Земля крылатых

Часть I. 8

8.

            Луну выпустили из заточенья в тот же день. Поздно вечером, чтобы никому не попадаться на глаза отвели домой, матери передали строгий наказ Мудрого Волка: одну никуда не отпускать, а лучше бы и вовсе нигде не появлялась. Люди еще волнуются. Хотя погода с тех пор, как по Южному Саду прошелся ураган, ни разу не сменила милость на гнев. А солнце в дорогу посланникам многие посчитали хорошим знаком. Дай-то бог, вернутся с севера с добрыми вестями, ослабят проклятье. Чувствовалось, что люди приободрились. Разоренные и покореженные дома поправили всем миром, сладили новое жилье и тем, кто совсем остался без крова. Город стал почти прежний. Только на месте дома Честного Рыся зияла пустота. Да свежие избы светло желтели в кронах деревьев, выдавая свою юность. Новоселье получилось странным: не было привычных вечерних костров у нового дома, никто не пел песен, не заводил развеселое:

«Отворяйте двери, милые соседи!

С добрыми гостями, хозяйка, побеседуй!

Чтоб жилось богато, говорим вам прямо:

Угощениями набивай карманы!»

            В общем, совсем ничего не было. Устало ложились спать в необжитые постели и затихали. Даже дети не прыгали на кроватях.

            Луна на домашнее заточение ни слова не сказала. Просто перешла из одного угла в другой угол: из избы Мудрого Волка в родную. На улицу ей совсем не хотелось.

Луна часто думала о Барсе. Иногда ей даже казалось, что она видит, где пролегает его путь, видит темно-синее море и бледно-голубое небо. И нигде ни островка, ни коряжки. Не лебеди ведь! На воду не станут! Ей становилось жутко: трудно мыслью окинуть сразу две бездны – голова кругом пойдет. Тогда Луна рисовала в воображении далекий северный берег: заснеженный, таинственный, может быть, даже не такой и страшный, как пугают матери детей. Хорошо, когда далеко впереди – земля. У Барса самые быстрые крылья племени – он долетит.

Минуло два полных дня. Посланники должны были одолеть четверть пути. Люди мало говорили об этом: помнили, что северное злое колдовство все еще где-то висит над городом. А ну как услышит, да бросится в вдогонку! Ненароком накликаешь беду. Так что переговаривались разве что шепотом, да и смотреть в сторону севера остерегались. Поберечь надо было тех, кто в пути. И без того путь нелегкий.

На третий день Луна отважилась выскользнуть на улицу. Под вечер, когда закатное солнце едва касалось верхушек деревьев и готовилось ко сну, она поднялась над крышей дома, зарылась в листву и стала смотреть неотрывно на далекую темнеющую полосу. Конечно, глупо было рассчитывать, что вдалеке замаячат знакомые фигуры, но так было как будто ближе ним. Луна не сразу заметила Огненную Бабочку, которая подошла к ее дому по земле. Видно, гостья не хотела быть замеченной любопытными соседушками, что еще недавно готовы были вцепиться в горло дочери Зоркой Ласки. Даже Луне она не сразу открылась, сначала молча проследила за ее взглядом и лишь потом негромко сказала:

-Тоже, значит, ждешь жениха?

Луна вздрогнула и ответила не сразу: Огненная Бабочка никогда не была в числе ее подруг, разговора-то путного у них, пожалуй, никогда и не было.

-Барса? Какой он мне жених?!

Огненная Бабочка неопределенно фыркнула, повела плечами и вдруг, оглянувшись быстро, взмыла к Луне.

-Не возражаешь, если я рядом посижу?

Не дождавшись ответа, она устроилась возле и тоже прилипла взглядом к темнеющей полосе.

-Не вернется он…

Луна не успела догадаться, о ком Бабочка. Но за спиной, между самыми крыльями похолодело – будто всадили нож. На самое краткое мгновенье у Луны вспотели ладони.

-Кто?!..

-Сокол.

-Что ты говоришь такое, конечно, вернется!..

-Дура! – просто сказала Огненная Бабочка и посмотрела Луне в глаза. – Такие не возвращаются. Он ведь как ребенок совсем. Какие слова мне говорил! Уж я-то наслушалась, а и-то голова кругом! Только… Дитя дитем. Все обещался, как вернется, замуж позвать, представляешь?! Смешной… Да ведь полгорода ему в глаза смеяться будет! Ухмыляться начнут за спиной, вспоминать, кого и как я приласкала…

Огненная Бабочка вдруг уронила голову на колени и заплакала. Луна растерялась. Бабочка, всегда такая заносчивая, гордая, та самая Бабочка, о которой мечтали все мужчины от мала до велика, плакала о каком-то Кротком Соколе, которого она сама же первая высмеивала среди друзей и подруг! Луне стало жаль ее, но найти нужные слова утешения было нелегко. Откуда и умение взять! Это вон болтушки Светлая Радуга да Лань так могут: головой качнуть, когда нужно, поддакнуть, слово вставить в беседу.

-Что ты! Никто над ним смеяться не будет! Он же героем вернется! Настоящим мужем, не мальчишкой! Другие поперек ему слова сказать не посмеют, а ты – смеяться… Не будет этого!

-Не вернется он, - повторила Бабочка, скользнула вниз и ушла, не попрощавшись.

Луна осталась на крыше дома одна, словно бы не было рядом никакой Огненной Бабочки, словно бы кто-то внутри нее самой нашептал: «Не вернется…». Она глянула на солнце и увидела недобрый знак: оплавленные края земли вокруг него казались багряно-красными. Быть сильному ветру. Или большой беде.

Луне плохо спалось. Да разве можно вообще назвать это сном, когда просыпаешься, не понимая во сне ты или наяву, и проваливаешься в дрему вновь. А уж снилось и вовсе невесть что: Вещая Куница, которая летит в город на собственных крыльях – огромных и страшных, как у древних мифических животных. Тень от них наползает на дома и людей, становясь нереально большой. И, наконец, все погружается во тьму. А из темноты медленно, как будто идти ему невероятно трудно, выходит Барс. И пепельные перья с его крыльев опадают, словно листья. Их уносит ветром во тьму, где, конечно, стоит Куница, насмехаясь и страшно вздымая огромные крылья.