Защитник святых икон Нестор

Страстотерпец Нестор

Защитник святых икон, страстотерпец Нестор

Вячеслав Иванович Марченко

Отец Нестор (Савчук).
(1960 – 1993)


«Пострадать за Господа – ведь это радость какая!» Иеромонах Нестор.
Память 17-го (30-го по новому стилю) декабря.


Краткое жизнеописание отца Нестора составлено по воспоминаниям Виктора Саулкина и других людей, знавших его.


Святая Русь сегодня.
Перед закатом солнца небеса пылают величием благолепия Божия в эфире. Так и перед закатом Христианства Господу угодно проявить благолепие боголюбцев современных людям. Он являет новый образ мученичества за Христа, когда люди падают жертвой бессмысленного гнева, ярости за великое Божие добро. Несколько Пасох тому назад Господь призвал внезапно троих Оптинских монахов, души которых полны были Иисусовой молитвой, как бы изливающейся и все исполняющей благодати, неподдающейся описанию радости на человеческом языке. Подобно Новомученикам Оптинским, иеромонах Нестор уподобился преподобнической чести любимой им Оптинской братии. Это почти организованное ритуальное истребление невинных жертв Господь принимает как драгоценный исповеднический залог и посылает взамен особую благодать в помощь на новые духовные пашни и посевы, дабы поднялась молодая Святая Русь за чистоту Веры Православной, за Истину, за Христа!
— Игумен Герман (Подмошенский)


Когда-то, в шестидесятые годы прошлого столетия, когда Коленька Савчук, будущий иерей Божий и святой Его избранник Нестор, был еще совсем маленьким мальчиком, его деду, иеродиакону Святополку явилась Сама Матерь Божия. Тогда страной Российской управлять попущено было лукавым безбожникам, главным среди которых был нечестивый Никита Хрущев. И решили те безбожники закрыть Почаевский монастырь, в котором подвизался отец Святополк. Монахов они сажали в тюрьмы, гнали их даже до смерти. И вот, когда кончились все монастырские припасы, делать было нечего, благословил отец Наместник братию кормиться в миру. Но явилась тут Царица Небесная отцу Святополку и запретила то благословение Наместника. Сказал Ей отец Святополк: “да ведь братия может мне и не поверить”. Но ответила Пречистая: “Ну тогда приведешь, и явлюсь во второй раз”. Так и было. Предстал он смиренно перед братией и свидетельствовал: “Явилась мне Матерь Божия, Она запрещает”. Тогда собор старцев идет к нему в келью, как велела им Богородица через него, и явилась Она пред всеми вновь и повторила запрет Свой. А на следующий день пришел в монастырь обоз с хлебом, крупами и всяким продовольствием из Молдавии. И пришел он, конечно, благословением Матери Божией. А когда подрос Коленька и сам стал монахом, то со дня принятия пострига монашеского всю свою богоугодную жизнь особенно чувствовал постоянное присутствие и духовную поддержку деда своего, благочестивого иеродиакона Святополка.


Отслужив в свое время в армии, поехал Николай, зову Божию послушный, на послушания в Почаев. А в Почаеве скрывался тогда от властей ректор Академии отец (потом владыка) Алексий. Николай ему пришелся по душе, он подарил ему четки и пригласил приехать поступать в семинарию. Однако один духовно опытный и близкий Николаю человек не советовал сразу поступать в семинарию, а пойти сначала на приход. Николай так и сделал. После Почаева послушничал у игумена Пафнутия, человека молитвенной жизни. Тот был уже немолодым, на покое. Николай алтарничал, помогал служить отцу Игумену в домашней церкви. На него это произвело сильное впечатление, как служил отец Пафнутий. Отец Пафнутий и стал тогда его духовником. Они ездили к владыке Варфоломею в Ташкент. Получив там благословение, Николай отправился в Иваново к владыке Амвросию, и оставался у Владыки несколько лет на послушании.  Был он человеком очень деятельным, физически крепким, ему приходилось много ездить по разным храмам. Имел он очень сильную духовную волю. Шел к Богу прямым, узким путем, без поворотов в стороны и без отдыха. А когда приехал поступать в семинарию, владыка Алексий очень холодно ему отказал. Это был сильный удар для Николая, он не понял сразу, что Владыке запретили безбожные власти. Приехал, Владыка его тепло встретил. Подал документы, а через три дня — сухой отказ.


