Живая статистика

Живая статистика

Часть первая. Странная находка

      Вернувшись с работы домой, Назар был ожидаемо встречен громким восторженным лаем десятимесячного щенка западно-сибирской лайки. Радостно махая пушистым закрученным хвостом, собака, вскочив на задние лапы, заключила хозяина в символические объятия.

      Эта собака умела улыбаться, причем не только сухими черными губами, обнажая при этом влажный язык и крепкие зубы, она улыбалась глазами, миндалевидными, раскосыми, густо подведенными природным колером. И эти глаза, находясь в состоянии постоянного прищура, дарили настоящую, самую искреннюю улыбку своему хозяину.

      - Ну привет, привет, Аза, - Назар торопливо потрепал щенка по голове и, быстро застегнув красный кожаный ошейник на мохнатой шее своего питомца и сменив туфли на кроссовки, отправился на очередную вечернюю прогулку в ближайший парк.

      Недавно Назару исполнилось тридцать два года. Имея медицинское образование, работал он представителем солидной фармацевтической компании, каждый день колесил по городу на собственном автомобиле, занимаясь активным продвижением безрецептурных препаратов. Назар во многом преуспел. Он легко общался с незнакомыми людьми, укреплял старые связи, всегда находил общий язык с начальством – одним словом, делал верные шаги вверх по карьерной лестнице.

      Стильно одетый, с легкой, едва заметной искусственной небрежностью, он каждый день посещал кабинеты врачей, которых курировал по определенной лекарственной группе, ненавязчиво давая понять, что препараты его фирмы - самые лучшие, поэтому больным необходимо назначать именно их. Он ходил по аптекам, беседовал с руководством, объясняя, какие лекарства в каком объеме нужно заказывать, убедительно просил фармацевтов ставить нужные ему коробочки на самые лучшие места на витринах, подкрепляя свои просьбы незначительными презентами в виде блокнотов, ручек, кружек, а так же приглашениями на различные презентации, которые всегда заканчивались фуршетом.

      Благодаря природному обаянию и отличной коммуникабельности, знанию психологии и периодическому применению НЛП на практике, Назар почти всегда на работе получал то, что хотел. Люди искренне верили ему, ведь глубокий и печальный взгляд его серых глаз не мог обманывать. Его взгляд был настолько открытым, честным и каким-то задумчиво-одухотворенным, что собеседник непроизвольно начинал верить всему, что говорил талантливый доктор.

      Внешне Назар слегка походил на молодого Александра Блока – те же волнистые волосы, слегка удлиненный нос и пухлые губы. Возможно, если бы каким-то чудесным образом русскому поэту и русскому медицинскому представителю посчастливилось бы встретиться, то первый, вдохновившись системой современного насаждения чужих мыслей и чужих идей из корыстных побуждений, непременно создал бы произведение, полное горечи, боли и сожаления по этому поводу. 

      И теперь Назар в компании своего мохнатого друга отправлялся совершать вечерний променад по городскому парку.

      Летний вечер был тихим. Ветер-озорник, играя в прятки с заходящим солнцем, замер где-то в зеленых кронах, любым неловким движением боясь выдать свое присутствие. Но густая листва, одобряя правила игры, приняла на себя роль молчаливого соучастника.

      Посередине парка находилась просторная лужайка, где хозяева собак обычно спускали с поводков своих питомцев, вволю давая им порезвиться. Здесь были все свои. Люди, встречающиеся каждый вечер на этом месте, знали друг друга в лицо, знали собак, поэтому, ничего не опасаясь, предоставляли своим четвероногим друзьям временную свободу.

      Назар неторопливо подошел к беседующим в стороне людям, поздоровался и отцепил поводок от ошейника. С радостным визгом Аза преодолела расстояние от хозяина до ближайшего знакомого щенка ротвейлера. Щенки играли с детским задором. Они приседали на передние лапы, наскакивали друг на друга, облизывали морды, одним словом, использовали предоставленную возможность наиграться друг с другом.

      Однако западно-сибирская лайка – собака своенравная. Недаром волк является ее ближайшим предком. Поэтому, порезвившись двадцать минут и потеряв к этому занятию всякий интерес, Аза, постоянно принюхиваясь и периодически посматривая на хозяина, начала постепенно удаляться. Назар окликнул ее, на что Аза подняла голову, окинула его взглядом, красноречиво говорившим о бессмысленности покушения на ее свободу, развернулась и быстро побежала в сторону проезжей части.

      - Опять сбежала! – с досадой заметила хозяйка американского бульдога, провожая взглядом удаляющийся пушистый хвост.

      - Всем до свидания! Пойду догонять! – бросил Назар на ходу и понесся следом за собакой с криками: «Стой! Аза! Ко мне!»

      Аза сбегала уже дважды, и каждый раз Назар обнаруживал ее в разных местах: то в кустах возле дома, подъедающую какой-то мусор, выброшенный из окна, то на окраине парка, раскапывающую очередную кротовую нору. Но на этот раз Азы не было видно нигде. Назар обошел весь парк и ближайшие дворы, звал собаку по имени, но все было бесполезно. После двух часов безрезультатных поисков он вернулся домой.

      - Ну вы и гуляете! – донесся из кухни голос матери. – Я уже хотела тебе звонить.

      Назар молча снял кроссовки, даже не развязывая шнурков, и поплелся в ванную комнату мыть руки. После этого он зашел на кухню и поздоровался с родителями. Отец неторопливо ужинал, периодически поглядывая на экран телевизора, а мать обжаривала котлеты на шипящей сковороде и периодически помешивала порывавшуюся выкипеть кашу.

      - Аза сбежала, - расстроено сообщил Назар.

      - Опять, - отец покачал головой. – Ничего, придет.

      - Ты везде искал? – мать вытерла мокрые руки о вафельное полотенце.

      - Везде, все обошел, и кричал, и звал – ничего, - Назар плюхнулся на табурет.
Ужинать совсем не хотелось. И, немного поковыряв в тарелке, Назар направился в свою комнату.

      Назар не был женат. Конечно, он встречался с девушками, с одной он даже жил какое-то время на съемной квартире, но как только временная избранница начинала делать хотя бы какие-то незначительные намеки на замужество, Назар моментально к ней охладевал. Свою свободу и независимость он ставил превыше всего. Родители не лезли ни в его душу, ни в его комнату, тем самым позволяя сыну формировать личную жизнь по своему усмотрению.

      Все друзья Назара уже были женаты и даже успели обзавестись детьми. Их дружеские связи постепенно ослабевали, подвергаясь ежедневному влиянию бытовой рутины. Общение было уже не то, дружба была уже не та. Бывшие одноклассники и бывшие одногруппники уже не собирались раньше, чтобы весело провести время, исполняя песни под гитару и неспеша потягивая холодное пиво. Ежедневные домашние обязанности сделали такие встречи редкими, а потом просто свели их на нет. 

      Поэтому Назар часто в полном одиночестве перебирал струны своей дорогой акустической гитары, терпеливо осваивая новые мелодии и повторяя уже изученные. Его игра и пение были далеки от совершенства, но они привносили умиротворение в его беспокойную душу, заставляя отрешаться от серых будней и впадать в некий транс задумчивости и философских размышлений.

      Гитара и собака на данном жизненном этапе были самыми близкими и верными друзьями Назара.

      Ему не спалось. Каждый час он поднимался с постели, натягивал джинсы и спускался во двор, где тихим голосом звал свою собаку. Около четырех утра он все же задремал и проснулся в шесть под звон будильника. Разбитый и невыспавшийся Назар направился на работу в дурном расположении духа. 

      Сегодня его все раздражало, плохое предчувствие не позволяло сосредотачиваться на производственных вопросах. Мысленно Назар уже находился возле дома, где, устав от ожидания хозяина, наверняка сидела его Аза и радостно улыбалась. И Назар часто поглядывал на часы, воображением подгоняя бесчувственное время.

      Наконец, наступило пять вечера, и Назар лихо погнал свой автомобиль по кольцевой, мастерски лавируя из полосы в полосу, и нарушая все писаные и неписаные правила.

      Но возле подъезда было пусто – никто не ждал его, а где-то, неизвестно где, бродила его Аза, голодная, возможно, побитая, заглядывая в лица проходящих мимо мужчин в надежде встретить своего хозяина.

      Не заходя домой, Назар снова отправился на поиски собаки. Безрезультатно обойдя все окрестности в течение нескольких часов, он вернулся к своему подъезду, опустился на скамейку и задумался. Мимо проходили соседи, здоровались, интересовались, почему он здесь сидит, сочувствующе кивали головой и расходились по своим квартирам. Назар уже не знал, куда можно было еще пойти, как вдруг боковым зрением он заметил, что дверь, ведущая в подвал, обычно запертая на навесной замок, слегка приоткрыта. Подобное случалось периодически, когда невменяемая молодежь, находящаяся в поисках места для употребления наркотической продукции, сбивала замок и на ночь обустраивалась в подвальном помещении. Жильцы подъезда постоянно боролись с этим явлением, но все равно кощунственные действия периодически повторялись.

      «Возможно, Аза учуяла в подвале крыс или мышей, - Назара осенила догадка. – Нужно проверить везде». С такими мыслями он поднялся со скамейки, подошел к подвальной двери и, распахнув ее настежь, нащупал на стене выключатель. Лампочка загорелась тусклым светом, скупо освещая лестницу и переднюю часть коридора. 

      - Аза! Аза! Ко мне! – голос Назара разнесся по темным закоулкам и постепенно утих, не вызывая никакой реакции у обитателей подвала.

      Он спустился по лестнице и обследовал оба коридора, подсвечивая себе телефоном, но никаких следов пропавшей собаки так и не нашел. Уже возвращаясь к выходу, Назар вдруг заметил что-то разноцветное, торчащее из-под лестницы. Здесь нельзя было ничего хранить, поэтому он с удивлением приблизился к неожиданной находке.

      Это были две большие картонные коробки из-под бананов, щедро обмотанные скотчем. Решив, что минировать и взрывать обычный среднестатистический дом в спальном районе вряд ли кто-то будет, Назар снял верхнюю коробку, показавшуюся ему достаточно легкой, поставил ее на пол в самом освещенном месте, надорвал скотч квартирным ключом и и распахнул картонные створки.

      На дне, выложенном грязными тряпками, лежали котята: полосатые, рыжие, с пятнами… Маленькие лапки их как-то беспомощно подвернулись, пушистые хвосты откинулись в сторону, головы обессилено свесились на бок. Жизнь уже давно покинула маленькие тельца, найдя быстрый выход из жестокого мира. На шейках некоторых котят были надеты дешевые бантики на резинках, а на одной из створок коробки крупными буквами было выведено: «На корм животным. Спасибо. ГАФ-МЯУ!»

      Назар замер. Он не мог не то, что шелохнуться, он даже не мог моргнуть. Широко распахнутыми от ужаса глазами он смотрел на холодные трупики, и сердце его застыло, замерло на какое-то время, не позволяя эмоциям овладеть им, потому что была вторая коробка, и ее нужно было тоже открыть. Назар двигался механически, как в дурном сне, окончательно не осознавая, что все это происходит именно с ним.

      Он вытащил из-под лестницы вторую коробку и поставил ее рядом с первой. Нужно было заставить себя открыть и смотреть. Назар сжал кулаки до хруста, вздохнул и ткнул ключом в натянутую ленту липкой смерти, протыкая ее насквозь. Поспешно отодрав скотч, дрожащими руками Назар открыл крышку: в этой коробке нашли свой последний приют совсем еще маленькие щенки всевозможных пород. Лапы их были вытянуты и собраны вместе, как будто последним желанием щенков было ухватиться передними лапками до мягких подушечек задних ног. Глаза, некогда горящие детским восторгом, закрылись навсегда, а на крышке коробки красовалась надпись: «Беру щенков, котят».

      Найдя в себе силы, Назар перевел взгляд на подвальную дверь. Через ее проем доносились голоса людей, шум машин, завывание сирен – все звуки вечернего города, который жил своей обычной жизнью, и пути в которую у этих несчастных щенков и котят уже не было. Их заживо закрыли в картонных гробах и оставили умирать в сыром подвале, найдя им на смену других, живых, маленьких, умилительно детских и подкупающе непосредственных одноразовых малышей.

      Тяжело ступая по лестнице, Назар вышел из подвала и набрал номер полиции.

      - Здравствуйте, по адресу: улица Замковая, дом пять, второй подъезд, обнаружены трупы животных в большом количестве. Обратился Антохин Назар Александрович, да, я здесь живу.

      Потянулись мучительные минуты ожидания. Назар сидел на скамейке, подперев обеими руками голову, и смотрел себе под ноги, наблюдая за проворными муравьями, таскающими в свое укрытие, находящееся в расщелине между бордюром и тротуарной плиткой, природный строительный материал.

      Захотелось курить. Назар не имел этой привычки и не понимал, почему вдруг возникло такое желание. Его размышления прервались появлением черных ботинок, распугавших трудолюбивых насекомых. Назар поднял голову и увидел молодого полицейского, представившегося местным участковым. Назар поднялся со скамейки и принялся рассказывать все с самого начала:

      - Я потерял собаку, везде ее искал и решил, на всякий случай, проверить подвал. И вот там в коробках… мертвые животные, - срывающимся голосом сообщил он.

