Заморская невеста.

Заморская невеста.

Мариша делала это впервые.

За окном выл холодный ветер, а ей хотелось знать свое будущее сегодня, сейчас.

Что будет завтра?

В жизни она уже ничего не боялась. 

Все страхи остались позади, в девяностых, когда она лихо таскала, кидала, тяжёлые баулы из самолёта в автобус, из автобуса в поезд, пользуясь отсутствием в стране законов.

Она положила свои ручки на фарфоровое блюдце и произнесла дрожащим голосом:

— Выйду ли я ещё раз замуж?

Сердце сильно застучало и, руки взмокли от страха.

Зажмурив глаза, Маришка почувствовала шевеление под пальцами. Открыв один глаз увидела, что тарелка указывала на желанное: «ДА!»

В душе поднялся шквал ликования.

Ура! Она всегда это знала!

Еще с просмотра фильма «Москва слезам не верит», когда советская героиня говорила, что «В сорок лет жизнь только начинается». И у нее только начнется.

Появится он — принц!

Второй вопрос родился сам собой:

— А как его будут звать?

Опять блюдце задергалось и вырисовывало — «ДУ».

— В смысле? — оторопело вопросила Мариша.

«ДУ» — издеваясь, повторила посуда.

— Сама дура! — в сердцах, искательница счастья, едва не разбила фамильное блюдце из сервиза самого государя-императора Александр Второго.

Чуток поостыв, стала себя успокаивать.

«Да, ладно бесится. Наверное, фамилия и имя такое».

Хотелось знать, из каких краёв он — принц, будет?

В глубине души Мариночка всегда подозревала, что рождена для чего-то и кого-то исключительного и, её предназначение жить за тридевять земель, в тридесятом царстве-государстве, в замке, с принцем, купаться в роскоши и радоваться жизни.

Нет! Определенно не её судьба гнить в этом трухлявом доме, с гигантскими крысами в подъезде, в квартире едва не на чердаке, пусть даже и в историческом центре Москвы! И ловить каждое лето приезжих туристов на Красной площади, очаровывая их славянской красотой, которая так и рвалась наружу, из обтягивающих её аппетитные формы, одежды.

— Откуда он?

Тарелочка закрутилась и медленно вывела слово АМЕРИКА.

Маринка завизжала от радости и кинулась звонить ненавистной лучшей подруге.

*****

Шли недели, а ничего не менялось.

Ковыряние на сайтах знакомств не приводило к результатам.

Марина даже выставила там свою лучшую фотографию, в открытом купальнике, на фоне моря, но все равно на свидание приходили либо женатые либо командировочные, все они хотели одного, выпить и побыстрее «в постельку».

Марину определенно такое не устраивало.

И тут… волею судьбы она получила заветное письмо.

Не молодой мужчинка из Америки писал, что ищет подругу для совместной жизни и досуга и, что его не интересует внешность избранницы. Главное, чтобы она была «добропорядочная, чистоплотная и ходила с ним в местную церковь на молебен по воскресеньям».

— Вот! — воскликнула Маринка. — Подходит!

Но тут…

На стареньком ноутбуке, фотка загружалась медленно и наконец…

Мариша опешила.

С фотографии на нее смотрел древний, как весь еврейский мир, старикашка.

Он был до того стар, сморщен и дрябл, что казалось лично знал Авраама Линкольна и, принимал участие в боевых действиях севера и юга в борьбе за права негров.

Лицо Маришки скривилось так, как будто она съела целый лимон без сахара.

С шумом она захлопнула ноутбук.

*****

Время шло. 

Уже и месяц пролетел, а почтовый ящик был пуст и немилосерден.

Только дедушка из далекой Америки, покоренный фотографией фигуры в купальнике на лазурных волнах моря, писал длинные подробные письма.

