянула в глаза Дрейку, попыталась улыбнуться. - А лисенка вырезал, как дочка родилась. Обещал сделать скальда, как сына рожу... а скальд... - по ее лицу потекли слезы.
Ох, не любил Ведущий такие моменты. Стоишь, слова глотаешь, да и что с этих слов, не помогут тут они. Всего-то чуть больше года девчонка замужем побыла, только начала дом и счастье свое строить, и тут на тебе… Лучший стрелок, любимец всей деревни, друг каких мало, погиб. Да не в бою за клан, не честь отстаивая, а зверем диким разорван. Дрейк скривил губы, сжал покрепче, шагнул вперед и обнял зашедшуюся в плаче женщину. Стоял и баюкал, кусая губы, пока немного не стихла. Потом отодвинул враз и сказал.
- Мертвых не вернуть, а живым - жить. Его помнить будем, да и ты одна не останешься. А тебе вот... От нас… ну как бы отомстили, в общем. Прими.
Дрейк с натугой вволок неподъемные торбы в дом. Развязал тугие завязки, вытряхнул содержимое на пол. Темно-серые, слегка мерцающие серебром шкуры скальдов покрыли пол.
- Спасибо, - растерянно прошептала Омаха, прикипев взглядом к лежащей под ногами рухляди. - Спасибо, Бельчонок.
Сердце тоскливо заныло: « Бельчонок». Еще детское прозвище, которым называла его мама... и она… когда мальчишкой еще бегал за Омахой, заливаясь краской и немея от смущения. Когда чуть повзрослев, шептал: « Вот вырасту, стану Ведущим и возьму тебя в жены». Когда не встретила она еще Итона.
Ладно, было - и прошло. Обнял еще раз женщину, осторожно поцеловал в щеку - и за порог, скорее прочь, пока есть силы молчать.
Смеркалось. В деревню потянулись люди с шахты, зажглись первые огни в окнах. Деревня, названная когда-то Приютом, была первым и самым крупным поселением клана. Были, конечно, и другие села – в Дальнем распадке, в устье речушки Ворчунья, неподалеку от Хрустального ключа, были поселки при шахтах. Но Приют так и остался самой густонаселенной деревней – уж очень удачно он был расположен. Окруженный со всех сторон лесом, Приют раскинулся у подножия горной гряды, носящей странное название Рыбий хребет. Откуда оно пошло – никто не помнил. Хотя, при должной фантазии можно было найти определенное сходство – частые островерхие вершины стояли в ряд, образуя почти прямую линию. Чуть ниже располагались поля клана. Именно возможность раскорчевать обширные участки, заросшие лесом не так густо, как все вокруг, и привлекла в свое время основателей деревни.
Дрейк не торопясь шел домой. Он любил это время, когда вернувшись с охоты можно просто пройтись по тихой деревне, перекинуться парой слов с жителями, спокойно попить пивка и послушать байки Ветра. Когда можно побыть двадцатилетним парнем, не отягощенным бременем Ведущего. Все дела завтра.
Проходя мимо Круга - излюбленного места посиделок молодежи, Дрейк услышал хриплый, чуть запинающийся голос:
Мне не дано узнать тепла твоей руки
Изгиба губ, неровного дыханья
С тобою рядом не дано идти...
Дрейк хмыкнул: «Опять Кальт девкам головы дурит. Пьянота, калека, а ведь липнут к нему, дуры». В груди всколыхнулось что-то, похожее на завистливое раздражение. Вот кому заботы нет - днем по лесу ягод набрал, а вечером сидит, пиво хлещет, и стихи свои девкам читает. А у самого хата второй год как с дырявой крышей стоит, так и не собрался отремонтировать. Пошарит в кои веки по закраинам Жерла, нетопырей набьет и скупщикам в Смолянске сдаст. Тем и живет. Никчема, в общем. Примак. Хотел раз выгнать, так бабы пошли отбивать. Скучно нам без него, говорят, будет. Ладно, одного бездельника деревня прокормит.
Навстречу Дрейку неторопливо шла черноволосая миниатюрная девушка. Маленький прямой нос, высокие скулы и огромные темно-синие глазищи. Дочка одного из шахтеров, Адриана. Она рано осталась без матери, умершей во время эпидемии Тихой Смерти. Очень добрая, ласковая и чуть застенчивая, Нейла одета в длинный коричневый плащ с капюшоном, отороченным белым мехом. Ей очень к лицу этот наряд. В руках девушка несла маленький котелок, над которым вился пар. Дрейк отметил, что она одна: нечастое явление – вокруг Нейлы всегда полно ухажеров.
- Здрава будь, краса, - сказал он, улыбаясь.
- Здрав будь, Дрейк. Как охота прошла? - Мягкий грудной голос достойно завершал портрет юной красавицы. - Говорят, вы десяток скальдов извели?
- Не десяток, восемь. И щенков.
Нейла улыбнулась, благодарно и ласково: « Ты просто герой, Ведущий. Красив, смел, а теперь как выяснилось, и щедр. Омахе такое сокровище отдал, себе ни шкурки не оставил».
Ведущий, несмотря на то, что был на четыре года старше, смущенно опустил глаза, покраснел, как мальчишка.
- Все собирали что могли, не я один... а с Шаком и Лероем разочтусь по-свойски.
- Знаешь, Дрейк, - девушка посмотрела ему в глаза, - мы рады, что у нас такой Ведущий. Правда. Ты молодец.
Она вдруг приподнялась на цыпочки, и притянула одной рукой голову Дрейка к себе. Крепкий поцелуй ожег губы. « Это за Омаху». Нейла тут же засмущалась собственной смелости, потупилась, отступив на шаг.
Дрейк замялся, не зная как ответить на неожиданную ласку: « Эээ… ну мы все же один клан…а ты куда собралась? – наобум спросил он. Девушка качнула котелком.
- Да Кальту горячего отнесу, один ведь мужик живет. Побалую. - Уже издалека отозвалась она, и подарила на прощание Ведущему еще одну улыбку.
Вот так. Ты и молод, и красив, и все тебя любят. А вот балуют Кальта. М-да...