Замуж за трофей и победителя

Глава 1

— Мое!

Для убедительности ударила рукоятью топора о землю, голосом заглушая возгласы племени. Люди кипели от возмущения, смятения и звериного азарта, причиной которых стал пленник в центре толпы.

Не склонив головы, он внимательно осматривался, не подавая виду, и для загнанного в угол не слишком-то боялся. Обратив внимание только на мой крик, задумчиво сощурил яркие глаза, выразительно подчеркнув породистое лицо.

— Данай, — позвал дедушка, смерив меня суровым взглядом.

— Мне было виде́ние.

Да, я немного лукавила, но сейчас, когда меня уже тошнило от бурлящей глупости соплеменников, это был единственный выход, способный дать мне то, что обещала Тарни-тат, богиня нашего леса. Мое видение было не совсем об этом пленнике, и вовсе не о том, что он будет моим, но туманные картины приходящих ко мне предзнаменований не всегда были ясными, и часто мне приходилось додумывать самой.

В одном я была уверена точно: он здесь не зря.

И в любом случае отступать было поздно.

Ступая меж замолкших, ошарашенных людей, я продвигалась сквозь толпу, смело шагая вперед — к сгорбленной, но все еще сильной фигуре.

Сакрис — темный маг, из тех, что управлялись с погостной магией, считающие, что им позволено тревожить ушедших на покой. Ранее наша чаща была им совершенно неинтересна — мы, живущие отшельниками от общего мира, никогда не представляли какой-либо ценности. Ни ресурсов, ни магии, ничего из того, что могло бы заинтересовать тех, кто жил за границей нашей земли.

Мы для них дикари. Затворники, скрывшиеся в Невонских лесах по доброй воле. Не представляющие опасности, ценности и не дающие хоть какого-то повода нас посещать.

Так что я понятия не имела, как он оказался здесь. Больше удивляло то, что он позволил взять себя в плен.

Наслышанная от Джара об их силе и могуществе, я слабо представляла, как мои соплеменники могли его победить, заковать и привести сюда. Даже с его слабостью к нашей земле он все равно превосходил в силе…

Он бы не сдался без боя… Что же ему здесь нужно?..

Но, кажется, поселенцев это совершенно не смущало, и единственное, чего они по-настоящему желали — наказать и убить захваченного вторженца, подтверждая, что чужакам здесь не место.

Глупцы… Будь у нас хоть что-то, сакрисы размазали бы нас как грязь по подошвам, не оставив и души. Как сделали это с другими, теми, кто думал, что способен их сдержать, теми, кто решил встать у них на пути.

Теми, от кого ничего не осталось.

Ничто не спасло бы нас от их посягательства, если бы был смысл…

— Убей его, Данай, — подстрекающим, трусливым шепотом произнес кто-то по правую руку. Подняв свой топор, я придвинула лезвие, сверкнувшее остротой, задирая мужской подбородок.

Я думала увидеть там все — от презрения до скорби, от трусости до омерзения, но вместо этого фиалковые глаза сверкали гордостью. Был в них и внутренний стержень и упорство. Он не боялся смерти и готов был принять ее, но, судя по прищуру — только на своих условиях.

— Давай, Данай, — зашелестела толпа, подталкивая меня к тому, чтобы я занесла свой топор, лишая сакриса жизни. — Давай, Данай, давай…

— Мое! — рявкнула еще раз, да так, чтобы каждый глухой вздрогнул от суровости моего голоса, чтобы каждый в селении понял и навсегда запомнил, что мое брать нельзя. — Он мой! Сакрис — мой, — отняв металл от мужского лица, развернулась к толпе. — Он не умрет. Во всяком случае не сегодня.

Первой опомнилась тетка, поднявшись со своего массивного трона, стоящего на возвышенности из древесных срубов. Глядя на меня сверху вниз, она недовольно и сурово насупилась. Дедушка устало прикрыл глаза, медленно отшагнув от трона, с которого соскочила его дочь, так, словно мечтал раствориться в воздухе, и только дядя Назул насмешливо поджал губы.

— Объяснись, Данай, — потребовала она, отсчитав мне крупицу времени, прежде чем разразиться гневным криком или в порыве ярости на нерадивого ребенка не начать крушить все вокруг.

— Мне было виде́ние, владычица. Сакрис должен принадлежать мне — такова воля богини.

— Я никому не принадлежу… — хрипло, сквозь боль в затекшем теле простонал этот несчастный, решивший проявить свою неуместную горделивость.

— Он ошибается, владычица. Он мой.

— Ты…

— Я беру его в мужья, — согласилась с незаданным вопросом и поклонилась, как того требовали обычаи, незаметно стукнув сакриса по колену отъехавшей назад пяткой.

Зашипев, он, кажется, понял, потому как захлопнул рот, тяжело дыша, пока повелительница племени решала нашу участь, смерив обоих тяжелым взглядом из-под острых бровей.

Мне очень жаль, Марен, что я никогда не оправдывала твоих ожиданий. Не здесь и не сейчас. Отпусти меня.

— Ты что, веришь ей? — вклинился Назул. Поднявшись со своего места, он обхватил ядовитыми лапами женскую ладонь, вдавил ее в крепкую грудь, стараясь занять как можно больше внимания. — Она же просто чудачка…

— Заткнись, Назул, не то раскатаю тебя по пыли, — прорычала, угрожающе вскинув в ладони рукоять аргуна, который всегда пугал дядьку своей массивностью. — Только дай мне повод…

— Угрожаешь мне? Марен…

Тетка только резко дернул рукой, заставляя мужа закрыть рот и дать ей подумать в тишине, без нашей вечной ругани, пропитанной кровной враждой. Женщина сверлила меня задумчивым взглядом и то хмурилась, то поджимала губы, так и оставив ладонь зависнуть в воздухе до принятия ей решения.

— Будь по-твоему…

— Веление богини, — напомнила я, но тетка вновь оборвала меня.

— Замолкни! Если тебе суждено делить ложе с сакрисом, то не на моей земле, — на этих словах дядя только гаденько растянул губы, даже не понимая, что тетя дала мне желанную вольную. — Жаль терять шаманку, но я не позволю такой связи у себя под носом. Забирай сакриса и прощайся с соплеменниками, Данай. Как звезды осветят дорогу — вас уже не должно здесь быть.

— Кровь к крови, владычица, — прижав кулак к груди, еще раз поклонилась и распрямила спину.