Знамения прошлого

Пролог

«Но не согласен умирать.

Он в полубреде им поведал

Свое желанье сгоряча:

«Одну, еще одну победу

И кровь на лезвии меча!»

«Викинги» – Нона Журавлева

Гюнтер Рунольф

Вальхалла

400 лет назад

Багровая роса укутала павших на пыльном поле брани. Воины и невинные люди, что пали в кровавой жатве – все они напоминание грузным камнем, осевшее в его сердце. Одинокий воин, волоча свой обагренный жертвенной кровью меч, медленно ступал по телам, пустым взглядом буровя око луны. В его пустых глазах читалась далекая жажда мести – неутолимая, горькая и в то же время пряно сладкая, как заветный подарок к концу праздника. Пустой взор обратился на воительницу, что казалось взглядом, проникает в самую глубь души. Лунные блики отражались на ее серебряном крылатом шлеме и тонули в металлической прохладе доспехов. Тьма ночи ласкала ее черные, как крыло ворона локоны.

Цокот копыт набатом оглушал воина. Позади валькирии стоял крылатый конь, словно сама ночь создала его. Он грозно вздымал крылья, и рыл своими копытами обагренную землю – вестник смерти.

-Берсерк – сильный и грозный воин. Я чую его кровь в твоих жилах… – направив на воина копье, грозно отчеканила валькирия.

-Кто ты, дочь конунга? – бесцветным голосом прошептал воин.

-Я Хильд, что «битвой» зовут и я же Гель, как «зовущая». Я одна из творений самого Одина. Дитя сражений и побед – я проводница павших, – металлические нотки в голосе Хильд дивно переплелись со струящимся нежным шелком. Ее голос был подобен меду, что разливают ручьями на пирах побед, и раскатам грома в долине полной смрада гниющих тел.

-Ты пришла за мной? Я ждал… – устало шептал берсерк, но в ответ валькирия лишь наградила его холодной ухмылкой.

-Я пришла за душами тех, кого ты убил – за душами славных конунгов, невинных дев и творений Одина. Тебе нет места в ковчеге Вальхаллы. Ты не пал как славный воин, сын Одина и Батильды. Ты не пал, как жертва обмана и лжи. Твой удел: убийца, последовавший традициям Восточных земель, но ты не имел права отнимать жизнь свою, как воин при поражении. Ты осквернил кровь Одина, – отчеканила Хильд и резко повернула голову в сторону луны, что безмолвно наблюдала за грядущим судом.

-Я никого не убивал! Лож! – эхом отразило поле брани его крик и поглотило в холодном свете вестника ночи – луны. Его мысли трепетали, обрывались и неустанно разрывали разум: пронзали, подобно копью Одина, что сразил Фенрира.

-Твой отец выбрал наказание. Тебе в Вальхаллу путь закрыт – поправшим честь и кровь богов в чертогах славы места нет. Ты убийца братьев и невинных, ты осквернитель чести древнего рода берсерков – сынов богов. Народ твой пал от руки твоей и души его жаждут отмщения. Ты сын Одина и больно ему вердикт свой выносить, но у закона и суда детей нет. Ты больше не сын богов. Теперь ты полукровка без рода и чести. Вечно скитаться тебе по миру неприкаянным, в смятении и боли, – набатом огласила валькирия вердикт и исчезла в промозглом воздухе ночи.

-Нет! Один, взываю я к тебе! Прошу не отрекайся от меня отец! Я не виновен, прошу, поверь! – его крик тонул в мертвой тишине ночи, пока голос не охрип, переходя в шепот, подобный мольбе старика о куске хлеба.

Поле исчезло как мираж, забирая с собой соленый привкус крови в воздухе, и лишь луна по-прежнему оставалась на небосводе. Тела павших сменили заснеженные холмы и равнины. Колючий зимний ветер, пробирая до костей, повеял с северных гор.

-Прошу не обрекай меня… – задыхаясь от холодного воздуха, шептал берсерк. Его легкие обжигал ветер, а холод казалось, проник в самые кости и потихоньку отнимал остатки тепла, а вмести с ними и жизнь. Но берсерк знал, что он не погибнет. Теперь он бессмертен. Обессилев, воин упал в мягкий снег, холод сильнее обжог его плоть, но смерть не спешила к нему на ночлег. Взор берсерка устремился в темное ночное небо, что освещала холодная луна.

Когда-то подобно ночному светилу его жизнь озаряла Марна – она была его «жемчужиной». Воин глубоко вздохнул и в этом вздохе растаял образ той прекрасной девы, что судьба отняла у берсерка. В блеске его глаз мелькали воспоминания долгой жизни – они исчезали, таяли и рассыпались в прах. Больше воспоминаний не осталось – лишь охотник, обреченный на вечную жизнь. В его лазах отразился истинный страх – он подобно цунами стихал, заменяемый лишь непониманием в застывшем взоре безродного берсерка.

-Кто я?