Завтра никогда не наступит

Глава 2

— Пвивет.

Кто-то боится пауков, кто-то тараканов, ну а я боюсь детей до паники, поэтому от детского голоса, который донёсся с левой стороны от моего уха, я вздрогнула и отлетела к кровати за секунду.

— Ты кто? — единственное, что я смогла из себя выдавить через минуты две.
— Миаслава, — просто и беззаботно ответила мне девчонка. Она стояла и смотрела на меня изучающим взглядом, полным доверия.
— Миаслава? — машинально повторила я, но через секунду исправилась, — Мирослава? — девчонка кивнула и сделала шаг в мою сторону, а я машинально сделала шаг назад, но так как сзади была только кровать, я пошла вдоль неё. А малявка озорно улыбнулась и сделала ещё шаг. Чёрт.
— Стой на месте, — практически завизжала я, но вот только девчонка не собиралась меня слушаться, но остановилась, склонила голову набок и прищурилась. От такого взгляда мне захотелось забиться в угол и сидеть там, пока она не уйдёт.
— Ты меня боишься? — вот так напрямик спросила она, а я даже немного растерялась. Эта ситуация начинала меня злить, не привыкла быть растерянной и загнанной в угол. Обычно это я загоняю в угол, но тут получилось наоборот. Мышка пугает льва.

По взгляду Мирославы я поняла, что она хочет спросить ещё что-то, но этому не суждено было случиться.

— Славян, ты где? — услышала я голос старого знакомого и поймала себя на мысли, отчего расслабленного выдохнула.
— Ладно, потом с тобой разберусь, — на полнейшем серьёзе проговорила она, одарила меня странным взглядом голубых глаз, развернулась и вышла из комнаты.

Я смотрела на закрывшуюся дверь, и где-то внутри меня появилось странное чувство того, что развод мне надо оформить в ближайшие часы, иначе эта подрастающая стерва съест меня со всеми потрохами. После моего пробуждения и появления в комнате девчонки прошло минут пятнадцать. Умом я понимала, что нужно выйти и найти жителей этого дома, а вот морально не была готова вновь встретиться с новоиспечёнными родственниками.

«Лёха с дочерью вернулся насовсем» — эти слова Вовы так и не выходили из моей больной головы. Как я могла выйти за него, если у него есть дочь, значит по элементарной логике и жена?

Сидя на кровати, я пыталась вспомнить, что всё же прошло за эти пять дней, но, когда в очередной раз ничего не вышло, согнула руки в локтях, поставила их на колени, скрестила руки в замок на шее и прикрыла глаза. Поза была не самой удобной и удачной, но мне было как-то всё равно. Собрав мысли в кучу, я нашла в себе силы встать и выйти из комнаты.

Как только я оказалась в коридоре, сразу поняла, где нахожусь. Это был дом Алексея Дмитриевича. Я была здесь пару раз. Когда дома невозможно было заниматься и просто находиться, я писала сообщение своему репетитору и предупреждала, что занятия будут у него дома. Интересно, а теперь, спустя столько лет, я могу обращаться к нему на «ты»? Вообще мне казалось, что когда он уехал, то дом продал и оборвал все связи с прошлым.

Глаза боятся, а руку делают? Так говорят, только в моём случае глаза бояться, а ноги идут в нужном направлении по памяти, которую давно уже на половину отшибло. Я хотела войти в кухню, где все сидели и что-то бурно обсуждали, вот только каждый пытался перекричать другого, отчего получался непонятный и невнятный крик. И вот когда я уже почти переступила порог, меня остановил детский девчачий голосок, после которого в кухне все затихли.

— Па-а-а-п, — достаточно громко крикнула она и это точно была не Мирослава, голос был другой более тонкий и не стервозный.

«Что у них тут за бабье царство?» — пронеслась у меня в голове мысль. Я всё понимаю, но столько девочек наплодить это, наверное, перебор, что ли.

— Что, милая? — и тут я готова была провалиться сквозь землю так глубоко, чтобы меня там не нашли. Ответил ей не Лёша, а папа. Мой отец ответил какой-то мелкой девчонке. Хотя, чему я удивляюсь, он ведь ещё не старый и не сказать, что страшный, а с матерью он развёлся уже давно. — Олесь, ну, что ты на меня так смотришь?

А вот это было уже слишком, и я начала потихоньку закипать. Ладно, он вновь женился и ребёнка забабахал себе, это я ещё могу понять, но назвать его моим именем это какой-то аут. Впервые за многие годы мне захотелось плакать и не просто плакать, а взахлёб, ужасно шмыгая носом, но это была бы слабость, а слабой быть нельзя, особенно сейчас и в данной ситуации. Может быть потом, когда у меня сдадут нервы и я решу высказать всё в лицо этим предателям своим любимым, родным, благим матом.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, я ещё раз намотала сопли на кулак, собралась и гордо, будто ничего не произошло, вошла в кухню, где опять начались крики.

— О-о, Воробей, здорова, — услышала я совсем рядом голос Станислава Николаевича.
— И вам не хворать, дядь Слав, — по привычке я протянула руку для рукопожатия, а дядь Слава в ответ. За шесть лет я привыкла при встрече жать руку, а не обниматься или целоваться в щёку, — а вы что здесь забыли? Надеюсь, не по мою душу, а то за решётку мне сейчас никак, хоть убейте, — попыталась отшутиться я, ведь все смотрели и слушали, а это очень нервировало.
— Так, я как раз по этому поводу, — он взял какую-то бумагу со стола, протянул мне и продолжил, — ты вот в курсе, что давно мертва?

Я немного опешила и растерялась, но взяла протянутый документ, а вот смотреть в него как-то не очень хотелось, поэтому я решила ответить, а не читать:

— Да? И когда же произошёл этот счастливый день? А то я что-то не в курсе этого как-то.
— Так, я тоже. Мы как раз с тобой разминулись, ты в аэропорт поехала, а я домой, — пояснил он, обращаясь ко мне, но говоря это остальным, — где-то через полтора-два часа позвонил Борис Михайлович и сообщил эту новость, так как Кирилл Борисович видел тебя живой и здоровой.

У дяди Славы привычка называть всех на «вы» и по имени-отчеству, кроме меня, конечно. Даже не знаю почему. Он старше, поэтому я обращаюсь на «вы», а он на «ты» ещё и без имени-отчества. Поначалу это пугало, а сейчас приелось как-то.

— Да? Прям день новостей. Я в немом шоке, — усмехнулась и опустила взгляд на бумагу.

Большими буквами по середине было написано «Свидетельство о смерти». Мне было интересно, в какой же день я умерла, когда же мамаша меня похоронила. Когда взгляд упал на дату, я чуть не выронила документ, а всё, потому что там было написано: