Жгучий сборник

Сахар

Тело плавилось на жаре, как воск свечи. Солнце раскалённым шаром медленно ползло по безоблачному небу. Ярмарка была в самом разгаре. Дети шумели и бегали вокруг измученных пеклом родителей. Аттракционы скрипели и пищали, переливались разными цветами. Продавались яблоки в карамели, жареные каштаны и ягодный пунш. Это должен был быть осенний фестиваль, но погоде было наплевать на то, что на календаре ноябрь. Температура на градуснике приближалась к отметке в девяносто.

Джейн ловила зубами розовые комки сахарной ваты. Приторная сладость растворялась на языке. Джейн запивала её вишнёвой колой и улыбалась во все тридцать два, подставляя лицо солнцу. Из-за очков-сердечек небо казалось тёмно-красным.

Ник смотрел на неё, не отрываясь, сверлил взглядом её шею, влажную от пота. Всё смотрел и облизывал шелушащиеся губы.

Покончив с ватой, Джейн попросила леденец на палочке. Сладкого не бывает слишком много. Ник продолжил следить за тем, как она жадно обсасывает многоцветную карамель.

Карусель мигала огоньками. Девочки в коротеньких платьишках забирались на фарфорово-белых лошадок. Мальчики в шортах хотели проехаться как-нибудь по-особенному, например, встав на карусель с ногами. Родители с восхищёнными лицами делали фотографии своих детей.

— Хочу на карусель, — сказала Джейн, прижимаясь к горячему плечу Ника.

— Ты катайся, а я посмотрю.

Джейн взяла розовый билетик (потом вклеит в дневник), села на лошадь боком, чтобы её лёгкое платье в цветочек не задралось, чтобы не светить бельё.

Карусель включилась, заиграв немного жутковатой музыкой, словно из фильма ужасов, где маньяк ворует маленьких детишек и запирает в подвале на следующие пятнадцать лет.

Ник снимал её на свой айфон. Будет дрочить потом, запершись в туалете общежития. Ну и пусть, главное, чтобы на неё, а не на других девиц. От этой мысли накатила волна жара, захотелось скорее свести ноги и поёрзать на лошади.

Когда Джейн сошла с карусели, Ник приобнял её за талию, постепенно опуская ладонь всё ниже. Она притворно возмутилась и подняла руку на приличное место. У них предельно невинное свидание, буквально как у двух двенадцатилеток. Сами же договорились.

По небу постепенно тёк закат. Дети с родителями расходились, оставались парочки подростков, которые пытались надраться пуншем. Ник стрелял по бутылкам и выиграл уродливого плюшевого медвежонка.

— Поехали отсюда, — прошептал он жарким шёпотом, когда вручил ей в руки свой трофей.

Они неслись по шоссе на стареньком кабриолете малинового цвета. Играла Лана Дель Рей. И Джейн подпевала во весь голос про богатых и щедрых мужчин, про распутных молоденьких девушек, наркоту и алкоголь рекой, про развязный секс и пляжи-пляжи-пляжи. У них всего этого не было, но может, и к лучшему, у них было что-то своё, только на двоих.

Мимо проносились бесконечные кукурузные поля, освещённые закатным багрянцем. На много километров не встретилось ни одной машины. Хотелось кричать, распахнув руки в стороны.

Когда показалась поляна, Ник затормозил и съехал на обочину. Джейн сама откинула своё сидение, чтобы было удобнее. Ник положил руку ей на круглое колено, оглаживая, поднимаясь всё выше. Ткань её трусиков уже начала промокать.

Джейн прикрыла глаза. Ресницы дрожали от предвкушения.

Ник наклонился к ней, всасывая в рот её нижнюю губу, потом провёл языком по зубам и толкнулся внутрь.

— Какой у тебя сладкий ротик, — сказал он ей в губы.

— Угу, я люблю сладкое.

— Куплю тебе целое ведёрко мороженого и буду слизывать его с тебя.

Ник расстегнул свои джинсы и положил руку Джейн себе на пах. Она сделала вид, будто не знает, что делать. Провела осторожно, прочертила пальцем выступающую венку, обвела головку, потом задвигалась быстрее, чувствуя, как твердеет его член. Она сама уже хотела его невозможно.

Ник снял с себя майку и отбросил в сторону. Его загорелое тело в свете умирающего солнца было удивительно красивым. Волосы немного растрепались. С шеи свисали жетоны.

Он посмотрел на неё долгим взглядом, словно пытался запомнить каждую черту.

— С ума схожу от твоих веснушек.

Джейн облизнула губы и потянулась за очередным поцелуем. Ник большими пальцами покружил вокруг её бедренных косточек и припал ртом к выступающим ключицам, облизывая горячим шершавым языком. Платье в цветочек сбилось и задралось высоко, до самой талии. Кожаные сидения приятно холодили измученную жарой кожу.

Лана Дель Рей всё ещё пела о шикарной жизни. В этот момент ей было так легко поверить, потому что в реальности всё было так же приторно.

Ник отодвинул в сторону намокшие трусики и, чуть подразнив, ввёл внутрь один палец, сорвав с губ Джейн короткое-короткое «ой!». Это получилось легко, поэтому он тут же добавил второй, потом третий, а в итоге погрузил четыре пальца по костяшки так, что рука почти вся исчезла в её влагалище, и ласкал её глубоко, доставая до самой сладостной точки. Джейн задрожала, откидывая голову и выгибаясь, насадилась ещё глубже.

— Давай, хочу тебя всего.

Ник приспустил джинсы, лёг на Джейн сверху, придавливая своим весом. Его напряжённый член упирался ей в лобок, а жетоны бились об её грудь. Джейн облизала губы Ника, которые нашла буквально на ощупь, чуть прикусила, быстро зализала укус. Его губы теперь тоже были сладкие, со вкусом сладкой ваты, леденцов и вишнёвой колы.

— Твоё тело сводит меня с ума, — сказал Ник, облизывая её подбородок, вбирая целиком в рот.

Он поднял её ногу, поцеловал круглое колено, огладил косточку на щиколотке, подцепил ремешок сандалий. Медленно, не прекращая гладить её ноги, вошёл, и сразу же задвигался, не оставляя времени, чтобы привыкнуть, она и так была достаточно растянута для него. Джейн прикусила свою губу до крови, не понимая этого до тех пор, пока на языке не расплылся металлический привкус. Она вся горела от нереального наслаждения, плавилась, как от жары, дрожала и тряслась в любимых руках.