Жертва

Глава 1.1

Его рот был всегда открыт. Мне иногда казалось, что он хочет что то произнести, но его 
мышцы закостенели, тело превратилось в тюрьму для живой души. Его губы 
образовывали очертания буквы "о", что действительно было жутко. Мне нравилось 
думать, что он хочет произнести имя того, кто сделал это с ним. Это могло бы спасти и 
меня от чувства вины,и очистить Девида в глазах соседей, коллег, родных. Но это было 
настолько же правдой, насколько могло представиться в свете событий 
позапрошлогодней давности. 
Вот уже два года, как я потеряла свою жизнь. Два года, как меня беспрестанно мучают 
то кошмары, то ненависть к самой себе.
Он прыгнул с моста в реку и сломал позвоночник. Все из-за меня. Я хотела ребенка и 
заставляла его сменить его любимую, но малооплачиваемую работу. Когда я 
забеременела, он не смог сделать выбор. Он никогда не был слабохарактерным. 
Девид любил меня, но и свое дело тоже любил. Это просто сломало его. В один день я 
потеряла и мужа, и будущего сына. Теперь моя единственная забота - Девид, который 
тоже совсем скоро может меня оставить.
После этого случая мы с Девидом больше не могли жить в маленькой квартире на 4 
этаже, поэтому пришлось подыскивать другое жилье. Мои родители пригласили нас 
пожить у них, пока я не подберу более подходящее жилище для инвалида.
В доме родителей, в одной из гостевых спален была оборудована комната для Девида. 
Тащить кресло с парализованным больным по ступенькам деревянной 
полированной лестницы было бы не то чтобы кощунством, выглядело бы просто 
нецелесообразным. 
Моя комната находилась сразу через стену с комнатой мужа. Я каждую ночь 
вслушивалась  в писк медицинской аппаратуры и шелест листьев клена за высоким 
окном в колониальном стиле. 
Наконец, спустя два года, подходящий дом нашелся: небольшой, на две спальни и две 
ванные, одноэтажный, больше похожий на бунгало, чем на коттедж, более 
характерный для такого района города. 
Участок был довольно большим и куда более заросшим, чем казалось на фото в 
каталоге конторы. Девид, пристегнутый к инвалидной коляске, в которой был встроен 
и держатель для головы, немного высокомерно, из-за застывшего выражения лица,  
смотрел по сторонам, вращая глазами. Я не понимала его эмоций, лицо не выражали 
ничего, лишь в глазах читалась беспросветная тоска.
Риэлторша с таким самозабвением   расписывала прелести этого домишки, что мне 
иногда казалось, будто она хочет сама приобрести участок.  Дом и впрямь со 
стороны сада от фундамента до крыши покрывал высохший плющ, источающий 
сладковатые запах сырости и гнили. Дверь в сад была меньше опутана растением, 
поэтому ее легко было увидеть в этой стене из плюща. На заднем дворе с правой 
стороны красовался маленький сарай. Я предположила, что в нем находится садовый 
инвентарь, и оказалась права.
- Предыдущие хозяева любили повозиться в саду. Жена хозяина была больна 
лейкемией. - приложив ладонь к лицу, сообщила Риэлторша заговорщицким тоном. 
Выглядело это так, будто она сообщала нам свежую сплетню.
- Она что, умерла здесь? - моя мама очень суеверна.

На это последовало заверени в том, что дама умерла в больнице, спустя пару дней 
после переезда в другой дом. 
Оказалось, что ее муж умер раньше и она продала поместье, чтобы переехать к своему 
сыну. Но сын тоже вскоре умер.
Очень странная и неправдоподобная история, как по мне.
Дворик был большим, светлым. Живых деревьев на участке не было, ни одной осины и 
ни единого тополя, что разительно отличало этот коттедж от других в этом районе. 
Прямо напротив двери, ведущей из сада в дом, стояло единственное 
наиуродливейшее дерево в этом дворе. Внешне оно было похоже на высохший дуб, но 
его тонкие сухие ветви свисали как ивовые, образуя под деревом "полосатый" тенек. 
Дерево было сухим, будто обгорелым. Оно выглядело явно старше самого дома и 
казалось, что уберут его, участок приобретет совершенно другой вид.
Это дерево заворожило меня. И вроде не было ветра. Но ветки дерева шевелились, издавая еле слышный шепот.  
Мне вдруг стало ясно, что оно говорит с мной. Хотелось подойти, потрогать сухой 
ствол, погладить теплую кору. 
- Линда, Девид, наверное, хочет есть. - от этих странных мыслей меня спасла мама. 
Я посмотрела на нее невидящими глазами, и мне казалось, что я знаю, что это моя 
мать, но не узнаю ее. Женщина лет пятидесяти, с копной каштановых  волос и 
лучиками морщин смотрела на меня. За ее спиной возвышался мой отец, бывший 
военный. Его выдержке можно было позавидовать. 
Мама, узнав о трагедии, случившейся с нами, рыдала, а отец предложил не мучиться и 
найти нового мужа. Но мне нравится думать, что он это сказал не со зла, хотя очень не 
любил Девида, а просто из желания сделать мою жизнь лучше.
Отец смотрел на меня и я видела в его глазах безграничные боль и грусть. Он считал, 
что я обрекла себя на страшные муки. Сколько было примеров, в которых он пытался 
проиллюстрировать мою будущую жизнь. Но я любила Девида и  чувствовала перед 
ним вину.
Все это время Риэлторша выжидающе смотрела на отца, который несомненно 
выделялся из нашей компании и производил впечатление главного.
- Мы берем его, - бросил он женщине и ушел в дом. Потом я услышала, как хлопнула 
входная дверь - отец вышел. Это могло значить лишь одно - больше ноги его здесь не 
будет.