Застенчивый романтик

Застенчивый романтик

Проказницы звёзды, кокетливо млея,
На лужах искря намороженный лёд,
С надеждой глядят на пустую аллею,
Вот-вот по которой рассвет подойдёт.
И всё к холодам беспробудным готово,
Минуты сползают подобно ужу…
Лишь я подбираю волшебное слово,
Которым на зорьке тебя разбужу…

Александр Кунин
Эйфория, яркие эмоции, удивительное возбуждение, желание жить и действовать, распирающая изнутри радость, избыток энергии: откуда всё это появляется, ведь только что не было.
Мы страдаем от бессонницы, теряем аппетит, нервничаем, переживаем, ликуем, едва не взлетая. Что ещё любопытнее – мы готовы совершать странные поступки, делать милые глупости, одна мысль о которых прежде заставила бы нас усомниться в собственной нормальности.
На то и любовь.
Многим ли дано встретиться с настоящим чувством? Чаще просто загораемся как тонюсенькая спичка: сверкнём внезапной вспышкой с трескотнёй и вонючим дымом, выгорим дотла за мгновение, и отлетаем в сторону обгорелым огрызком.
Не успели полюбить, уже разочаровались, или вовсе разлюбили.
Не любовь это вовсе – так, кратковременная влюблённость, но яркая, потому что воспалённое новыми эмоциями воображение включено на полную мощность. Словно принял для поднятия тонуса горсть таблеток, купленных в соседней аптеке, проглотил, и колотишься в экстазе, созерцая на ментальном экране некий романтический сюжет, разжигающий страсть, пока химия торкает.
Чем не наркомания?
Она и есть. Только что привыкания не вызывает, напротив, требует разнообразия, обновления, и оригинальности. То, что познано, не вызывает всплеска активности гормонов, чувства эйфории.
Принцип действия иной. Больного, которому постоянно требуется новая влюблённость, можно было бы посочувствовать, если бы такая игра касалась только его. Так нет же, исследователь интимных закромов, походя разбивает сердца, калечит судьбы.
Дозу чувств и эмоций приходится раз за разом наращивать в тщетной попытке повторить тот незабвенный, самый первый улётный кайф, когда действительно влюбился, только ума не хватило это понять.
Увы, без истинной любви настоящее блаженство недостижимо, хоть со всеми разом переспи.
Оттого и приходится энтузиасту-исследователю периодически менять партнёров. Какая уж там любовь? Страсть, вожделение, похоть: бездарная игра на скрипке чужих эмоций.

Следом бесцветная пустота, раздражение, скука, перерастающая в ненависть и цинизм.
Петькина взрослая жизнь, точнее её телесная часть, завладевшая с того момента всем существом юноши, началась рано – где-то в районе четырнадцати лет.
Мечты и думы о неведомой, но желанной тайне, скрытой под одеждой у девочек, подчинили его сознание единственной цели много раньше, чем он успел созреть и сформироваться.
Обращать внимание на женщин, точнее, на девочек, но старше себя возрастом, потому что именно они олицетворяли сентиментальные мечты, он начал лет с десяти. Тогда уже его волновали спелые груди и попки старшеклассниц.
Особенный интерес вызывало созерцание девочек в спортивном зале, где облегающая одежда позволяла внимательно, не торопясь, рассмотреть интересующие детали.
Ещё его страстью была речка за домом, куда в тёплый сезон приходили купаться и загорать горожанки.

Петька был великолепным ныряльщиком, хорошо видел под водой с открытыми глазами, мог не дышать по несколько минут, преодолевая за это время значительное расстояние.
Обычно он прятался в камышах, откуда незаметно подныривал под заигравшихся девчонок. Иногда просто трогал меж ног, при удаче умудрялся стаскивать с них плавки, или верх купальника.
Иногда ему удавалось наблюдать, как взрослые фигуристые тёти в кустах ивняка купаются голышом. За этим зрелищем можно было наблюдать долго.