Он рассказывал про каких-то крокодилов бегающих во дворе, и никому тут, в холодном, сером, зимнем Совке, неизвестную рыбу с замысловатым названием — Свай. Звучало как железобетонная свая…

О том, что на улице запросто можно увидеть дремучую змею, именно дремучую, потому что эта «сирпена» так разомлела на солнце, что можно с нею фотографироваться завязав её галстуком на шее.

И про свою собаку — Кики, которая возможно даже старше чем он.

Америка пленяла и маняще звала, на секунду Мариша даже представила себя рядом с этим америкашкой, но тут же, отбросила эту мерзкую мысль прочь.

Сеансы спиритизма теперь проводились чаще, но блюдце или молчало, или упорно грязно ругалось и посылало Маришу на «три весёлых буквы».

Наконец, уставшая от ругачек с подлой посудой, не сулящей ей ничего лучшего и, сломленная перепиской упорного деда, Маринка сдалась.

Эпистолярное творчество, плавно перешло на покупку долгожданного билета в один конец и, Мариша, не надеясь на арабского принца с белым верблюдом, из тысячи и одной ночи, приступила к сбору вещей.

«В конце концов, — рассуждала она. — Я заслужила быть счастливой! Я тоже буду, есть рыбу „Свай“, как эти американские миллионеры и, купаться в Атлантике».

Главной фишкой гардероба должна была стать майка в синюю полоску. Она так выгодно подчеркивала Марин бюст восьмого размера и, огромной брошкой, в виде рыбки пескаря.

А еще… И это она точно знала, что может сразить дедулю наповал, со сто процентным эффектом, так это шуба из стриженой овцы! В жизни такой каширной вещи «божий одуванчик» не видел! Однозначно, дедушка не выдержит пыток красотой и тут же потащит её к алтарю.

Лишь два вопроса тревожили, мешая мечтать.

Первый. У Мариши была любовь в Москве.

Яша. Он не был такой-сякой бездельник. Яша был бизнесмен!

Контора по перепродаже алкоголя и табака, это вам не хухры-мухры.

Однажды после новогоднего корпоратива, Марина очутилась на девятом этаже в Яшиной квартире с бассейном. Вот так и закрутилась у них не то что бы любовь, но так… в общем — отношения.

Они долго встречались, собирались даже пожениться и вдруг она объявила Яше, что уезжает в Америку к какому-то дохлому Кощею.

Сказать что Яша был шокирован, это ничего не сказать.

С упрёками, скандалами он всё же её отпустил, на прощание, отобрав золотой браслетик-цепочку, которую сам же и подарил. Моральный ущерб так сказать.

Второй. Как сообщить этому янки, что она приедет не одна?

На её спине, мертвой хваткой сидел двухметровый спиногрыз — сынок Дима.

Тут ситуация могла зайти в тупик, ведь дедуся ясно дал понять, что предпочитает спокойно провести остаток жизни, в своей трёх комнатной вилле из фанеры, обрезая ветки на банане и, сгоняя гусениц с ананасов на грядках. Не погоняешь, сожрут ананас насекомые и, не будет из чего выгнать текилы.

С таким веским аргументом не поспоришь!

Пораскинув мозгами, выход из ситуации был найден.

Оплата всех финансовых долгов, а они есть у всех! Это могло замазать неловкую ситуацию с будущим спутником жизни.

Сказано — сделано.

Дукан согласился, проворчав, не стесняясь в выражениях, пол письма, чем вывел Маришу из себя!

Она не какая-то там голодранка из России! Она уважаемая дама и, между прочим, коренная москвичка! Она еще покажет вам там, в этой Америке, кузькину мать!

Запросто, голыми руками, передушит всех дремучих змей во дворе, чтобы не пугали дедушку Дукана. И постарается понравиться этому члену семьи, этой чертовой собаке «Кики».

Маринка даже купила для песика сухих креветок, о чём по приезду очень пожалела. Эти креветочные трупы провоняли весь, так старательно собранный скарб Мары, что даже брошка — пескарик запахла болотной тиной.

Итак, старые вещи были собраны и даже куплены новые, и Марина, заняв у знакомых «до понедельника» зеленых бумажек, рыдая, но предчувствуя новую жизнь, улетела за океан.

