Жж свободного

Жж свободного

Меня зовут Петр Васильевич, я работаю на Кировском заводе закручиваетелем гаек, может показаться, что закручивать гайки это простая работа, однако это вовсе не так! К каждой гайке у меня свой подход, я бы даже сказал индивидуальный. Я могу часами рассматривать гайки, выбирая из всего их разнообразия, какая именно подойдет к конкретному болтику. Вам может показаться, что моя работа сущая выдумка и за закручивание гаек не могут платить деньги, ведь для этого не нужно и школьного образования, однако спешу вас удивить! Закручиватель гаек это «самозванная профессия», то есть это я так её называю, сам для себя, некая профессия в себе выходит прямиком из ноуменов! Но что-то я ушел в философию…Официально я инженер-конструктор, четыре года СБПУ, красный диплом и я получаю двадцать тысяч за закручивание гаек и так уже десять лет!

Десять рутинно-потребительских лет моей жизни, нет, потреблял то я раньше различную чепуху: бигмак, ява, нокиа, самсунг и, конечно же, Балтику, ну в общем обычной набор знаков «рабочей интеллигенции», иногда размышляя, думаю, что в будущем люди между собой будут общаться через бренды, а не через душу, сердце, эмоции: «Здравствуйте Самсунг, говорит Айфон, у вас есть лишняя Тесла? Что, Мерседес? Нет, вам явно тут нечего делать, идите в свой угол нищебродов». Да, люблю поразмышлять, хоть думать мне и не положено, я должен крутить гайки, что я делаю и делаю с Душой! Не просто кручу, но вкладываюсь, как могу, противостою отчуждению, как могу, знаете ли, считаю каждую гаечку родной, собственно мой рутинно-потребительская жизнь и закончилась благодаря гайкам и сейчас я расскажу вам, как это было.

Резкие перемены моей не совсем полезной, но уж очень нужной для завода жизни начались в сентябре прошлого года, когда я в очередной раз задержался на работе до позднего вечера, так как выбирал подходящую под бол гайку, я вроде бы уже говорил, насколько это важно для меня, правде ведь? Как бы то ни было, задержался я на работе, на Кировском заводе города Санкт-Петербург, не успели еще забыть, где я работаю? Продолжу историю.

В очередной раз, перебирая гайки, я вдруг услышал, как воркует какой-то голубь. Сначала я не предал звуку какое-либо значение, но потом я ошарашился, ведь голуби не летают по ночам! И даже если голуби и могут летать поздно вечером или по ночам (в чем я сейчас глубоко убежден) на тот момент рокового сентябрьского вечера я был убежден, что все птицы «ложатся» спать ближе к вечеру, ну как все нормальные животные, как человеки.

Отложив свои гайки, я решил понять, где находится этот странный голубь, который решил шуметь так поздно. Я проходил цех за цехом, идя на звук, но как только я приблизился к кладовой, из которой вроде бы и слышался на удивление громкий шум голубя, воркование вдруг прекратилось, как будто никакой птицы и не было. Это привело меня в еще большее замешательство и с огромным интересом и чувствовал первооткрывателя, которое я, наверно, как и многие последний раз чувствовал в детстве, открыл дверь в кладовую.

Моему удивлению, не было предела, так как в кладовой я обнаружил обнаженного старика!

- Ты, что тут делаешь, отец и как голым-то остался? Неужели у нас уже и одежду отбирают у стариков?

После того как я открыл дверь в кладовую и задал вопрос, старик резко раскрыл свои глаза и забился в угол в состоянии ужаса.

- Перепил что ли? – Поинтересовался я, понимаю, что грубовато, будто бы в такой ситуации может оказаться только пьяный, но и меня понять можно, я на этом адском заводе не встречал ни одного трезвого человека-рабочего!

- Нет, нет, нет, не пью я, ну только по праздникам, - отвечал мне старик, словно, поняв, где находится, - Я летал и летаю, и над Николашкой Кровавым летал, и над Иосфиом Виссарионовичем летал и над Леонидом Ильичом летал, да над всеми летаю уже лет сто, устал уже, слушай, а ты полетать не хочешь?

- Зачем же мне летать мне и тут хорошо – отвесил я старику, побрякивая гайками.

- Мда, вижу как тебе, внучок, хорошо, не может быть вам хорошо, ибо не летаете вы, а свобода в небе, там наверху плевать всем на то, что у тебя есть, главное, кто ты есть!

- Что-то звучит не особо убедительно…

- Такой шанс один на миллион, вот я свой не упустил в далеком тысяча восемьсот девяносто седьмом году и ты не упусти.

Я сначала замешкался, посмотрел на гайки, которые я все это время держал в своей левой руке, затем сжал и кинул их прочь от себя, в тот момент я понял, что мне осточертело быть сухопутным, я захотел летать!

- Ну, хорошо старик, я согласен ухватиться за шанс, что делать-то нужно?

- Да всё просто, я сейчас голубем обращусь, а ты выдернешь моё перо и съешь его, потом тоже голубем станешь, правда, мне уже человеком не стать в таком случае, но оно наверно и к лучшему.

- Как же так к лучшему? Голубем же останешься, а так летай себе хоть себе еще сто лет и созерцай

- Да что толку от этого созерцания, если все тебя за полоумного воспринимают? Ну, вот знаю я, где золото колчака спрятано, а толку-то, всё ровно ни один историк не верит, тьфу на них!

- А где спрятано?

- Ишь чего захотел! Давай, готовься перо дергать

После этих слов старик обернулся голубем.

Я уже без колебаний нагнулся к старику-птице и выдернул перо, затем мысленно сказав: «Будем!» я съел перо. После употребления неупотребительной «пищи» я почувствовал странные изменения в своем теле, пока не уменьшился до размеров типичного голубя и первое, что мне захотелось это взлететь высоко-высоко подальше от всего лицемерия и несправедливости, что окружала меня на протяжении всей моей не долгой и не очень-то насыщенной жизни. Собственно, когда я взлетел и полетел над ночным градом на Ниве, я и почувствовал себя по настоящему свободным!