Жопорожец

Часть 1

          Наташка Острякова вылетела из дома, как пробка из бутылки. Она очень спешила. Ее стремительное движение по мокрому от ночного дождя и узкому, как звериная тропа, тротуару можно было сравнить со спортивной ходьбой. Она неслась, не разбирая луж, и весенние кусты шиповника, толпящиеся вокруг, при сближении с девушкой  испуганно цвиркали, брызгая во все стороны всякой пернатой мелюзгой.

Дырявый тротуар попискивал осколками асфальта под высоченной платформой ботиков. Джинсовая юбка в облипку чуть ниже бедра, в тон ей куртец  до пупа и под ним топ, едва прикрывающий девичий бюст второго размера без лифона, сидели на девице вкривь и вкось, потому как одеваться пришлось скорым темпом. И хотя она никогда не служила в армии, ей удалось сделать это молниеносно.

Наташка неслась во весь опор с единой мыслью – не опоздать. Ее модно вздыбленная челка, эксклюзивная сумка со стразами, металлические прибамбасы на башмачках, молочные железы – все на ней подскакивало, точно на пружинах. Устремляясь к заветной остановке, она вся вибрировала и сучила коленками, как заводная.

Острякова опередила автобус на целых пять минут и, стоя на ухабистом пятачке земли у обочины Московской трассы, никак не могла угомониться. Так и сяк она вертелась, вытягивала голову в направлении к городу, откуда предполагалось появление автобуса. В это время ее руки наскоро поправляли юбку, прическу, лосины на ногах.

Сегодня Наталье улыбнулось внезапное счастье. Полчаса назад соседка тетя Катя, которая все про все знает, постучала к ней в дверь и велела немедленно отправляться в близлежащее село. Оказывается голова сельсовета, в прошлом бессменный председатель бывшего теперь колхоза-миллионера, а ныне – самый главный человек в селе, позарез нуждается в культмассовике для проведения Посевной. Точнее сказать, праздника, который эту посевную предваряет. А поскольку на подготовку всенародного торжества осталось всего ничего, то Наташка сегодня же, сию минуту должна явиться голове на глаза для согласования всех вопросов, в том числе и финансовых.  Тетя Катя сообщила, что предводитель экс-колхозников мужик хоть и противный, но совсем не жадный, и что он – ее хороший друг с самого детсада. «Ничего не бойся, Наталочка. Степан Михайлович таких, как ты юных и талантливых о-о-чень уважает. Ты спой ему романс «Не пробуждай воспоминаний». Мы его дуэтом со Степой пели лет двадцать назад в сельской художественной самодеятельности. Ох, и золотое было времечко!.. Михалыч заплатит тебе денежку  наличкой, да еще натурой добавит. Ну, там, яйца, сметана, сало…»

Наташу этот заработок здорово выручил бы. Она уже два месяца сидела на мели после того, как рассталась на ножах со своим боссом – музыкальным менеджером по ресторанному бизнесу и ушла из ночного бара, где около года проработала певичкой по окончании музучилища. Ушла в никуда, в нищенскую пустоту и раздрай «лихих девяностых»  кризисовавшей «ридной Нэньки».

Решение не пришло в одночасье. Остряковой хорошо платили за ее труд. Зато и работать приходилось за троих. Она умела одновременно петь под минусовку, играть на сонике, пританцовывать в такт музыке, а в проигрышах отпускать остроумные приколы, за которые хозяин бара ценил ее больше всего.  Наташкин уход повторялся неоднократно. И, в конце концов, убегая от смертельно надоевшей шершавой публики, она взорвала мосты, обозвав во всю силу своего меццо-сопрано опротивевшего работодателя кастратом. Прямо на работе, при посетителях.

Без скандальчика не обошлось. Оскорбленный своей подчиненной и осмеянный подпившими гуляками босс заблеял мерзким козлетоном, точно плюнул в спину: «На себя посмотри,  мышь серая! Мэри Кэри, понимаешь! Ну и катись! Ничего-о-о! Через пару месяцев, когда жрать будет нечего, приползешь обратно! Тогда посмотрю я, как ты запоешь!» В ответ Натка дверью хлопнула так, что всё стекло, какое было в подвальчике, грянуло в разноголосом хоре звонкую заздравную, а стилизованную боссову тюбетейку с мятого черепа точно ветром сдуло.

Каждый раз, когда она вспоминала свою «ночную жизнь», первое, что обнаруживалось на поверхности памяти – пакостный букет из запахов кухни, сигаретного смога, горячительных напитков и дамских духов. В этот миг Наташка переживала прямо-таки инквизиторскую пытку, и сейчас, стоя у самой кромки автомобильной трассы, с удовольствием  набирала полные легкие стоячего, как болото, канцерогена. Она чувствовала себя счастливой потому только, что ей не придется больше нюхать мерзкий перегар, смотреть на дикие, изуродованные алкоголем рожи, слышать свинячье хрюканье над тарелками. Довесок к настроению прибавляла уверенность, что ни одно потное рыло не полезет больше к ней в лицо своим вонючим замасленным хоботом, якобы для поцелуя, но на самом деле – чтобы высосать из нее всю душу. Бр-р-р-р!!!

Ощупывая взглядом трассу, она увидела свой автобус. Над вереницей автомобильного молодняка – поршей, минивэнов, джипов, седанов, мерседесов, ситроенов, нисанов, фордов – он возвышался, как добрый старый слон в окружении бесчисленной своры шавок. «Слон» подъехал вплотную к девичьей фигурке, постреливая обочинной галькой из-под колес. Острякова уже приготовилась к посадке, как вдруг случилось неожиданное. Автобус чихнул, что-то виновато проскрежетал и покатил дальше, добавляя газу и переваливаясь с боку на бок, как артрозник. Все его стекла были облеплены растопыренными пальцами ладошек и страдальческими лицами пассажиров.

«Переполненный, – вздохнула Наталья и мигом приуныла. – Следующий будет только через час. Такими темпами не то что к двум, а и к трем дня на собеседование не успеть. И не факт, что очередным автобусом уехать удастся. Тормозить попутку страшно – можно нарваться на маньяка».

Девушка растерянно стояла у неиссякаемого автомобильного потока, грозно несущегося из бесконечности в бесконечность. Ее хрупкое существо трепали и раскачивали турбулентные вихри, угрожающие оторвать юный росток от корневища жизни и унести, как пушинку, прочь. Мчащие авто сигналили и притормаживали, ожидая взмаха руки, который означает «стоп». Но Наташа отдалилась на пару метров от трассы и даже повернулась к ней спиной, ни на что не реагируя. Она решила дождаться автобуса, а там – будь что будет. Если ей суждено получить новую работу, то получит, а нет – не судьба.