В аэропорту ее встречал сморщенный сутулый старичок в очках для зрения, ниже её ростом почти на метр.

« Не все так сладко будет, — подумала о будущем, новая американка. — Но, как говориться, стерпится слюбится».

С аэропорта они ехали молча.

Словарный запас Маришки упирался в школьную программу и, по-английски она могла сказать свое имя, и откуда она.

Однако это дедуля и так знал из писем, составленных, большей частью, в брачном агентстве.

*****

Прошел год новой жизни, а Марина так и не поняла эту Америку.

Тут все было по-другому!

Незнакомые ей люди скалились в улыбках, но на контакт не шли. Общения катастрофически не хватало, не с кем было даже махнуть рюмашку вечерком и обсудить последние местные новости.

Например, потрещать о том, как кто — то хотел усыновить собаку из приюта, а ее по ошибке отправили на тот свет при помощи эвтаназии.

Или как к соседу во двор заползла огромная рептилия и, жена соседа чуть не покусала её.

Рептилия уносила ноги в ближайшее озеро, а за нею гнались полисмены, служба спасения животных, хозяйка, кошка и собака.

Сородичи рептилии, высунув длинные рыла из воды и оскалив зубы, дружно болели за сородича, желая ему победить в этом марафоне и не отдать свою шкуру на сумочки и сидения для стульев.

Новостей было много, но делиться ими было не с кем.

К тому же дедушка оказался не таким уже простаком.

Своим весьма скверным характером, он категорично, ещё в первый день, дал понять Марише, что не собирается есть её стряпню, в виде фирменного борща, с килограммами капусты, свеклы, картофеля и предательски плавающим на поверхности жаренным репчатым луком.

«Да так он будет жить еще двести лет, этот динозавр!» — в сердцах подумала Мара и кинулась заедать горе красной от свеклы жижей, черпая ее ложкой прямо из кастрюли.

Поедая свои, непонятные этому америкашке, кулинарные шедевры, она решила, создать уют в семейном гнезде по своему понятию.

Накупив в магазине цветной пленки, Маринка занялась искусством.

Цель была покорить этого примитивного янки своим дизайнерским подходом к творчеству, обклеив всю кухню рисунками матрёшек и берёзок. Чай на кухне русская дева поселилась!

Эффект не заставил себя ждать.

Вернувшись с заднего двора, старик Дукан сперва оторопел, а потом и вовсе схватился за сердце, тряся губами не в силах произнести слово. Наконец выдавил, подхваченное за год, от Маринки: «Твою мать».

Ему уже хватило насмешек от соседей, за размалёванный, не находящей себе место, от скуки новой женой, гараж.

К тому же, этот сморчок, предупредил её, что если она будет поедать русскую, жуткую еду и, станет толстеть то… он найдёт ей замену по стройнее, в какой-нибудь, из стран бывшего Союза.

Марине было скучно и тоска по родине грызла душу хуже бешеной собаки.

Подруги с родины писали о счастливой семейной жизни, о ленивых детях и, никаких мужьях, о лете, о комарах-мошках, о задушевных посиделках с шашлыками, колбасками на гриле, и ароматной ухе под водочку «со слезой».

Они спрашивали, как ей там живется в этой Америке? Видела ли она крокодилов и как себя чувствует новый супруг?

Тут Маринка напрягалась, но брала волю в кулак и писала небывалые письма в три листа про счастливую заморскую жизнь.

По определению она не могла быть несчастней тех, кто остался в этом загнивающем Совке.

Она тут в Америке, а они там, остальное это мелочи, и она всегда будет говорить, что это лучшее место на земле, даже если будет рыдать каждую ночь в подушку от неудовлетворённости жизнью и невыносимой тоски.

И чем сильнее она нахваливала свою новую жизнь, тем ненавистнее ей становилась эта Америка.

Это была уже как игра, защита себя от ощущения собственной ненужности в этом американском, чуждом мире.