Западня

Западня

- Фарит! Здорово! Как жизнь? – круглолицый плечистый учитель физкультуры в младших классах Виталий Анатольевич Васин по прозвищу Васек с широкой улыбкой и огромной силой тряс мою правую руку.

Он был на голову выше меня, раза в два шире в плечах, белокурый, курносый с почти лишенными щетины румяными щеками, покрытыми многочисленными красноватыми оспинами.

- Привет, Васек. Все в норме. Ты как? – улыбался я ему в ответ, не решаясь отнять уже начавшую побаливать руку.

- Отлично! – он, наконец, отпустил мою ладонь и позволил мне пройти к моему столу. – Ты сегодня допоздна, как всегда? – спросил он, плюхнувшись на жалобно скрипнувший под ним стул, когда я поставил на стол свой портфель и начал выгружать из него тетради с контрольными одиннадцатого класса, учебники, справочники, ручки и измерительные приборы.

Я молча кивнул.

- Жаль, - он вздохнул, - было бы неплохо встретиться как-нибудь в неформальной обстановке, посидеть, поболтать за жизнь за кружечкой пивка…

- Я ж не пью, - снисходительно улыбнулся я, усаживаясь на свой стул и быстрыми движениями перебирая четки.

Привычку четыре раза в день брать эти деревянные бусы и с важным видом перебирать их, бормоча что-то под нос, я выработал всего месяц назад, но уже не мог без этого обходиться. Дома меня не оставляло чувство, будто я забыл сделать что-то очень важное, если не брал в руки четки. Братья в открытую посмеивались надо мной поначалу, но потом аналогичную привычку пришлось выработать и близнецам. С тех пор им больше не до шуток.

Васек в уважительном молчании дождался окончания моей молитвы, не сводя широко раскрытых глаз с моих рук, затем поднял взгляд на мое лицо:

- Прости, никак не привыкну. Те мусульмане, с которыми я встречался раньше, не были такими щепетильными в вопросах выпивки.

- Скажи спасибо моему отцу, - кивнул я. – Он воспитывал меня в строгости и всегда требовал неукоснительно следовать законам нашей веры.

- Забавно, - прищурился Васек, - многие из ваших говорят, что здесь ваши законы можно не соблюдать, мол, Аллах сюда не смотрит.

- Как и ваш бог, Аллах вездесущ и всеведущ, - сказал я, надевая очки. - А те, кто утверждает, будто из-за того, что они переехали жить в другое место, законы ислама на них более не распространяются, просто лукавят, и в час, когда они предстанут перед Аллахом, их грехи не позволят им попасть в райские сады.

- А ты, значит, мечтаешь о вечной жизни в раю, - улыбнулся Васек.

- Почему бы и нет? – я пожал плечами. – Если есть возможность вечно нежиться в объятиях прекрасных гурий, прожив в смирении всего каких-то восемьдесят лет, почему бы не потерпеть?

- А тебе не кажется, что это психология раба? – задумчиво проговорил Васек.

Я снова передернул плечами. А мне не все равно? Я говорю то, что вычитал в книжках об исламе. И вообще, какое ему дело, во что я верю и какой психологии придерживаюсь?

- Мне кажется, - проговорил я со снисходительной улыбкой человека, который не желает затевать бессмысленный спор, - что скоро прозвенит звонок, а кому-то еще надо переодеться к уроку.

Васек вздохнул и кивнул:

- Конечно, ты прав…

Он хотел сказать еще что-то – я видел это по его глазам – но в этот момент дверь учительской распахнулась и на пороге возникла Альбина Петровна, высокая стройная блондинка, учитель русского языка и литературы в старших классах. Она обворожительно улыбнулась, подмигнула не то мне, не то Ваську и, тряхнув длинными густыми волосами в крупных кудряшках, уселась на край своего стола, вытянув идеальные ножки.

- Доброе утро, коллеги, - произнесла она, доставая из сумочки пудреницу.

Васек молча кивнул и сглотнул комок, а я прыснул про себя.