Злотов. Охота на беса

Глава 1

— Черт знает что.

Зеленин с раздражением отбрасывает письмо и трет уставшие глаза. День и без того выдался трудным, а пришедшее с нарочным из самого Петербурга послание и вовсе выбивает майора из колеи. Но делать нечего: выстучав по столешнице отрывок какого-то марша, Зеленин зовет адъютанта и просит привести к нему Злотова.

Какого Злотова, адъютант не уточняет: на весь 80-й Кабардинский пехотный полк он такой один.

В ожидании Зеленин, не в силах справиться с раздражением, поднимается из-за стола и меряет шагом комнату, убрав за спину руки. Необходимость расстаться с офицером своего батальона его глухо злит. Пусть всего на два месяца, пусть только с унтером, но где он этому унтеру сейчас замену найдет? Одна надежда — что Его императорское величество заметит ошибку Комиссии и вернет Злотова обратно в полк как можно скорее.

Зеленин неискренне корит себя за такие мысли. Нельзя желать человеку зла, да и батальон не развалится без него, правда ведь? Не развалится, да только Зеленин уже заранее мрачно предчувствует, какой бардак начнется, стоит Злотову уехать. Достаточно на соседние стрелковые роты посмотреть, а особенно — заглянуть в штабные документы. Зеленин как-то заглянул и с тех пор на Злотова стал смотреть совсем по-другому.

Майор тяжело вздыхает и бросает косой взгляд на письмо. Оно кажется ему предвестником бури, и мысленно Зеленин горячо молится о том, чтобы она обошла вверенный ему батальон стороной.

— Каптенармус Злотов по вашему приказанию прибыл.

Зеленин оборачивается и хмуро осматривает Злотова с головы до ног, в который раз дивясь про себя, откуда что берется. Злотов не внушает с первого взгляда ни уважения, ни интереса: невысокий, узкоплечий, светловолосый и светлоглазый, он теряется за черной формой полка, и только круглые очки на длинном тонком носу позволяют хоть за что-то в его облике зацепиться. Выражение лица — вечно постное, взгляд — вечно чуть в сторону, будто собеседник не представляет для него интереса. Из всего батальона Злотов последний, на кого обратит внимание сторонний наблюдатель.

Вот только Зеленин отлично знает, что серебряный знак «За отличие», который с гордостью носят на шапках все четыре стрелковые роты полка, — в том числе и его, Злотова, заслуга.

Пауза затягивается; Зеленин молчит, и Злотов молчит, глядя спокойно и незаинтересованно. Кажется, он и час так может простоять, пока майор не надумает озвучить причину вызова. Это спокойствие только злит Зеленина еще больше, и он раздраженно и шумно выдыхает через нос — прежде чем передать Злотову письмо и отвернуться вполоборота, вновь сложив руки за спиной.

Чтобы минуту спустя уловить краем глаза смазанный жест и спохватиться:

— Соболезную, князь.

Злотов размеренно крестится, и Зеленин, признаться, смотрит на него с некоторой жадностью: каптенармус стрелковой роты редко позволяет себе эмоции, но известие о кончине отца должно ведь вызвать у него хоть какие-то чувства?.. Может, и вызвало, но догадаться об этом сложно: как и всегда, лицо Злотова не выражает ничего — даже пристойной событию печали.

Зеленин думает, что это само по себе говорит о многом. Что бы ни натворил князь Злотов тринадцать лет назад, за что бы ни сослали его на Кавказ в унизительном чине унтер-офицера без права на повышение, дворянское воспитание этим ни вытравишь. Как сам Зеленин, пересиливая раздражение, вежливо соболезнует, так и Злотов, в соответствии с этикетом, должен был бы вежливо опечалиться. Но он лишь крестится — машинальным жестом, подобранным у покойной жены.

Зеленин вспоминает Настасью Дмитриевну Злотову и чувствует совсем неуместную сейчас грусть. И только чтобы ее перебить, произносит:

— Комиссия требует вашего прибытия в Петербург, чтобы принять род.

Он переводит все такой же хмурый взгляд на Злотова — и невольно вздрагивает. Светлые, невыразительные и отстраненные обычно глаза смотрят на него из-под козырька шапки неожиданно пристально.

— В Петербург? — переспрашивает Злотов — негромко, но гулко, у него, как и у всех офицеров, глотка луженая, даром что ростом не вышел. Зеленин под его взглядом с трудом давит порыв поежиться.

— В Петербург. Черт знает что, — ворчит он и, в порыве куда-то деться из-под неуютного внимания подчиненного, обходит стол, с шумом усаживается в кресло и складывает руки на животе.

Злотов следит за ним, Зеленин почти физически это чувствует — но потом опускает глаза к письму, и ощущается это как милосердие.

Поздравить бы его нужно, с неудовольствием думает Зеленин, наблюдая за тем, как Злотов вновь скользит взглядом по строчкам. Если Комиссия не ошиблась, если Его императорское величество действительно даровал каптенармусу Арсению Злотову, старшему сыну и наследнику почившего князя Владимира Злотова прощение — это чудо, равного которому и раз в столетие не происходит. Для Злотова это шанс на лучшую жизнь, может, даже на возвращение в свет, на признание его заслуг — не только в Кавказскую войну, но и в Крымскую. На более или менее спокойную старость.

Нужна ли ему эта старость, думает Зеленин, рассматривая Злотова, пока тот аккуратно, сгиб к сгибу, складывает письмо. Нужен ли ему этот свет и это признание — теперь, когда нет Настасьи Дмитриевны?..

— Подберите себе заместителя, введите в курс дела. Вам велено прибыть без задержек, так что отправляйтесь завтра с утра. О решении Комиссии отпишитесь сразу же, — говорит Зеленин после долгой паузы уже совсем другим тоном.