Жара в Архангельске

Глава 21

Салтыков нервно бегал по платформе взад-вперёд, ожидая московского поезда, на котором должна была приехать Олива. Он прибежал на вокзал на час раньше, и теперь его нервы были на пределе.  

— Андрюха! — окликнул его вдруг чей-то знакомый голос.  

Салтыков обернулся — перед ним в потёртых джинсах и чёрной майке, играя мышцами, стоял Гладиатор — один из форумчан Агтустуда.  

— А, Славон, здорово, — рассеянно произнёс Салтыков, — А я тебя и не заметил...  

— А я смотрю — бегает кто-то взад-вперёд по перрону, думаю, ты или не ты, — усмехнулся Славон, глядя на букет роз, который сжимал Салтыков, — Ты чего тут бегаешь, весь взмыленный? Девушку, что ли, ждёшь?  

— А ты что здесь делаешь?  

— Да вот тоже московский поезд жду, — сказал Гладиатор, — Олива приезжает, знаешь?  

Салтыков на секунду остолбенел.  

— Не понял?..  

— Ну да, та самая. Я с ней по асе разговаривал.  

— И она тебе сказала, что приезжает?  

— Ну да, — Гладиатор округлил глаза. Мол, чего тут непонятного-то?  

Салтыков с ненавистью оглядел Гладиатора с головы до ног.  

— Вообще-то я её тоже жду, — сквозь зубы процедил он, — Ты разве не в курсе, что она моя невеста? 

— Э-э-э, — озадаченно протянул Гладиатор, — Хм...  

— Да, Славон, она моя девушка. Ты не ослышался.  

— Так. Не знал я этого, — наконец, выдавил из себя Гладиатор, — Ну извини, друг. Неувязочка.  

— Да ладно, ничего. — буркнул Салтыков, — Кстати, что там с походом на Медозеро? Ведь мы идём завтра, во сколько?  

— Думаю, что с утра — путь туда неблизкий.  

— Ну-у, Славон! Кто ж встанет с утра? Лучше во второй половине дня...  

Гладиатор уставился на Салтыкова своими большими, слегка навыкате глазами.  

— Вы что, сговорились? То Панамыч выдаёт «ближе к вечеру»; теперь ты...  

— А чё Панамыч, он идёт?  

— Да. Я ему дал задание купить мясо для шашлыка.  

— А кто ещё идёт?  

— Панамыч, Флудман, Хром Вайт...  

— А Тассадар?  

— Не, он не пойдёт. Оксану в больницу положили, знаешь?  

— Да, Мочалыч говорил. Аппендицит у неё, кажется.  

Парни помолчали. Мимо них прошли несколько Эмо-подростков. Гладиатор с неприязнью посмотрел им вслед.  

— Ненавижу Эмо. Разорвать бы их всех на-кус-ки!  

— Чем они тебе мешают-то? — спросил Салтыков.  

— А зачем они? Только портят генофонд нашей великой нации. Нет, на куски таких, однозначно!  

Вдали послышался шум приближающегося поезда. Салтыков занервничал.  

— Ладно, Славон, тогда до завтра...  

— До завтра, — сказал Гладиатор, — Тогда в два часа у МРВ?  

— Да, в два часа у МРВ.  

— Ну, я пошёл...  

— Иди, Славон, иди.  

Гладиатор ушёл, и волнение, утихшее было при собеседнике, овладело Салтыковым с новой силой. Между тем, поезд остановился; из дверей хлынули пассажиры. Салтыков ринулся туда, жадно выискивая среди них Оливу. Но вот, наконец, в толпе мелькнул её белый топик, оттеняющий смуглые плечи и лицо; мелькнули её тёмно-каштановые волосы, перехваченные сзади заколкой...  

— Олива!  

Минута — и Салтыков уже жадно обнимал эти плечи, целовал это лицо и эти волосы.  

— Любимая моя, как же я ждал тебя… Эти две недели показались мне бесконечностью…  

Он оторвался, наконец, от поцелуев и посмотрел ей в лицо.  

— Ты такая красивая...  

И снова заключил её в объятия, осыпал поцелуями.  

— А где я буду жить? — спросила Олива, когда они, наконец, сошли с перрона и вышли на улицу Дзержинского.  

— Я снял квартиру, — быстро сказал Салтыков, — У меня дома неудобно будет: там предки, да и ремонт...  

— Ну, слава Богу, — Олива облегчённо вздохнула, — Сказать по правде, мне было бы неудобно останавливаться в доме твоих родителей...  

Салтыков промолчал. Видно было, что какая-то неприятная мысль свербит его, и наблюдательная Олива сразу отметила это.  

— Что-то не так? — останавливаясь, спросила она.  

Салтыков уставился ей в глаза своим тяжёлым вглядом.  

— Скажи мне честно: какие у тебя отношения с Гладиатором?  

— Дружеские, — ответила Олива, — А что?  

— Да нет, я просто спросил...  

Во дворе дома, где он снял для них квартиру, Салтыков остановился и с силой прижал Оливу к себе.  

— Я никому тебя не отдам, слышишь? Никто не сможет помешать мне быть с тобою рядом...  

Внезапно город накрыла грозовая туча. Где-то в отдалении прогремел гром.  

— Щас дождь ливанёт, пошли скорее в дом! — Олива высвободилась из его объятий.  

Небо и правда уже уронило несколько капель дождя. Когда Салтыков и Олива вошли в тёмный подъезд и поднялись на девятый этаж, дождь косым ливнем хлынул как из ведра.  

На лестничной клетке Салтыков снова остановился и медлил у входной двери. Олива недоуменно посмотрела на него.  

— Ключи, что ли, забыл?  

— Мелкий… — пряча глаза, пробормотал Салтыков, — Мелкий, у тебя денежка есть?  

— Ну, есть, — Олива пожала плечами, — А тебе зачем?  

— Дай три тысячи… За квартиру заплатить...  

Олива почувствовала внутри какую-то гадость, как будто проглотила горький, гнилой орех. Однако она ничего не сказала, а, достав из сумки три тысячи рублей, молча отдала их Салтыкову.