Дамы обычно плескались не торопясь: с любовью оглаживали округлые животики, объёмные груди, смело раздвигали ноги, подмывая самую сладкую подробность, дополняя это удовольствие скабрезными шутками.
Несмотря на страсть к порочным занятиям, он был простодушным и искренним мальчиком. Например, запросто мог сказать своему деду, – видишь идёт девочка? Вон та, с двумя бантиками. Её Инга зовут. Правда, красивая? Я её так люблю.
– Ты что, Петушок, она же совсем старая для тебя. Ей, поди, лет семнадцать. В мамки тебе годится.
– Сердцу не прикажешь, – трепетно отвечал внук, – знаешь, как оно колотится, когда на эту Ингу смотрю, особенно в спортзале, когда она без платья.
– Вот дурачок! Рано тебе на девчонок заглядываться. В платье, без платья… учись сынок, и всё у тебя со временем будет. Девочки красивые сами тебя отыщут, когда созреешь. Сперва подрасти нужно. Всему своё время.
– Ничего-то ты дедушка не понимаешь. Пока я вырасту, какой-нибудь гадёныш из старшего класса женится на ней, а мне тогда что делать? Может быть, сказать, что она самая лучшая, в любви признаться?
– Ну, это ты, внук, загнул. В любви. Надо же! Она почти взрослая. Посмеётся над тобой, да и только.
– Пусть только попробует. Подрасту – отомщу. Сам разлюблю, и другим полюбить не дам.
– Уж ты разлюби поскорей. Прямо сейчас начинай бросать это безнадёжное занятие, так-то лучше будет. С одноклассницами дружи. С ними много во что поиграть можно. В салочки к примеру.
– Вот ещё. Свиристелки они все. У них даже титек нет.
Дед добродушно смеялся, гладил его по головке, прижимал к груди. Такие разговоры пробуждали у него романтические воспоминания о первой любви, о прогулках, и несмелых поцелуях, от которых замирало всё внутри.
Позднее деду было не до смеха: Петька буквально преследовал одну особенно понравившуюся девочку: наблюдал тайком во дворе дома, и в школе, забирался в темноте по лестнице к окну её комнаты, дождавшись момента, когда девочка раздевается.
Шила в мешке не утаишь. Слежка была раскрыта.

Родители ученицы жаловались учителям, те вызывали родителей.
Петька не сдавался, атаковал девочку записками, каждое утро рисовал под её окнами сердце и писал “Петя + Вика = Любовь”.
Именно так, с большой буквы.
Влюблённость иссякла, когда Петька обнаружил Вику, целующуюся с одноклассником, Генкой Чайниковым.
Отомстил парню жестоко, кроваво, причём дважды.
Первый раз выстрелил булыжником из рогатки в голову. Кровь из раны незадачливого кавалера хлестала фонтаном, заливая глаз, в который снаряд не угодил чудом.
Этого Петьке показалось мало.
В следующий раз он набил футбольный мяч щебёнкой, рассчитал траекторию движения Генки из школы домой, и выставил этот капкан на тропинке.
Мальчишка сломал ногу, точнее ступню, раздробив мелкие плюсневые кости, со всей дури ударив по мячу с разбега.
Петьке было плевать, что жертва страдает напрасно. Мальчишка представления не имел, отчего с ним происходят такие несчастья.
Генка ещё долго дружил с девочкой, пока не закончил учиться в школе. К тому времени, на самом деле гораздо раньше, Петька её разлюбил. Зато втюрился сразу в двух фигуристых подружек-хохотушек.
Влюблённый Петька бегал за девчонками, они спасались от него.
В это время в его сознании и произошёл поворот, как обычно, по чистой случайности.
Как-то вечером, а жил он в частном доме, но в черте города, увидел у соседки, двадцатитрёхлетней вдовы Веры Кривонос, картинку в окне, которая потрясла его до глубины души, до кончиков пальцев, даже больше.
Молодица раздевалась, не догадываясь, что стала предметом нескромного любопытства.
Петька долго, со вкусом, испытывая немыслимое удовольствие от незнакомого возбуждения, наблюдал, как Верка снимала с себя вещи, бесстыдно оглаживая округлые бёдра, спелые тыковки невеликих, но упругих, грудок, как ласкала плоский животик.
Освещение в комнате было хорошее, зрение у Петьки того лучше. Подробности было видно как на большом экране в кинотеатре.

Мальчишка подобрался ближе к окну, заворожено наблюдая с близкого расстояния за сказочным представлением.
Это было нечто. Бессовестно оголённая Вера крутилась у большого зеркала: пританцовывала нагишом, высоко задирала ноги, откровенно открывала интимные зоны, изображая возбуждение и похоть.
Тогда он в этих деталях не разбирался. Просто наблюдал.
Петька и прежде не раз видел любопытные тайны, что скрываются под платьями, но то, чего удалось подсмотреть у Веры, убило наповал: у неё было потрясающе соблазнительное тело, которое женщина продемонстрировала в подробностях.
С тех пор мальчишка днём и ночью мечтал ещё и ещё раз увидеть нагую прелестницу. Каждый день он прокрадывался под заветные окна, затаившись, просиживал до того момента, когда во всех окнах, кроме одного, погаснет свет.
Увидеть чувственный танец удавалось не часто.
Как-то само собой вышло, что висюльку, раньше других реагирующую на женские особенности телосложения охотничьей стойкой, Петька пытался успокоить, чтобы не мешала мечтать. Оказалось, что это занятие приносит удовлетворение. Малец научился таинственной процедуре, которая увлекла мальчишку.
Секретными манипуляциями он стал заниматься ежедневно, думая о Верке, и её сокрушительных деталях, вызывающих стойкую реакцию на столь мощный раздражитель.
Как-то раз соседка, неумело поправляя развалившийся забор, несколько раз вместо гвоздя нанесла удар по пальцам. Петька вызвался помочь.