Затея №2. Саксофонист

Затея №2. Саксофонист

Скользит по краю силуэт.
Саксофонист на скате крыш.
Украл он тенью лунный свет,
Решил, что ты сейчас не спишь.

Он стал играть под лунный звон,
Лучи, как нити, напряглись,
И саксофона томный стон
Зовёт и требует: 
- Проснись!

А бархат ночи – это лист,
Танцуют звезды лунный джаз,
Грустит опять саксофонист,
Играет: 
- Эта ночь для нас...  (Krista La-Tormenta)

Снова этот злачный бар. 

Неоновые пестрые обрывки света, подбитые сплетения букв на вывеске, неоновые обрывки внутри задымленного помещения… 

Эти огоньки светят, но таким холодным мерцанием... Не тёплым, как солнечные блики, не живым, как крохотное пламя свечи, а мертвенным... как огни морга. Такие она видела каждый раз, когда возвращалась из школы после второй смены, поздними вечерами. Шла вдоль дороги, мимо областного морга, и там в окнах горел такой же свет. Мертвенно-холодный.

И в этом баре, который больше походил на грязный бордель, были такие же огни. Бордель, точно бордель, потому что тут сношались на каждом углу. В грязи, в дыму, в плевках по стенам и полу, за грязной дверцей туалета, за барной стойкой и этим не вписывающимся декоративным напольным горшком с пластиковой пальмой. Зеркальный глянец танцпола и эта пальма… Просто горшок взяли со склада утилизации соседнего мотельчика.

Эти похабные физиономии… Эти обкуренные зрачки, потные тела, шлюховатого вида девицы, быдловатого вида пижоны. И все бравируют тем, что они генные отбросы общества, что они ублюдки. Они в голос гордо заявляют, что в их кодлах выживут «сильнейшие», хотя по сути само заявление парадоксально: не сильнейшие, а самые беспринципные, трусливые настолько, чтоб сдать первыми. Мерзость… 

Мэри морщилась, кривилась, но продолжала сидеть и с отвращением вдыхать этот смог курева и едких запахов от дешевого парфюма, до человеческих выделений. 

Что она тут делает? 

Ждет… Пинка Судьбы. В прошлый раз ведь повезло. 

Год назад, этот же бар. 

Темная придорожная улица. Подбитые фонари со скрипом покачиваются на проржавевших металлических кольцах, стукаясь о столбы. Под этот скрежет металла раздается женский крик с крепкими не женскими выражениями. Неподалеку от двери бара на парковке стоит авто. Дорогое, чистое, и так не вписывающееся в ряд приткнутых развалюх. 

Возле дверцы машины замешкался высокий темноволосый мужчина и обернулся на двери бара. От них бежала шатенка, щедро поливая преследователей угрозами и матами. Два чувака неотступно, но без спешки, ковыляли за ней. Да девица не так уж быстро и бежала на своих шпильках. 
– Слышь… Ты, шмара, пошла сюда, э! – прохрипел мерзким, но самоуверенным голосом один, который ковылял чуть расторопнее. 
Мэри снова накрыла их сочным русским фольклором и добежала как раз до стоянки, у которой созерцал прелести жизни подворотней этот джентльмен. 

– Ухажеры одолели? – обронил он ироничную фразу, и Мэри остановилась. Просить помощи постеснялась, но решила, что можно хотя бы рядом постоять. А оба преследователя как раз доковыляли до них. 

– Ты че ломаешься, кухонная амазонка, ты же не просто так в бар пришла?! Нюхнуть члена захотелось? А?! – хрипел этот отвратный тип, но встал. Перед ним стоял этот брюнет, от которого исходили спокойствие и уверенность. Он просто стоял, откинув от брюк полы своего пиджака и сунув руки в карманы. 

– Да у бабы бешенство матки, гыгыгы, - загоготал второй упитый выродок, считая это «остроумным принижением», - Так мы тебе поможем, гыгыгы! Расслабим! 

– Я же сказала тебе, ублюдок, - прошипела Мэри, оставаясь в «нейтралитете» - чуть в стороне, не заходя за спину объявившегося рыцаря. – Кто-то из ваших уродов мою машину испортил!! Шины проткнул, окна разбил, магнитолу выдернули, я вас же видела, выродки тупые!!!

– И решила пойти навести порядок? Одна в бар? – тихо через плечо обронил снова спокойную фразу брюнет, мельком глянув на девицу. 

Издевается?! Насмехается еще над ее ситуацией!!! Тут она отчаянно возжелала, чтоб его отметелили!!! Но он стоял и просто наблюдал. А два упитых примата не смели двинуться дальше этой незримой линии, за которую он так негласно не пускал. 

– А ты че, а?! – поразил лаконичностью и глубиной слов первый. 

Брюнет молчал и смотрел. 

– Да он щас в истерику впадет, онемел от страха, гыгыгыгы, - снова очень в тему загоготал второй, блистая своим изощренным тонким юмором. 

– Да ссыт, вот и не дает тебе в морду! – хрипнул первый. – Сыкло! – выгибался он, кривя синюшные губы в обрамлении неровной грязной щетины, и пытался спровоцировать на драку. Всей своей физиономией он кривлялся, пытаясь выразить свое отношение к «сыклу» в этих убогих клоунских ужимках. 

Брюнет с едва заметной ухмылкой в уголке губ просто продолжал спокойно стоять и наблюдать. Два барных придурка уже чуть ли ни пеной исходились, отпуская маты, харкая на тротуар, хоркая как чахоточные, хрюкая как туберкулезники, и всеми силами старались спровоцировать на агрессию, пока первый не сделал это пьяно-нервно-рваное движение, целясь зацепить кулаком скулу брюнета, и мгновенно получил прицельным четким ударом в глаз. Откинувшись, пошатнулся, но с парой петляющих шагов устоял, глотая, видимо, кровь или желчь, что там у него в ротовую полость сомнительного содержания из нутра выплеснулось. Второй, после подобной демонстрации, не рискнул напасть, но щедро облил йадом слов. 

– Да я тебя еще достану! – прохрипел первый. И тут послышались пьяные женские голоса: