Жизнь наизнанку. (сборник рассказов)

Северный ветер.

Исчезнет с лика Мира человек,

Гордыня – страшный враг...

Поделят боги древних лет

В округе все и вселят страх...

Борей очнется, не спеша,

Вернется к северным ветрам

Суровый дух, скупа душа,

Поможет дальним берегам...

Арочный небесный свод сливался с океаном, огромной темно-синей дугой расстилавшимся с севера на юг. Словно гигантский купол, он накрыл остров и окрестности и своим весом изогнул горизонт. Темные волны Тихого океана перекатывались плавно и шумно, как будто некто наверху раскачивал невероятных размеров чашу, в центре которой и находился родной остров. Шиашкотан же, или Шишка в простонародье, если смотреть с застывшего и еле дымящегося вулкана, больше похожий на большую восьмерку, разлегся между океаном и Охотским морем точно медуза, порожденная Катастрофой. В туманной дымке серого горизонта были различимы еще два острова, пустующих и одиноких.

Данилка, худой и белобрысый пятнадцатилетний пацан, вздохнул. Пожалуй, слишком глубоко и громко. Удивленная птица выпорхнула из зарослей ольхи и устремилась вниз, вдоль склона горы, туда, где располагалась деревушка выживших. Огромный черный левиафан лежал на боку у берега, навсегда потеряв возможность вернуться в темные холодные воды океана. Его мощные хвостовые винты висели в воздухе, ржавея. Черный, покрытый резиной корпус искусственной конструкции, более напоминающей кита, обступили постройки из дерева. Будто чудовище не могло уже за себя постоять, поэтому и позволяло маленьким человеческим фигуркам скользить вокруг. Они обустраивались, создавая хлипкие домишки рядом, окружая, используя, воруя из сердца – атомного двигателя – энергию, благодаря которой люди и жили двадцать лет.

«Святой Георгий Победоносец»[1], атомный крейсер проекта «Кальмар», выброшенный цунами на берег Шиашкотана, Курильской гряды, словно лампочка, притягивающая мотыльков, собрал когда-то давно вокруг себя выживших. И, словно лампочка, давал им тепло и электричество. Корабельные системы были разобраны, силовые кабели выкорчеваны из корпуса и оплели многочисленные постройки, которыми и оброс корабль. Русские, японские, корейские рыбаки, оставшиеся без дома после Последней Войны, как окрестили ее моряки, собрались здесь и создали общину. Численность ее перевалила в последнее время за десять тысяч.

– Скоро мы покинем остров, – раздалось из кустов. Данила вздрогнул и обернулся. Из спутанных зарослей торчало довольное лицо Фудзи. Его хитрые глаза стали еще уже.

– Идиот! Напугал!  – недовольно буркнул подросток.

– Я – ниндзя! – заметил друг, японец по национальности. Черноволосый, низенький, еще и слишком шустрый плюс ко всему. Сам подросток родился на Шишке через пять лет после Катастрофы, как и Данила Чеков. Имя мальчику дали в честь «Великой Японской горы», а фамилия Ямомото, (зпт лишняя) в переводе тоже означала гору. Так что упрямства ему было не занимать.

– Да задрал ты со своим «ниндзя»! – недовольно буркнул тот. – Ваш фольклор здесь не катит. Вот придет через два года крейсер из Вилючинска для набора юношей в экипаж и будешь жить на корабле...

– Ну, а что? Здорово! – загорелся Фудзи, с треском выпадая из кустов: ольха была густая и цеплялась за одежду, отчего подросток распластался на склоне. – Ты только подумай! Петропавловск, океан, другая жизнь! – добавил он, поднимаясь и отряхиваясь. Кусочки листьев и травы прилипли к черному бушлату.

– Ага. А еще радиация, морские чудовища, да и петропавловцы... Говорят – издеваются над нашими... Экпу... Экплати... Эксплуати... Короче, живут за счет нашего труда!

– А ты что хотел? Хочешь жить по-другому – надо работать. Зато нам они привозят оружие, патроны, соль, да и много чего нужного. Вон и топливо реактивное для «Георгия» тоже...

– Радиоактивное, – поправил Чеков, с какой-то неестественной тоской поглядывая на катящиеся к берегу волны. Им все уши на уроках прожужжали про сердце, а этот не может запомнить.

– Какая разница? – Ямомото подошел ближе и положил руку на плечо друга. – Зато мы будем вместе.

– Да не хочу я так жить! – Данила печально посмотрел на южную часть Шишки, где обитали лисы. – Мне здесь нравится. Дышать можно воздухом, а не через этот идиотский шланг. Да и броди вечно с каким-то счетчиком... а тут? Рыба, птицы, животные...

– Это ты лисиц имеешь в виду? – скептически заметил Фудзи. Он поплотнее закутался в бушлат: лето летом, но на высоте почти в тысячу метров ветер продувал до костей. – Так они проглотят и даже не подавятся!

– Но согласись: если уметь, то на них можно охотиться. Вон...

– Да я понял, о ком ты, – отмахнулся Ямомото. – Дед Нахим – выживший из ума старик. Единение с природой и все такое...

– И никакой он не старик, – возразил Чеков. – Он очень хороший человек...С длинной бородой только. Просто неясно, что случилось с ним в прошлом.

– Да ладно. Знаю я твою слабость к этому чудаку, мне-то можешь не рассказывать. Даже если твоя мать от него без ума, то это еще не повод считать его жизнь лучше или правильней. Пойдем, а то занятия по физподготовке пропустим.

– Ты и так уже «ниндзя»! – крикнул Данила вслед другу, спускающемуся по склону горы, и бросился следом. – Погоди.