И стал жить Николай в Москве, в комнате у близкого ему человека. В ней — иконы, перед ними — ¬коврик. Теплилась лампадка. И поклончики. Пятьсот. Так ему хорошо: вера и молитва.


Было много и скорбей. Однажды он рассказывал, как, побывав на одном приходе, почувствовал там особую благодать, особое присутствие Царицы Небесной. И красота необыкновенная. Говорил тогда о  селе Жарки, под Ивановым. Казанская чудотворная икона, храм чудный. Но на послушании было там ему тяжело. Смотрели на пришлого, да еще из Одессы, как на жулика. И так бывало обидно. А обиду преодолевал так: уходил на кладбище, плакал, молился Матери Божией и снова — на послушания: печки топить, дрова рубить, выполнять различные поручения. Владыка Ивановский Амвросий его очень полюбил. Посылал восстанавливать храмы. Был Николай очень честным и бессребреником. И вскоре Владыка его постриг, затем рукоположил во иеродиакона.

Произошло тогда искушение. Отец Нестор — человек очень сильный, крепкий, в юности хорошо умел и даже любил драться, в недалеком прошлом проходил срочную службу в разведке, обучен был приемам рукопашного боя. И вот стоит после рукоположения на остановке в Шуе. Подошли несколько пьяных парней молодых, стали приставать. Он смиренно молчит, не отвечает. Один из них со словами: “Покажи крест,” — потянулся. Отец Нестор сказал: “А вот крест нельзя трогать,” — и убрал его руку. Они решили его побить за это. Отец Нестор, легко уворачиваясь и отходя, защищался, смеясь над нападающими: руками махали, а ударить не могли, все мимо. Но когда оглянулся на свой портфель с документами, вспомнив вдруг о нем, получил удар в глаз. Упавшего, били его тогда ногами. Хулиганов милиция задержала. И было желание демократических властей показать пред миром, что они защищают якобы Церковь. Хотели устроить показательный процесс. Отец Нестор отказался писать заявление, говоря: это мне по грехам, а их я полностью прощаю. Власти настаивали, но отец Нестор остался при своем. Позже приезжал к нему на приход просить прощение тот, который ударил первым. Было ему 18 лет, именем Андрей; обыкновенно для наших дней развращенный: пил, курил, молитвенного общения с Богом не знал, бездельничал. Отец Нестор предложил ему пожить вместе. Прожил Андрей у него год, затем поехал к отцу Иоанну (Крестьянкину) в Псково-Печерский монастырь, стал вполне церковным человеком, сейчас — на послушаниях. Однажды, обидевшись по немощи своей на отца Нестора, Андрей решил уйти от него, но увидел во сне отца Иоанна (Крестьянкина), который строго велел ему остаться. Андрей ушел тогда, но впоследствии пришлось раскаиваться.


Молил отец Нестор Матерь Божию попасть по рукоположении в Жарки. Место там особенное, глухое, далеко от больших дорог. Земля неописуемая, какой-то очень лирической русской красоты. Люди живут от земли — трудами рук своих. Церковь Рождества Богородицы видна издалека. Но подолгу священники не могли там жить. Год-полтора — не больше, не выдерживали. Больно смотреть на такие села. Некогда многолюдное и шумное, где спасались многие поколения людей; рождались, росли, играли, хороводы водили, трудились в поте лица, беды и радости переживали, а теперь — под игом богоборческим — вымирающее. Большой храм помнит времена, когда заполняли его прихожане, молились всем селом, общение в согласии Тела и Крови Христовых имели, теперь же — лишь священник да несколько прихожан в нем, пустынном, больше и нет в селе.

Но есть в Жарках пророчество. Там могилы двух блаженных, умученных большевиками. Так вот, блаженные те оставили пророчество о том, что священник, который пребудет в этом селе до смерти своей, тот спасется. Отец Нестор и говорил: “Я из Жарков никуда не хочу”. Молил Матерь Божию всю жизнь прожить там. И первым из священников пребыл он в лихом двадцатом столетии до смерти в Жарках. Церковь в селе, в которой он настоятельствовал, была построена некогда на месте явления чудотворного образа Богородицы, называемого Казанским. И образ тот, особо чтимый отцом Нестором, по сей день пребывает в храме том. Молодой, энергичный и сильный монах не рвался в города, на большие приходы, но любил уединенное село, словно пустынь. 


