Злодеи и гении. Проклятая картина

Вернисаж

   Неделя началась с хороших вестей: я сдал пресловутое Римское право. К сожалению, этот необходимый для всякого юриста предмет требовал изматывающей зубрёжки, чем вызывал у студентов тихую ненависть. Полюбить Римское право было нельзя, поэтому сдав его, я вздохнул свободно.

   Вы уже могли заметить, что воскресенье в этой истории играет особую роль: именно в этот день переплетаются события, неотвратимо ведущие к переменам в жизни вашего покорного слуги. Моей первой обязанностью была, конечно, встреча с Лидинькой. Олимпиада Андреевна читала подаренные Олениной «Роковые огни», а Лидинька получила от меня тетрадку с подробным описанием моего первого победного процесса. После сообщения о том, что Татьяна Юрьевна наградила меня деньгами, сестричка ненавязчиво дала понять, что на именины и Рождество она ожидает получить не только манго, и я счёл выполнение её желаний приятной обязанностью.

   Перекусив после посещения Смольного, мы с Измайловым отправились на Николаевскую, восемнадцать. Считая себя лейб-гвардейцем* Татьяны Юрьевны, я переживал, что Лев Николаевич носит в своей знаменитой трости длинный стилет, а я отправляюсь охранять дорогую картину и владелицу, вооружившись одним лишь зонтиком. На это Измайлов заметил, что на кучерских козлах с нами едет Данила, хоть и без казачьей шашки, а кроме того, в случае нападения, моей задачей будет не отбивать атаку, а стремительно скрываться с портретом и Татьяной Юрьевной. Отведённая мне роль казалась в меру романтичной, но какой-то не героической.

   Оленина встретила нас уже одетой: на ней было то самое щегольское лиловое пальто и шляпка в тон. Она объяснила нам, что накануне приезжал Гарелин с Филиппом и очень упрашивал самолично отвезти «Иуду» в галерею, но получил отказ. Тогда Филипп убрал картину, завёрнутую в мягкую материю, в специальный деревянный короб; Гарелин похвалился, что слуга сам придумал этот способ для бережного хранения шедевров.

   Клим с Данилой осторожно перенесли короб в карету, на которой мы прибыли с Измайловым, и Оленина села следом. По дороге на Большую Дворянскую мы оживлённо болтали, настроение у всех было прекрасное. Думаю, что наша спутница была рада избавиться от страшной картины. Она шутливо спросила моего друга, смог бы он спланировать похищение «Иуды», зная, что мы его перевозим.

   – Не интересуюсь похищениями, – улыбнулся Измайлов. – Хотя легче было бы спланировать ограбление банковской кареты.

   – Неужели? – поразилась Татьяна Юрьевна. – Почему? И что бы вы сделали?..

   – Наше преимущество в том, что о времени перевозки «Иуды» знали лишь мы трое, – я же попросил вас не сообщать об этом слугам. С банковской каретой проще: она, как правило, перевозит деньги и золото примерно в одно и то же время, и охрана редко меняет маршрут. Даже если у банка три маршрута, я изучил бы наиболее подходящий для нападения, и в определённое время поджидал появления кареты. Для этого пришлось бы пошить форму городовых и охраны банка (мы слушали Льва Николаевича, как заворожённые).

   В предназначенный для перевозки ценностей день банковский экипаж проезжает по узкой улице, и один из моих сообщников выливает на крышу кареты нефть или смолу. Другой сообщник поджигает горючее вещество. Предварительно я отправляю пару молодчиков со свистками, как у городовых, чтобы увести власти подальше от места происшествия. Загоревшийся экипаж останавливается, а переодетые мещане начинают тушить её мыльной водой, обливая кучера. Подъезжает нанятая мной карета скорой помощи, и оттуда выскакивают люди, одетые в точности, как охрана; они усыпляют платками с эфиром настоящих охранников и кучера и под видом раненых уносят в карету. В это время появляются переодетые городовые и предоставляют коляску, на которой фальшивые охранники исчезают вместе с ценностями. На улице останется обгоревший банковский экипаж и карета скорой помощи, и когда кто-то догадается заглянуть внутрь, он увидит там спящую охрану.

Полицейские на месте нападения на карету казначейства

   Некоторое время мы ошеломлённо молчали, а потом я сказал:

   – Размах впечатляет, но для этого представления нужно много народа. Или вам придётся устранять своих сообщников…

   – Вот поэтому я не занимаюсь ограблениями, – заразительно рассмеялся Измайлов.

   На Большой Дворянской мы остановились недалеко от афишной тумбы, где между призывами посетить оперу «Пиковая дама» и комедию «Свадьба Кречинского» висело приглашение на вернисаж к Гарелину. Афиша обещала выставку «блистательных портретов» г-на Лагина, «оригинальных картин» г-на Терновского и шедевра Карла Павловича Брюллова. Пока мы с Измайловым несли дозор у кареты с Татьяной Юрьевной, Данила и слуга Гарелина Филипп отнесли заветный короб с «Иудой» в галерею. Выставка открывалась в полдень, а мы прибыли минут за десять до её начала, поэтому Тихон Борисович при встрече сообщил нам, что уже начал нервничать, правда, огонёк воодушевления в его взгляде ясно говорил, что он рад видеть нас не меньше, чем шедевр Брюллова.

Афишная тумба. картина Жана Беро