Жара в Архангельске

Глава 3

В то памятное лето золотой середины «нулевых» годов, когда доллар стоил всего двадцать рублей с копейками, уровень безработицы в России был низок, а качество жизни неуклонно росло вверх, но народ, никогда не будучи до конца довольным, всё же лениво поругивал Путина, в Архангельск пришла небывалая для северян жара.  

Столбик термометра перевалил за отметку в тридцать градусов, люди толпами загорали на пляжах Ягр и Северной Двины, жадно подставляя свои белые телеса в кои-то веки горячему северному солнцу. Сам же город, казалось, вымер: в пустынных, заросших бурьяном архангельских двориках не было видно ни одной живой души; лишь доносился из некоторых окон первых этажей ленивый звон посуды, да колыхал небольшой ветерок простыни и бельё, развешанное сушиться возле домов.  

Улицы и проспекты Архангельска тоже не отличались особой оживлённостью. Лишь крикнет где-то заунывно чайка, да процокает каблучками по деревянному тротуару какая-нибудь случайная прохожая в летнем платье, нырнёт в снежном кружении тополиного пуха в продуктовый магазин «Ромашка» (который впоследствии будет переименован в «Пять шагов», а потом, может, во что-то ещё). Там, в магазине, хоть и немного затхло, но прохладнее, чем на улице. И, тем не менее, продавщица, томно обмахивающаяся веером, всем своим видом показывает, как она мается от непереносимой жары.  

— Маш, дай-ко мне… минералочки, вот этой, — ткнёт покупательница пальцем в холодильник с газировками, — И мороженого. В стоканчике, — добавит она с ярко выраженным поморским акцентом на «о».  

— Жарко, Нин, — охотно включится в разговор скучающая продавщица, — А сёдни по ящику-то передавали, ещё неделю будет такая жара. В позатом году так-то вот было жарко тоже. Глобальное потепление, говорят.  

— Да, льды антарктические тают. Скоро нас тут либо затопит, либо бананы с кокосами начнём выращивать. И на юга не надо будет ехать, да, Маш?  

Но не все архангелогородцы, однако, встречали ту летнюю жару так оптимистично. Многие с непривычки стонали, охали и хотели дождика. К ним-то как раз относился двадцатилетний житель Октябрьского района, студент четвёртого курса стройфака АГТУ (который ранее назывался АЛТИ, а позднее САФУ), а по совместительству главный редактор студенческого форума Агтустуд Андрей Салтыков.  

В вышеописанный жаркий июльский день этот Андрей Салтыков проснулся довольно поздно. Ему было лень вставать с кровати, если бы не солнце, светившее из окна ему прямо в глаза, он, пожалуй, и не стал бы подниматься. Несмотря на то, что было уже за полдень, он не выспался, голова просто раскалывалась, и настроение у него было препаршивое. Он вспомнил, как ходил вчера в «Искру» на какую-то дешёвую пати, и там ему не понравилось. Потом с Бессертом пили пиво. Скукота. Хоть бы тёлку какую-нибудь для разнообразия. Но нет: город вымер, лето, все разъехались. Родители и те уехали на дачу. А он не поехал — башка разболелась, да и что там делать на этой даче? Всё одно и то же: грядки да сорняки. Мать посадила кабачки и теперь носится с ними как с писаной торбой. А зачем там вообще что-либо сажать, если всё равно ничего не растёт — этого Салтыков не понимал. Но на дачу всё-таки ездил иногда, хоть и пропадал там от скуки ещё сильнее, чем в городе: там вообще никакой молодёжи и в помине нет. Лето — самое галимое время, никого нет, тоска… И башка болит от жары. Надо бы бросать курить, подумал он, но подумал вяло, безучастно, и почти сразу же инстинктивно потянулся за сигаретами.  

Он вышел на балкон в одних трусах, выкурил сигарету. Солнце ударило его с непривычки по глазам – он зажмурился. По привычке запустил руку в растрёпанные, свалявшиеся за ночь светло-русые волосы. Пипец на башке творится, подумал он, надо бы сходить в парикмахерскую. Он уже давно собирался постричься, да всё никак руки не доходили.  

От мыслей Салтыкова оторвал звонок мобильного телефона. Едва заслышав до боли знакомую электронную мелодию, он моментально взбодрился и энергично кинулся в комнату, где лежал его телефон.  

— Да, Дима Негодяев! — ответил он в трубку, и в его тоне тут же появились деловые и властные нотки, — Да. Ты с Чирковым договорился? Да. По шлакоблокам?  

В трубке что-то сухо и монотонно вещал голос парня. Салтыков не дослушал его.  

— Твою ж мать-то, а? Ну что ты за человек такой, а, Негодяев?! Ведь вчера ещё просил тебя!.. Чё?..  

Негодяев, слегка запинаясь, продолжал что-то монотонно вещать в трубку. Салтыков снова перебил его:  

— Он чё, охуел там, что ли, совсем — какой через неделю?! Мне завтра надо — крайний срок!!! Чё?.. Ну тогда пошли его к ебени-матери! Чё?.. Алё! Алё!  

«Скинул», — промелькнуло в голове у Салтыкова. Он раздражённо швырнул телефон на софу. Настроение у него испортилось окончательно: вот и ещё одно прибыльное дело сорвалось. Хотел было на этих шлакоблоках подзаработать – так нет, хуй там. Нет, с этим бараном точно каши не сваришь...  

Салтыков снова вышел на балкон, нехотя закурил вторую сигарету и ещё раз обвёл тоскливым взглядом вид, открывающийся ему с балкона. Казалось, ничего не изменилось здесь ещё с совковых времён: те же низенькие серые домики с двускатными крышами, те же торчащие из высокой травы и проржавевшие от давности газовые баллоны, и те же простыни, протянутые на верёвке во дворе. Даже воздух, шедший не то со стороны реки, куда вот уже много лет сплавлял свои отходы целлюлозно-бумажный комбинат, не то снизу, из густой сопревшей травы с ржавыми баллонами, отдавал какой-то тухлятиной. Салтыков дышал этим воздухом с самого рождения и мог бы уже не замечать этого, однако потянул носом, и выражение его некрасивого, помятого со сна лица стало кислым, как разбухшая от дождя водянистая морошка.  

— Здорово! Ну чё, ходил вчера в М33?  

Салтыков вздрогнул. На соседнем балконе, отделённом от него тонкой перегородкой, стоял и тоже курил его сосед и давний приятель Паха Мочалыч, которого все называли почему-то Павля.