Особо он всегда молил Матерь Божию, Пресвятую Богородицу. Из ревностного молодого монаха становился духовно опытным человеком: видел немощи человеческие, видел, кто сколько может вместить, кому позволить какое утешение. К нему стало приезжать много народа. Позже на его похороны приехали и из Одессы, и из Москвы, и из Петербурга. Он многих крестил. Молитвенником был. Службы совершал по полному чину. Вечерня шла по пяти часов, а храм-то был не монастырский: пять бабушек, да с десяток дачников летом — вот и весь приход. Молился всегда благоговейно, с особым трепетом, как и все, кто был в Почаеве, чтил Божию Матерь. Полностью был он в воле Божией, весь постоянно в молитве. Но сокрыто было то от глаз посторонних. Бывало, повесит отец Нестор снаружи замок, проберется в дом свой незаметно через хлев, подопрет изнутри дверь и пребывает день-другой в уединенной молитве. И дал Господь возлюбленному Своему любовь и терпение.

После молебнов перед иконой Казанской отец Нестор помазывал прихожан маслом от лампадки. И стали совершаться исцеления. С изумлением и вдохновением благодарил молодой священник Матерь Божию. Сугубая молитва совершалась всегда перед иконой той.

Общинка была маленькая, отец Нестор всех кормил при храме. Скудно порой, но отказа в трапезе не было никому.

Однажды гостил у него знакомый Иеромонах. И когда тому пора было возвращаться к себе, торопился на службу, но на автобус опоздали по вине отца Нестора, то пошли к хозяину единственной в деревне машины, а “Москвич” его оказался полностью разобранным. Иеромонах начал было ворчать, вот, мол, из-за тебя на службу опаздываю. Отец Нестор стал молиться, сказал: “Сейчас Матерь Божия поможет...” И вдруг к его прихожанке едет знакомый на “Тойоте” — удивительное дело для глухого села. “Подвезешь?” — “Конечно!” Много таких случаев бывало в жизни его. Он полностью был в воле Божией. Все — в молитве. Но это оставалось сокрытым от посторонних.

Бывало, впрочем, и явное. Однажды молился отец Нестор в алтаре. А в это время ударила шаровая молния. Загорелся чердак. Люди побежали с ведрами заливать огонь, а отец Нестор не стал прерывать молитву: “Ну что, ничего,” — стоял и молился. Плеснули ведро — мало, огонь не ослабевал. Упал плеснувший — к горящим стропилам нельзя было приблизиться, огонь все усиливался. Отец Нестор спокойно продолжал молиться, и вдруг — еще каких-то два-три ведра — все сильно зашипело, пламя само собою погасло.

Как-то летом сидел отец Нестор на сеновале со своим близким другом Виктором, расписывавшим ему храм, признался: “Знаешь, я ведь Матерь Божию молил даровать мне венец мученический”. Виктор — немного постарше, раньше воцерковившийся, помогавший в свое время воцерковиться Коле Савчуку, сказал с улыбкой: “Ишь ты, хитрый какой! Мы тут скорби терпи, а он раз — и в Царствие Небесное. Да венца мученического достойным надо быть! Тебе еще лямку приходского священника тянуть и тянуть!” — “Да, да, понимаю... Но я молился...”


Любил отец Нестор книги духовные. Близки ему были труды отца Серафима (Роуза) из далекой Америки. Портрет отца Серафима висел в келье его на стене. И старался он много, чтобы люди имели удобную возможность покупать душеполезную литературу. На многих железнодорожных станциях устраивал лавки с православной литературой. Прямой он был и открытый, и многие из начальников железной дороги уважали его.


Знал отец Нестор ревность о Христе миссионерскую, апостольской подобную. Когда началась война в Абхазии, болела душа его. Говорила светская пропаганда, что христиане с мусульманами воюют. Но бывал он прежде в Абхазии, знал правду: не мусульмане абхазы, хотя часть их и находятся под влиянием мусульманства. Не мусульмане и не язычники, ведают свою православную историю. Нет в Абхазии ни одной мечети, зато храмы Православные древние имеются. И написал отец Нестор прошение Святейшему Патриарху Алексию II направить его миссионером туда, думая: “Вот ради этого я готов Жарки оставить даже на время”. Но не было на то благословения, а старец Иоанн (Крестьянкин) написал ему: “Какая мать бросит своих детей и уедет к чужим?” И понял отец Нестор, и пребыл в послушании. Но прежде доводилось бывать в Абхазии в отпуск свой. Знал там места, потрясающие красотой своей, но тревожные и опасные. Горные тропы, боевики, вооруженные до зубов, ОМОН, снайперы в секретах. Смерть на каждом шагу подкарауливает людей. Много он проповедовал среди казаков, солдат, но вопросы, когда рядом нешуточная опасность, были другого характера, не то, что в мирных землях. Люди не тянулись, а прямо-таки бросались к священнику. Смерть рядом, рядом и Бог.

