Ждана дочь Державы

Ждана дочь Державы

Больше всего на свете Держава мечтал о дочери. Но в их роду из покон веков рождалось по три сына и у каждого сына три сына. Так сильно желал, что не постыдился сходить до кумирни женской богини Макоши и попросить у неё помощи. И был ему сон в ночь с четверга на пятницу. Постучала в двери охотника дева прекрасная и велела немедля рыбу поймать, зажарить и съесть, а кости под корнями векового дуба, что рос возле дома закопать. Как проснулся тут же на реку отправился. Ведь каждому известно, что с четверга на пятницу вещие сны снятся. Никак сама богиня-матушка во сне его посетила.

Вскоре после зимнего Солнцеворота объявила женушка, что понесла четвертое дитя, тем самым счастливым Державу сделала. Уверен был, что дочь у него народится. Велел он жене об имени не беспокоиться, ибо давно в сердце его носит.

В тот осенний день, когда родилась Ждана, разыгралась гроза страшная. На леса стремительно надвинулись тучи черные. Сделалось темно, словно поздним вечером. Лес окутала небывалая тишина. Заполняя образовавшуюся пустоту, налетел резкий холодный ветер, затрещав и зашумев кронами леса. Распорола неба живот молния ослепительная. Вслед за ней громыхнуло так, аж земля задрожала. Полилась с небес лавина дождя, захлестав по крыше толстыми плетями. Молнии вспыхивали почти непрерывно. Одна из них ударила в вековой дуб да так, что расщепила его на двое практически до основания, заставив сердца всех обитателей дома сжаться от страха.

Стоило только Ждане на свет появиться, как гроза разом утихла. Оборвалась так же резко, как и началась. Разбежались тучи, засияло яркое солнышко, переливаясь мириадами радуг в каплях, повисших на листьях и травах.

Росла Ждана смышленым ребенком, лет с шести уже сама в лес могла снарядится по грибы да ягоды. Баловали её и родители, и старшие братья, но печной ездовой быть не желала и матери помогала по хозяйству. И хоть делала всё медленно, но столь старательно, что не прикопаешься.

Сегодня её делом было наполнить бочки водой колодезной, покуда отец с братьями на охоту ушли. Отец специально для неё изготовил два ведра под стать. Родник находился недалеко, буквально за парой сосенок. По тропинке она побежала, весело размахивая ведрами, завернула к роднику и замерла. На камнях около родника сидела старушка:

— Здравствуй, внученька, — говорит.

Ждана сглотнула. Не ожидала кого-либо тут увидеть. Да что говорить, дочь охотника, семи лет отроду, живущая в лесу, и не видала незнакомцев.

— Чай тебя здороваться не учили? — нахмурилась старушка.

Ждана силилась вспомнить, что именно говорила матушка о том, коли повстречает кого, и не могла. Мимо ушей слова матери пропускала.

— Испугалася я, — честно призналась Ждана.

— Ох! Меня? Я же старая. Чаво меня бояться? — рассмеялась старушка. — Агафья я. К сыну в город иду. Улетел мой птенчик. Как заскучаю, в гости шагаю. Дождаться, покуда приедет, сил нет. Ох, и ругает он меня. И остаться не могу, дочь в деревеньке.

«Вроде не такая она уж страшная, — подумала Ждана. — Чай не зверь лесной»

— Поможешь бабушке подняться? Передохнула я. Дальше пойду, чтобы до заката успеть. С каждым годом все медленнее хожу. Старость, она такая.

Ждана подумала и поставила ведра на землю, подошла да обе руки подала. Кожа рук у старушки была сухая, горячая. Кряхтя и опираясь попутно на посох, встала она и предложила:

— Хочешь я твою судьбу посмотрю, кто тебе суженным-ряженым будет?

Ждана много раз слышала истории матери о том, как она повстречала отца, как спас от зверя лесного. И так интересно стало, что она не сдержалась:

— Хочу!

— А давай руку, — улыбнулась старушка.

Покуда старушка вглядывалась в линии на ладони, Ждана рассматривала её лицо. Белая поволока затянула блеклые глаза старушки. Морщины углубились, сделав черты лица резкими. Жутко Ждане стало по-настоящему. Из доброй старушки Агафья в миг превратилась в бабку лютую, словно от злости коромыслом гнутою и молвила:

— Не качать тебе в люльке дитятко, не белить тебе пряжи вытканной. Бродить тебе за заборами, целовать тебе внучка ворона.

Ждана выдернула руку и сломя голову бросилась к дому, позабыв о ведрах, слыша, как за спиной охает старушка, кричит её, извиняется...

Ворвалась Ждана в дом, о порог запнулась, и грохнулась на пол, больно ударившись носом. И зарыдала так, что чуть сердце матушки в клочья не разорвалось. Кинулась матушка к ней успокаивать да вызнавать, что же случилось. Как поняла, что её кто-то у родника напугал, схватила оглобли и рванула к источнику. Да только не было уже никого там. То ли старушка испугалась, то ли стыдно за свои слова стало, но уйти поспешила.

Ждана и слов достоверно припомнить не могла, что же ей предсказала старая женщина, но было в них нечто страшное. Это она почувствовала. С того дня начала она побаиваться от дома далеко отходить. Дальше двора носа и не казала. Стала её жизнь скучной становиться.

Болталась она как-то во дворе без дела, то за жучками наблюдала, то за бабочкой-белокрылкой следила. И привлек её внимание расщепленный пополам дуб, ветки которого поднимались высоко в небо. Обошла его кругом, насчитала двадцать пять шагов, и сразу мудреной себя почувствовала. Матушка её не из простых была, не лыком шитая, наукам обучена. Детей своих и грамоте, и счету учила.

Захотелось Ждане в расщелину дуба заглянуть, что как раз вровень с её ростом и заканчивалась. Притулила она полено большое, взобралась на него, заглянула. Внутри дерево полым оказалось и разлом глубже уходил, а на дне словно что-то блестит. Пригляделась Ждана и так и эдак. Точно белесый камушек какой лежит. Пришлось ей второе полено тащить и башню строить. Все равно достать не может. Тянулась, тянулась, поленья пошатнулись она головой в расщелину и ухнула. Зато камушек сходу ухватила. А вот развернуться пришлось попыхтеть. Зацепилась она за край, поднатужилась, подтянулась и шмякнулась с другой стороны дерева, выбравшись из расщелины. И давай добытым камушком любоваться. Камушек на мутное стеклышко походил с гранями мерцающими миллиардами цветов. Красивый дюже. Вскочила она и кинулась матери показать. Глядит, а дома-то нет. Дуб есть, она есть, а дома нет, словно и не бывало.