Змеёва невеста и последний рыкарь

Глава 1

Треск кустов и рык, леденящий нутро, разносились по округе. Грудь горела от бега быстрого, пока голые пятки сверкали меж деревьев. Поди нагнал почти. Да и куда ж от зверя лютого схорониться, что и не зверь вовсе, а человек. Неровен час вонзит когти в плоть девичью, и нет больше на свете Зарушки, красы ненаглядной.

Говорил же тятька: накличет на свою судьбу беду.

А соснам что? Знай - тяни свои пушистые головы к солнышку, потряхивай кронами, где бельчата нашли приют. Взирают исполины на мир, устало поскрипывая стволами, кряхтят горестно о жизни лесной.

Кто ж знал, что поди она глянуть одним глазком на чудо, такое выйдет.

Слухи шли, будто объявился в соседней деревне рыкарь. Тот, что оборачиваться в Бера горазд. Да не просто так пришёл, а судьбу искать, девицу, что своей назовёт. Такой сразу почёт и уважение. Ещё бы, суженая Бера!

Заряна только издали глянуть хотела на рыкаря этого. Пригож ли, крепок. Нет ли у него роди медвежьей. А пуще прочего хотелось узреть, как оборотничать станет. Мыслимое ли дело, чтоб мужик в Бера воплощался. Мож то сказки детские, да не боле.

- Гляди у меня, Зарка, коли ослушаешься, - Сбыня трогал остриё топора, что только наточил. - Лес для девки - погибель верная. Только нос сунь, сразу нечисть за собой утащит. Хозяин нынче лютует, уж третью себе в жёны уводит.

- Пойду, - топнула ногой, чуя, как впивается камень острый в ступню, только зубы сильнее сжала. Не ойкнула, аки девица.

- Запру! - рычал тятька. - Как есть запру! Научу тебя отца почитать.

- Да пусти, - мать поправила рогатину, где натянулась струной верёвка из пеньки, - ежели сердце просится. Пущай токмо по опушке.

- Так там на цельный день день дольше! - возроптала Заряна.

- Горазда сказки сочинять, - расхохоталась Умила, - ну какой день! Как с солнцем выйти, так не успеет прямёхонько в небе встать, воротишься обратно.

Из добротной срубленной избы выбралась старшая, Сияна. Ликом светла, кожей бела, глаза, как нёбушко в ясную погоду, синь от края до края разливающее. Брови двумя встревоженными собольками по челу скачут, а в руках веретёнка. Вышла и на родичей поглядывает, никак отпустят?

- Напрямки, через лес скорей обернусь. Только выйду, а уже тут, - не отставала Заряна.

- Совсем ополоумела?! - отец бросил топор, что до времени в руках держал, и сплюнул на землю. - А как приберёт тебя к рукам Хозяин? Уж в полную силу вошла, женихаться пора. Учует, уведёт в чашу да поминай, как звали. Неужто забыла Жданку?

И верила, и не верила Заряна в сказки детские, что старики бывало сказывали, когда в избе полумрак. Токмо слышно, как свеча потрескивает. Чадит пламенем, к потолку главу горячую тянет. Одна манёхонькая, а всё ж различается, кто где расселся.

На полатях по руку левую дед Щукарь, что глаз не так давно на сук напорол. Днём страшно на него глядеть, а как солнышко уйдёт, попригляднее кажется. Рядом бабка Божена, что с молодости красой славилась. А теперь время всё поело. Тут же Власий, дед по крови, что не сегодня-завтра Чернобогу душу отдаст, уйдёт в мир Нави за пращурами.

Свеча непростая была, зачарованная. Богатство отцу от Власия досталось, а тому от его деда, а тому Перун ведает откуда. Только жги-не жги - всё не кончается, и огонёк куда ярче того, что видали когда-либо. Потому часто в избе люд собирался. Сказки сказывал да слухи, что у других деется.

Вот два дня как Заряна и услыхала про рыкаря, что последний будто. Только мало ли земля слухами полнится. Самой до жути охота глянуть.

Не пустил тятька, так сбежала. Углядел токмо, когда коса меж деревьев мелькнула. И разносилось за спиной Заряны её имя отцовским голосом.

- Дай защиту девке неразумной, - сказал Сбыня, глядя вслед младшей дочке, а та всё дальше и дальше в лес забегала.

У дерева сухого остановилась, до земли поклонилась, в дупло угощенье для лесных духов уложила и дальше спешить.

До места быстро добралась, и даже увидала того, кого бером кличут. Высок, будто не человек, а гора, плечи, как плуг пахотный, взгляд суровый, хмурый, будто нет никому веры. Руки - не обхватить, силищи в них немыслимо.

Сидит на земле, а вокруг девки стоят, косы теребят. Перешёптываются, посмеиваются. Глазищами на воина эдак морг-морг и долу.

Лучшие рубахи из ларей достали, сарафаны, очелья. У кого железное, у кого домотканое, а кто побогаче сребро надел, показать, что достаток имеется.

- Уважь нас, кмет, - глаголет староста. - Бери девку любую, каждая за почёт примет.

- Отчего ж ты меня так кличешь? - сдвинул брови сурово Бер. - Не кмет я вовсе. Славом зови.

- Добро, Берислав, - на свой лад определил староста. Рыкарь губами пошлёпал, будто на вкус имя пробовал, и доволен остался.

- Выбирай, - опять за своё мужик принимается. Встаёт Бер, скользит взгляд по девкам, что одна другой краше, да ни на ком долго не задерживается. - Неужто ни одна? - недовольно выпячивает губу жена старосты, когда мимо её девки рыкарь прошёл.

А тот носом повёл, будто зверь лесной. Впивается глазами в народ, что поглазеть собрался, выискивает что ли кого-то.