Однажды в глухом месте встретился вдруг отцу Нестору вооруженный автоматом человек страшноватого вида, угрожающе смотревший в его сторону. Ничего хорошего от встреч таких не бывает. Но не испугался Иерей Божий. Смотрит, а у человека того голова повязана лентой с молитвой “Живый в помощи Вышняго”. “Это почему ты под благословение не подходишь? Видишь, перед тобой священник православный!” — Не растерялся он и буквально скомандовал: “А ну, на колени!” И пал тот на колени, принимая благословение, и миром разошлись.

Молитвой жил отец Нестор. Однажды — стоял райской красоты сентябрь — прошел он по горам километров двадцать. Горы — не равнина, спутники его с ног валились, остановились в подходящем месте на ночлег. “Я хочу уединиться, помолиться. Есть ли здесь подходящее место?” — спросил. — “Есть охотничья хижина, вверх в семи километрах. Идти по снегу”. И пошел. Пришел, молился. Нашел кое-какие припасы, стал готовить еду. И вдруг вваливаются люди с оружием, быть может, браконьеры: “Ты кто такой?” — “Вы что, — отвечает, — священника не видели никогда? Все под благословение, руки сложить вот так”. Встали, благословил. И начал проповедовать. После еды спать захотелось, а люди те все просили: “Нет, нет, Батюшка, продолжай!”

К 14 сентября, к празднику Воздвижения Креста Господня, в горах неожиданно выпал снег. Вчера еще малину ели, лошадей пасли, а сегодня... И в самый праздник воздвиг отец Нестор со спутниками своими крест в горах, почти на самой границе России.

...Заканчивался отпуск, нужно было возвращаться в родные Жарки.


Келья отца Нестора была скромная: аналой перед Феодоровской иконой Матери Божией, жесткие нары с матрацем, шкафчик, да стол письменный. На стене — фотографии крестников, о которых молился. Кроме подрясников да мантии, не было личных вещей у него. Были, правда, духовные книги, которые он так любил, и среди них всегда — новый номер особо любимого им журнала “Русскiй Паломникъ”. Была у него в доме и вторая, более уютная, комната — для гостей. Зимой печку топил очень редко. Иногда приходилось идти по пояс в снегу в соседнее село соборовать. Вернется устав¬ший, но станет сразу на молитву, потом отдохнет па¬ру часиков и — на службу, на правило. Но об ¬аскетической жизни его мало кто догадывался. Внешне он всегда оставался очень общительным и веселым человеком.

Однажды летом был он в Юрьевце. Темнело, и его духовное чадо Галина предложила остаться на ночь, но Батюшка сказал тогда: “Да нет, зачем, тут двадцать километров. Ночью так хорошо: я пока пойду, помолюсь, всех вас помяну”.

Во время службы он неизменно по памяти, без помянника, поминал тех, о ком часто молился. Это занимало у него минут десять. Несколько сотен имен. На всех молебнах поминал обязательно всех.

Года за два, за три до смерти признавался, что имеет горячее желание получить мученический венец. Говорил: “В молодости я был грешным человеком. Господь милостью Своей привел меня послужить Ему священником, а чем я могу Его отблагодарить?” Он молил об этом Матерь Божию.


Много скорбей познал страдалец Христов. Многие его не понимали. Господь очищал избранника Своего многоразличными испытаниями. И вновь, когда тяжело бывало на душе, когда сжималось сердце, уходил подвижник на кладбище помолиться и поплакать; и снова — за дело Божие.

В 1993 году в Оптиной пустыни пострадали за Христа три монаха в Праздник Воскресения Христова. Отец Нестор, узнав о них, сказал тогда: “Какая смерть для монахов чудесная! —  смерть за Христа. Это милость Господня”. Молил он Господа и новомучеников оптинских и ему пострадать за имя Христово. И благословил Господь. Начались на молодого и верного Батюшку сугубые гонения. Некоторые его же чада восставали на него, послушные бесам: не хотели слушать духовника из-за его молодости, считая, что сами опытнее. Хуже было от тех, о ком больше и заботился. Терпел от осуждения — осуждение вместо помощи. Терпел с кротостью. Признавался, что порой сердце так сжималось, но монаху нельзя обижаться. Скорби преодолевал в молитве. Кроток и незлобив был отец Нестор. Не раз диавол подсылал ему служителей своих искушать его. Но прощал он их, зла не держал. Не простил только дерзнувших против Церкви Святой Православной, не простил воров, укравших иконы из храма, помня слова святителя Филарета Московского: “Прощайте врагов своих, сокрушайте врагов Отечества, гнушайтесь врагами Божиими”.

