Западная Заводь

глава 1

Осенний железнодорожный вокзал предстал перед глазами как забытый уголок мира, утопающий в серых тонах и затянутый туманом. Небо было низким и свинцовым, с тяжелыми облаками, которые словно готовы были обрушиться на землю в любую минуту. Ветер, холодный и пронизывающий, звал к себе листьев, заставляя их танцевать в невыразимой хореографии перед входом. На брусчатке вокзала лежали обрывки желтых и коричневых листьев, напоминания о мимолетной красоте лета, теперь же превращенные в хрупкие реликвии.

Внутри вокзала царила гнетущая атмосфера. Старые стены, выцветшие от времени, обросли трещинами, и тусклый свет ламп едва ли мог пробиться сквозь мутные стеклянные окна. Гулкий звук шагов посетителей раздавался в пустом холле.. Люди, собравшиеся здесь, выглядели угнетенными, каждый словно бы нес на себе бремя своих мыслей. Их лица были недовольными, а взгляды блуждали, не находя точек опоры в этом мрачном мирке.

Касса, где дежурил усталый кассир, казалась обителью отчаяния. Его лицо было словно выточено из камня, а глаза — бездной, в которой утонули надежды и мечты. Он безразлично смотрел на тех, кто подходил к окну, принимая их запросы с механической бездушностью. Людей было не много, и каждый из них казался частью этого мрачного пейзажа. Они шли, ссутулившись, избегая взгляда друг друга, как будто боялись быть замеченными.

У стен вокзала сидели те, кто не имел сил идти дальше. Женщина с закрытыми глазами, обвязанная серым платком, выглядела как призрак из далекого прошлого, а рядом с ней мальчик, обнимающий старую игрушку, с потерянным взглядом, как будто искал в ней утешение. Пара пожилых людей стояла неподвижно, словно в ожидании чего-то, что никогда не наступит. Их руки переплетались, создавая хрупкий мост между одиночеством каждого. Женщина с сумкой, полная пакетов, пробиралась мимо, её шаги звучали громче обычного в этой тишине. Она часто останавливалась, бросая взгляды на часы, словно надеялась, что время усилит свой ход.

На платформе, под свисток приближающегося поезда, люди начали двигаться, но не с привычным волнительным нетерпением, а скорее как призраки, уходящие в небытие. Поезд, проходящий мимо, вытянулся как серый червь, рвущий воздух, и вскоре исчез за горизонтом, оставляя после себя лишь вихрь пыли и холод.

На вокзале царило спокойствие, нарушаемая лишь редкими звуками. Скрип старых деревянных половиц, когда кто-то делал шаг, был почти слышен как жалобный стон. Ветер, проникающий сквозь трещины в стенах, завывал в уголках, создавая звуки, напоминающие потерянные голоса, зовущие из бездны.

На выходе с вокзала вечернее солнце пыталось пробиться сквозь облака, но его слабые лучи лишь подчеркивали мрак, завуалировавший это место. Осенний ветер, завывая, подхватывал старые газеты и уводил их в неизвестность, как и мечты людей, собравшихся здесь. Вокзал остался стоять, молчаливый свидетель человеческих судеб, погруженный в осеннюю тоску, которая прочно впиталась в его стены.

Вдали, на горизонте, показался силуэт следующего поезда, медленно приближающегося к вокзалу. Его мощный корпус, обтянутый ржавой сталью, словно вздыхал под тяжестью долгого пути. Весь состав гудел, выпуская клубы пара, которые в холодном воздухе превращались в белые облака, словно предвестники перемен. Поезд, чёрный и массивный, издавал характерный стук колес, который постепенно нарастал, заполняя тишину и предвещая прибытие.

Когда он наконец остановился, воздух наполнился ароматом нагретого металла и тормозной смазки. Двери с характерным скрипом открылись, и с поезда, вышла Лиза. Её фигура на фоне массивного состава выглядела хрупкой и одинокой. Девочка, сжав рюкзак в руках, с трудом сделала шаг вперед, как будто сама не верила, что действительно здесь.

Девочка выглядела потерянной. Её глаза, полные тревоги, искали знакомые лица, но находили лишь мрачные стены вокзала и немое молчание. Она стояла на перроне, прислушиваясь к звукам, окружающим её, и ощущая, как холодный ветер обвивает её, как будто пытаясь успокоить или, наоборот, предостеречь.

Пока поезд уходил, оставляя за собой легкий налет пыли, Лиза сделала ещё шаг, каждый её вдох давался с трудом, а сердце колотилось в груди, словно требуя объяснений. Она огляделась вокруг, надеясь найти что-то знакомое в этом заброшенном месте, но каждый взгляд лишь углублял её ощущение изоляции.

Поезд, отдаляясь, оставил после себя лишь глухое эхо, а вокруг всё снова погрузилось в тишину, и только Лиза, стоя на краю своего нового мира, чувствовала, как одиночество окутывает её всё больше.

В глаза сразу бросилась вывеска с названием этого места. Табличка с надписью «Западная Заводь» висела на ветхой деревянной опоре, которая сама казалась частью пейзажа — выцветшей и потрескавшейся. Она была покрыта слоем пыли и паутины, как будто все это время её никто не замечал. Буквы, когда-то яркие и чёткие, теперь были смыты дождями и выгорели на солнце, превратившись в блеклые очертания, которые еле читались.

Старый, облупившийся лак поблескивал на солнце, придавая табличке мрачный блеск. Углы были скруглены, и на некоторых местах древесина уже начала гнить, но сама табличка по-прежнему крепко держалась, словно отказываясь поддаваться времени. Одна из буквы "З" почти полностью стерлась, создавая иллюзию, будто название деревни медленно исчезает из памяти.

Около таблички росли кусты, придавая всему окружающему ещё более заброшенный вид. Ветер играл с сухими листьями, обвивая опору, как бы шепча о том, что место это забыто, но не оставлено. «Западная Заводь» — упрямое название, которое, несмотря на всё, продолжало жить на этой старой табличке.

Девочка, не старше четырнадцати лет, выглядела как потерянная душа в этом сером и пустом месте. Её длинные, темные волосы, заплетенные в небрежную косу, трепетали на ветру, словно метафора её внутреннего состояния — недоумения и тревоги. Лицо было бледным, с кругами под глазами, которые выдали бессонные ночи, полные тревожных мыслей о том, что ждет её впереди.