Запретная сеть

Глава 1.

«…Я осторожно прикасаюсь к дверной ручке. Чувствую приятный холодок на коже ладони. Вращаю ручку вниз по окружности. С той стороны — ты. Твои глаза прикованы к движущейся рукояти. Тебя пробирает жгучей волной от осознания, что сейчас произойдёт. Через считанные секунды ты услышишь мою поступь, но не увидишь меня, потому что опустишь глаза долу и будешь терпеливо ждать моих действий.

Ты знаешь, что в эти часы и минуты принадлежишь безраздельно мне. Всё, чего бы я ни коснулся, что бы ни пожелал, будет моей волею и властью, которые ты примешь как собственные. И самое ужасающее, что с тобой произойдёт, — чересчур долгое ожидание. Ведь твои колени уже гудят после стольких часов неподвижного стояния. Но ты готова на жертвы, готова отдать себя в распоряжение тому, кто заберёт всю твою боль и вернёт сторицей.

Я приближаюсь.

Шелест грубой джутовой верёвки о поверхность пола заставляет тебя внутренне сжаться и вновь расслабиться в благодарности за то, что совсем скоро ты получишь желаемое.

Я дотрагиваюсь до твоего плеча, провожу пальцем по ключице к солнечному сплетению. И снова ключица, противоположное плечо, шея, подбородок. Специально для тебя я приготовил одну короткую верёвку, чтобы вплести её в твои волосы. Я бережно собираю их со спины, распределяю на пряди, даю верёвке возможность слиться с их потоком. Перебираю пальцами, сплетая тугую косу, наблюдая за тем, как кожа на твоей груди начинает блестеть от пота, покрывается мурашками, которые то появляются от случайного прикосновения, то исчезают.

Убрав всю длину волос в первую вязь, я мягко тяну тебя за косу вниз, отчего ты поднимаешь подбородок, а взгляд устремляется ввысь. Чтобы не отвлекать тебя созерцанием потолка, я ослеплю тебя. Ты увидишь настоящую тьму, рассмотришь во всех деталях невесомость, сможешь нарисовать в воображении воздух, которым дышишь. Я дам тебе такую возможность совсем скоро. Но пока займусь твоими руками. Их я соединю в молитвенном жесте у тебя за спиной, пропустив между ладоней кончик косы.

Ты готова? Готова познать бесконечность космоса, познать пустоту чёрных дыр, заполнить всё ничем?

Я накрываю твои глаза непроницаемой тканью. Прощай. Увидимся по другую сторону вечности, где ты забудешь о своём теле, которое станет моим через пуповину верёвки, сковавшей тебя.

Виток за витком я постепенно прекращаю все движения в тебе, забираю даже малейшую возможность распоряжаться тем, что тебе уже не принадлежит. Верёвка проходит между грудей, обвивает талию, уползает змеёй между ног, прокладывает тропу снова вверх меж ягодиц, заново фиксируется на талии. Крепко.

Следующий моток поработит твои ноги. Мне необходима ещё одна точка опоры, и я нахожу её в области солнечного сплетения. А теперь можно начинать полёт. Второй конец верёвки, перетягивающей плечи и спину, проходит в кольцо над потоком. Ещё одна верёвка, берущая начало под коленями, скользит в другое кольцо рядом.

Лети!

С лёгкостью ловца бабочек я одним движением тяну к полу обе связующие нити. И вот ты уже невесома. Паришь в полутора метрах от пола. Голове всё тяжелее держаться. И я позволяю ей упасть в пропасть, приближая с помощью верёвок колени к кольцам. Ты почти полностью перевёрнута. Ещё немного… Долой удержание возле груди. Идеально. Если бы могла видеть, то увидела бы каменные плиты прямо перед своим лицом. Но теперь ты видишь нечто более завораживающее, чем эта скучная картина. А я покажу тебе ещё больше.

Подхватив тебя за талию, я делаю несколько шагов вокруг. Привыкни немного к кружению, потому что в следующую секунду тебя унесёт с немыслимой скоростью.

Три…

Два…

Один…

Ноль.

Больше ты не принадлежишь себе. Воронка созданной мною веревочной сети засасывает тебя. Вращение — это ты. Ты — чистое вращение. Тебя нет, но весь мир теперь действительно вращается вокруг тебя.

Я ослабляю натяжение у ног, связываю новую точку опоры вокруг щиколоток и креплю оставленную на время первую верёвку уже за твоей спиной. Выравниваю их длину. Ты снова в горизонтальной плоскости, но теперь животом вниз, а твоя поясница предельно изогнулась. Рукам больно, я знаю, поэтому даю тебе ещё ниточку, поддерживающую центр твоего тела. Отпускаю на волю волосы, расцепляю запястья и забираю твои руки в свои. Встаю на колени перед тобой, целую в губы.

Ты молчишь, потому что давно не здесь. Ты уже во мне, оттого мой поцелуй — твой поцелуй, и между ними нет различий.

Давай побудем в нашем космосе ещё одну вечность. Я и ты. Ты и я. Яты. Тыя. Одно.»

Отправить.

Конечно, я знал, что она прочтёт. Не могла не прочесть. Не могла обокрасть себя неведением. Такую дорогую цену никто не стал бы платить, даже под угрозой сгореть заживо.

Поначалу я ничего у неё не просил, не требовал, не вынуждал идти на неоправданные риски. Риском уже было всё, что мы отправляли друг другу: письма, фото без лица с кусочкам наших тел, по которым словно опытный сыщик воображение пыталось сложить целостную картину. Но мы оба были чересчур осторожны. О её причинах я не знал и не желал делать пустых предположений, которые бы лишь расстроили меня.

Быть может, она замужем. Быть может, счастливо замужем. Есть ли у неё дети? А вдруг и внуки? Я не выяснил даже её возраст просто потому, что не хотел озвучивать свой. «Совершеннолетняя» — этого было достаточно. Впрочем, кожа на фотографиях, пусть и фильтрованных, обрезанных, обрывочных, была совсем молодой.

А могли ли эти фото вовсе принадлежать не ей? Разумеется. И такого я исключить не мог. Однако постепенно уверовал, что всё происходящее — подлинно. В качестве первого утвердительно факта я заметил, что на подъёме её левой стопы есть какой-то рисунок. Должно быть, она специально ретушировала его перед тем, как отправить мне фото, но след всё равно обозначался. Пока однажды она, по ошибке или специально, не прислала мне изображение своих дивных ног от пальчиков до колен — белоснежных, лучистых, притягательных. Увеличив фото на максимум, я различил татуировку в виде иероглифа. Интерпретировать значение было непросто ввиду размытости картинки. Я остановился на варианте японского иероглифа hikari, означающего «свет» или «сияние». О каком именно сиянии могла идти речь, я, конечно, не знал. Да и ничего не знал достоверно.