Ограбили храм его, и плакало сердце Иерея. И усиливал он вместе со всем приходом молитву. Как увидел разоренный храм, сразу благословил всех прихожан положить по пятьдесят поклонов перед Казанской иконой, акафист отслужил с молебном. А после обегал с молитвой километров двадцать по талому снегу, следы искал. И нашел: увидел у леса машину. Спрятал подрясник в пальто, скуфейку — в карман, бороду укрыл и под видом пьяного подошел к машине посмотреть номера. В машине сидел какой-то бандит-кавказец. “Пьяный” просит: “довези ты до Костяева,” — шатается. Кавказец выскочил, явно намереваясь побить его. Конечно, не будь отец Нестор монахом и с¬вященником, без труда справился бы с бандитом. Но, избегая стычки, постарался зайти, посмотреть номера. Посмотрев же, сказал: “Ну, ладно, ладно, я пойду”. И вскоре вместе с участковым милиционером отправился в погоню. Бандиты стреляли в него из обреза в упор. Но была осечка. Иконы все вернули. Банду задержали. Все молодые. Главарь банды был выпускником института культуры. У него в глазах не было позже ни капли раскаяния. Лишь тюрьмы он боялся, но раскаяния не было. Вскоре приехали домой к отцу Нестору друзья задержанных бандитов, требуя забрать из милиции заявление. Он же сказал им, помня наставление святителя Филарета Московского: “Вы и враги Отечества, и враги Божии. Я простить не могу”. Было затем на него несколько покушений. Но, защищая храм Божий, священник Христов оставался тверд.

После покушений Владыка благословил поставить ему рацию в келью и при случае дать сигнал из ракетницы. Бандиты бродили вокруг отца Нестора, как волки. Ночами он, чередуясь с близкими ему людьми, когда кто-то был рядом, не спал, охранял храм, обходил его. Молился, было тревожно в далеком глухом селе. Пребывая в воле Божией, отец Нестор не боялся, да и от рождения был смелым, неустрашимым, даже удалым человеком. Один полковник, знавший его еще во время войны в Абхазии, свидетельствовал, что он не боялся ничего: ни осколков, ни пуль.

Однажды летним вечером вышел из кельи, как напали на него бандиты. Наставили пистолет: “Руки вверх!” Он посмотрел, повернулся и пошел. И не посмели они выстрелить. Зашел в дом, закрылся, а те ломиться в окно стали, выбили его. Тогда выстрелил отец Нестор из ракетницы, дабы остудить пыл, поверх ¬голов, но знали бандиты, что Иеромонах не будет убивать, не боялись. Схватили, однако, икону первую попавшуюся и удалились. А отец Нестор порезал о стекло вену, кровь текла. Выскочил на улицу, оросил кровью своей место то, где похоронен теперь.


В декабре 1993 года собрался в Москву по книжным делам. Мечталось тогда ему построить в Жарках дом для инвалидов — молодых людей, инвалидов Афганистана и других, дабы жили они при церкви. Но по дороге говорил монахиням Ивановским: “Чувствую, пришли мои последние дни. Что-то надвигается, я чувствую. Молитесь за меня”. Вернулся из Москвы радостный и возбужденный. Но время его земной жизни подходило к концу...


И пострадал он от лихих людей до смерти. Остались на теле его следы убийства ритуального сатанинского. Совершилось то 17 декабря (30 — по гражданскому календарю) в 1993 году.

Знал о своем скором отшествии ко Христу. Об этом свидетельствует и тот факт, что он, строго относившийся к причащению, никогда не допускавший до Причастия неподготовившихся, накануне смерти своей вдруг благословил приступить неподготовившейся одной из чад, чему все тогда удивились.