      - Не надо было самому в коробки лезть, мало ли что там еще могло быть, - строго отчеканил участковый, буравя профессиональным взглядом растерянного мужчину. – Ладно, показывайте.

      Назар начал спускаться первым. Полицейский спокойно следовал за ним, внимательно озираясь по сторонам. Увиденное заставило его заломить фуражку на бок и нервно почесать затылок.

      - Опять «коробочники» дел наделали, - задумчиво произнес он. – Денег срубили в переходе, а зверей – на помойку.

      - Я видел таких, - глухо отозвался Назар, глядя куда угодно, только не в коробки.

      Участковый недовольно хмыкнул:

      - Видели и не позвонили в полицию? Может еще и денег им подкинули «на пропитание»?

      - Да, - Назар испуганно поежился. Ему стало не по себе, как будто он совершил какой-то постыдный поступок.

      - Так вот, в следующий раз сразу звоните в полицию. За жестокое обращение с животными мы можем привлечь хозяев к уголовной ответственности, - с этими словами участковый отвернулся для того, чтобы осмотреть место преступления и все сфотографировать.

      - Я вас наверху подожду, - не дожидаясь ответа, Назар направился к выходу.

      - Идите, идите! Только на крыльце меня подождите, расписаться нужно будет! – не оборачиваясь ответил участковый.

      Быстро осмотрев подвал, полицейский, сев на скамейку рядом с Назаром, что-то очень долго писал, время от времени в задумчивости пожевывая колпачок шариковой ручки, и снова продолжал записывать. За это время Назар носком кроссовка успел растереть нарисованное мелом желтое солнышко в бесформенный желтый круг.

      Наконец, участковый протянул Назару бумагу и ручку. Поставив свою подпись, Назар задал вопрос, мучивший его последние двадцать минут:

      - Скажите, я могу их, - он глянул в сторону подвала, - похоронить?

      Участковый внимательно посмотрел на Назара, видимо, что-то обдумывая, и с некоторым облегчением, читаемым в его голосе, ответил:

      - Можете, - и опустил глаза, словно устыдившись чего-то.

      Назар поспешно поднялся в квартиру, чтобы взять ключи от подвала. Родители уже давно вернулись с работы и мирно смотрели новости в своей комнате. 

      - Аза нашлась? – спросила мать, привстав с дивана.

      Назар вздохнул:

      - Нет, я все снова обыскал, наверно нужно расклеивать объявления, - он снял с крючка связку ключей. – Я скоро вернусь!

      Стараясь не смотреть на пустые миски Азы, сиротливо стоящие в коридоре, Назар вышел из квартиры.

      - Будь на связи! – крикнула ему мать вслед. – Пожалуйста, снимай трубку, когда я тебе звоню!

      Он ничего не сказал родителям про страшную находку в подвале: у матери – диабет, у отца – давление скачет, им незачем вникать в такие жуткие подробности. Поэтому Назар остался один на один со своими гнетущими мыслями. Он молод, здоров, он справится со всем этим самостоятельно.

      Спустившись в подвал, Назар, собравшись с духом, заложил края обеих коробок крест-накрест, тем самым не позволяя им открываться, пошел в конец коридора и открыл дверь, ведущую в маленькое помещение, принадлежащее его семье. Номер на деревянных дверях, нарисованный масляной краской, соответствовал номеру квартиры, таким образом, у каждой семьи было свое собственное маленькое подвальное помещение, в котором хранилось все, начиная от пустых стеклянных банок и заканчивая колесными шинами. 

      С трудом отыскав лопату среди домашнего хлама, Назар снова закрыл деревянную дверь на замок. Теперь оставалось самое сложное.

      Выйдя из подвала, он открыл багажник своей «Мазды», отодвинув в сторону пакеты с медицинскими брошюрами, тем самым освобождая больше места, затолкал подальше лопату и снова вернулся на страшное место. Погрузив коробки друг на друга, Назар начал подниматься по подвальной лестнице, мысленно молясь, чтобы не оступиться и не уронить несчастный груз. Наконец, бесконечные ступени закончились, и Назар вдохнул порцию свежего летнего воздуха. Он аккуратно поставил коробки в багажник, занял водительское место и завел мотор.

      Назар решил ехать на пустырь, который находился в нескольких километрах от кольцевой. Наступило десять вечера, и, хотя было все еще достаточно светло, он решил начинать поскорее.