Господь сподобил его пострадать до смерти. Как все произошло, то неведомо. По милицейской версии, погиб Батюшка в пьяной драке. Но, знавшие его, свидетельствуют, что он вообще не пил, не пил никогда, не только в монашестве, но и до пострига, за что в ранние годы терпел насмешки от друзей. При случае мог лишь пригубить. То, что экспертиза богоборцев установила среднюю степень опьянения, говорит лишь о том, что ему, умирающему, влили водку в рот. Чист он был, чистого жития. Да и можно ли верить экспертизе, проведенной властями, покровительствовавшими убийцам? Кроме того, никогда со дня пострига отец Нестор не защищал себя силой, не дрался. А человек, подозреваемый в убийстве, не справился бы с ним, если бы отец Нестор стал защищаться. Пожалуй, и несколько таких не справились бы с ним. Позже экспертиза показала, что он  не нанес ни одного удара. Далее, сам отец Нестор не мог спровоцировать человека на драку, он был опытен духовно и выдержан. Ясно, что убийц подтолкнул извечный человекоубийца — диавол. Судя по всему, подозреваемый в убийстве — не убийца. Он не смог рассказать, как все было. Почему он, отец двух детей, взял на себя убийство, мы не знаем, мы можем лишь догадываться. Но знаем мы, что это было не простое, не случайное убийство. Раны на теле священномученика свидетельствуют об убийстве ритуальном. Он скончался не от удара, а от потери крови. А “убийца” выполнил роль ритуального предателя, получил от мирских властей 4 года за неумышленное убийство.

Гонения завершились венцом мученическим. Интересно, что на последней трапезе у него на приходе было двенадцать человек. Символично и то, что среди этих двенадцати был виновник его смерти, выполнивший роль предателя.

Похоронили Страстотерпца у алтаря церковного на пятый день. Тело было в храме. Но не чувствовалось ни малейшего запаха разложения. Открытая рука ¬оставалась, как у живого. И много людей приехало прощаться с ним. Удивительно, сколь многих успел окормить он! Такого стечения богомольцев, что даже в притворе теснились, храм не помнил со времен Царской России. Игумен Зосима из Иваново вспоминал, что исповедовать ему пришлось накануне отпевания долго, чуть не до утра. Озлобились тогда и силы бесовские; власти, демонстративно не желавшие вести расследование, показали, издеваясь над верными православными, свой богоборческий лик: весь храм содрогнулся, когда во время вечерней службы появился вдруг арестованный за убийство и зловеще стал сзади. Но напряжение то растворилось мало-помалу в небесной радости о светлом лике почившего. Подрясник, омоченный кровью его святой, благословил епископ Ивановский Амвросий поместить под Престол. Земной жизни его было 33 года.

Бессребреник отец Нестор по смерти своей почти не оставил личных вещей. Четки, мантия, подрясники, иконы, крестики, книги. Даже хоронить пришлось в чужой обуви (свои были уж слишком старые, растоптанные).

Девятый день посмертного жития нового Святого пришелся на Собор Пресвятой Богородицы: Сама Матерь Божия приняла его, вымолил-таки он у Нее венец мученический. Небеса обрели нового жителя себе, а мы — нового молитвенника за нас, за Русь нашу, ибо очень любил отец Нестор Россию, болел за нее. Почитал митрополита Санкт-Петербургского Иоанна за исповедничество. А когда говорили ему, что, мол, страшновато жить в мире победившего масонства, когда идет постоянно скрытая и явная борьба с Православием Святым, а лично ему — еще и под открытыми угрозами бандитскими, отвечал: “Ну чего бояться-то? Пострадать за Господа — ведь это радость какая!”


Разные люди свидетельствовали потом, что видели во снах своих отца Нестора радостным, ходящим, не касаясь земли, в Раю; цветов много, деревья цветут; ходит он, улыбается, благословляет. Удивительно, что разные люди видели во снах своих одно и то же. Видела такой сон и одна слепая, исповедовавшаяся у него при жизни и не знавшая, как он выглядит. Позже она подробно и верно описала его внешность.

И есть уже немало верующих, почитающих его во святых по ревности своей, не дожидаясь канонизации. А одно братство молодых православных американцев чтит отца Нестора своим сугубым небесным покровителем, установив портрет Страстотерпца в часовне среди икон.

По смерти его случилось однажды вот что. Одна женщина, знавшая его при жизни и уже почитавшая в лике священномучеников, копала огород. Устав, взмолилась: “Отец Нестор, помоги!” И вдруг слышит сзади себя голос отца Нестора: “Могу ли я помочь Вам, чтобы заработать хоть немного денег?” Обернулась: к огороду подошел незнакомый человек. Он не знал отца Нестора, но обратился к ней словами его, так же, как обращался при жизни часто в таких случаях Батюшка: “Могу ли я помочь Вам?”