      На месте пустыря раньше было болото. До сих пор кое-где земля «чавкала» и прогибалась под ногами, позволяя проступать мутной жиже. И только благодаря этому, большая площадь за кольцевой не застраивалась жилыми домами и бизнес-центрами, позволяя природе полностью царить на этом клочке земли, не затронутом урбанизацией. 

      Назар прошелся невдалеке от машины в поисках подходящего места, время от времени вонзая лопату в землю. Наконец, он остановился возле раскидистого кустарника – здесь было сухо, а земля оказалась мягкой и податливой. Назар начал копать. Рыхлая и легкая торфяная земля радушно раскрывала свои черные объятия навстречу новым гостям. Горсть за горстью она отлетала в сторону, скапливаясь остроконечным холмиком, похожим на лесной муравейник.

      Оценив глубину ямы, Назар решил, что копать, пожалуй, хватит. Он воткнул лопату в землю и уже направился было к машине, как вдруг боковым зрением он уловил какое-то светлое пятно под соседними кустами. Подойдя поближе, Назар замер в оцепенении: на примятой траве, как на последней мягкой подстилке, лежала Аза. Ее пасть была перемотана веревкой, то тут, то там виднелась окровавленная обнаженная плоть, будто бы пушистую шкуру вырывали кусками, лапы были вытянуты в стороны, словно в последнем, предсмертном прыжке. Аза больше не могла улыбаться.

      Внезапно зазвонил телефон. Абсолютно «на автомате» Назар ответил: «Да, мама, все хорошо, я с друзьями», а когда повесил трубку, то упал на колени и прижал собаку к себе.

       Он никогда не плакал, только в детстве, и теперь слезы, копившиеся годами, дождались своего выхода. И свидетелями этому были только кусты, чахлая болотная трава и начинающее темнеть вечернее небо, а они всегда молчаливы и не выдают чужих тайн.

      Назар похоронил их всех вместе: и котят, и щенков, и Азу. Вначале он хотел вырыть Азе отдельную могилу, но у него не нашлось на это сил. Перед тем, как начать забрасывать землей жертв человеческого насилия, Назар снял с Азы ее красный ошейник, чтоб хотя бы на том свете она была абсолютно свободной. Сначала он хотел оставить его на могиле, но потом, подумав, опустил в карман. К полуночи Назар был уже дома.

      В голове прокручивались картинки, они анализировались, а выводы непроизвольно напрашивались сами собой. «Ей связали морду, значит не хотели, чтобы она лаяла или кусалась… Не хотели, чтоб кусалась. Сделали беспомощной. Все тело было поранено, словно ее рвали зубами, словно куски отгрызали… Скорее всего, другие собаки. Зачем все это нужно? Для забавы? Было интересно наблюдать за мучениями животного, которое не сможет ответить? Или, наоборот, действовали с холодным расчетом. Например, для тренировки кого-то, кого-то очень ценного, дорогого, чья шкура должна оставаться в ценности и сохранности. Как на тренировке бойцовских собак, чтобы они почувствовали вкус крови. Кажется, это происходит именно так. Значит, Азу поймали, обезвредили и бросили беспощадным псам в качестве тренировочного экземпляра. Недавно по телевизору как раз рассказывали про это. Значит, здесь орудовал кто-то, кто замешан в собачьих боях».

      Назар долго не мог заснуть, он мучительно ворочался с боку на бок, потом нервно ходил по комнате, наконец, он вышел на кухню, включил приглушенный свет и начал рыться в корзинке с лекарствами матери. Цветные коробочки и серебристые блистеры шелестели, шуршали, путались, повторялись, а нужная упаковка все не находилась. Тогда Назар высыпал все содержимое корзинки на стол и начал разгребать лекарства руками. Отыскав снотворное, он тут же выдавил таблетку из блистера, но она оказалась такой маленькой и верткой, что тут же выскользнула из ладони и укатилась куда-то под кухонный диванчик.

      Назар мысленно выругался, опустился на колени и принялся высматривать беглянку. Включать все освещение на кухне он не решился, чтобы случайно не разбудить родителей, и, промаявшись в потемках пару минут так ничего и не отыскав, он поднялся с пола, выдавил еще одну таблетку и запил ее холодной водой из-под крана. «Пусть валяется, все равно Азы больше нет», - подумал Назар, сгребая разбросанные по столу упаковки обратно в корзину. Затем он выключил свет, бесшумно вернулся в свою комнату и через сорок минут провалился в глубокий сон без сновидений. Уже наступила суббота, и можно было позволить себе поспать подольше.