Золото

Золото

Лайнэ открывает глаза.

Перед глазами – радужные разводы. Значит, понимает Лайнэ, корабль сейчас проходит Пелену.

Когда Пелена прорвана, радужность разливается в воздухе. Как краска в воде.

Лайнэ закрывает глаза.

Проснуться она была не должна. Заключенных при перевозке всегда усыпляют: так меньше мороки. Да, она должна сейчас спать.

И, раз проснулась, значит, что-то пошло не так.

Она думает так и, наконец, слышит крик. Истошный вопль систем безопасности. Они-то ее и разбудили.

Ей тошно и мутно, еще бы: столько наркотика. Не чувствуя тела, Лайнэ садится и полную вечность сидит на краю ниши, с пустым лицом, прислушиваясь. Сирена заглушает информационное сообщение. Что же произошло?

Только ударившись об пол – странный момент ледяного беспамятства, словно бы занесенный снегом, – Лайнэ понимает. Они застряли. Они застряли при переходе.

Новость несет с собой столько адреналина, что ей удается встать.

Белые-белые стены, белая-белая дверь. Все в радужной патине. Это, конечно, кажимость. Нет никакого цвета, есть только иномирный планктон, и то, как он преломляет свет. Много, очень много планктона. Больше, чем Лайнэ когда-либо видела. Обычно переход длится всего пару секунд, и тех, кто живет по ту сторону Пелены, не рассмотреть.

Планктон, конечно, голоден. Он всегда голоден. Именно поэтому Лайнэ удается открыть дверь камеры изнутри: энергия, питающая корабль, практически вся подъедена.

Впереди тоннель коридора, и он тоже белый, и здесь система орет совершенно невыносимо. Это хорошо. Кровь течет по лицу из рассеченной при падении брови. Снова отключиться Лайнэ бы не хотела, а этот вой разбудит и мертвого.

Знак на двери медицинского кабинета цепляет внимание, и Лайнэ едва не падает внутрь. Повезло. Внутри никого, и она роется в – отверзтых теперь – ящиках, пока не находит нейтрализатор. Какая удача, что протоколом предписано его возить: вдруг надо будет разбудить кого-то из заключенных. Вколов себе нейтрализатор, Лайнэ стоит, ни жива, ни мертва, вмявшись в стену. Пока, наконец, звук сирены не обрушивается на нее взаправду.

Зажав уши ладонями, она выбегает в коридор. Не только звук, но и свет: вдалеке освещение как будто взбесилось. Конечно, там же капитанская рубка. Лайнэ бежит по коридору и теперь уже видит, конечно, тела. Одно, два, три. В безупречных мундирах, безупречно же неподвижные.

Планктон все-таки очень прожорлив. Если дорвался до пищи.

Она останавливается, чтобы отдышаться, и осторожно входит в рубку. Здесь тел больше. И фантасмагория света. Да где этот выключатель? Лайнэ оглядывается, находит, нажимает на клавиши. Хватает – с пола под креслом – за ворот капитана, подносит его лицо к считывателю. И тут, наконец, падает тишина.

Ненадолго: Лайнэ прекрасно это понимает. Но у нее есть время осмотреться.

На секунду ее внимание притягивает к себе белизна рубки, спокойная, словно бы чуть желтоватая. Ровные стены, выгнутый потолок, множество гладких панелей. Наркотик можно нейтрализовать, но организм таких воздействий быстро не прощает. Ей приходится сделать над собой усилие, чтобы вернуться к насущным задачам.

Прискорбное зрелище: столько покойных конвоиров. Столько покойных конвоиров, которые больше никогда, никуда, никого не повезут. Саму Лайнэ они везли… Куда? На Артемис-8? Неважно. Теперь ей туда не попасть: вывести по ту сторону Пелены корабль некому.

Куда более долгую секунду Лайнэ смотрит в темноту за иллюминатором. На саму нее планктон пока не польстился: есть в ней теперь особо нечего. Вероятно, позже, когда доедят других? В любом случае, она останется здесь навсегда.

Лайнэ закрывает глаза. Плохая смерть. Так или иначе, смерть будет неприятная.

И тут оживает экран.

Она оборачивается к нему всем телом. Происходящее невозможно: при переходе связь не работает, это мертвая зона. И все-таки экран живет. Лайнэ видит объятое призрачным свечением, изъеденное шумом помех лицо маршала Дореску.

Да вы же волшебник, маршал, думает она, глядя в простершийся в полстены экран. Истинно: волшебник. Кто сумел бы досюда достучаться? С другого конца галактики.

Лицо хмурится. Щурится: помехи не только на экране. Наконец, лицо улыбается. Тепло (и все-таки холодно), достаточно осторожно. С той именно дозой дружелюбия, которую Лайнэ в свой адрес бы ждала. Сознание этого льстит ее самолюбию.

– Кто-нибудь еще выжил? – сразу приступает к делу маршал.

Лайнэ пожимает плечами. Потом качает головой.

– Не знаю. Не думаю.

Ей хочется разыграть спектакль. Притвориться, будто она в состоянии шока, что ничего не понимает. Но Лайнэ отбрасывает идею, как лишнюю. Фору ей это не даст.

– Проверь, – говорит Дореску, исключительно дружелюбно. – Сейчас.

Лайнэ кивает и следующие пять минут осматривает корабль. К счастью, он небольшой. Она практически уверена, что команду выпили досуха. Возможно, жизнь теплится в том механике? Лайнэ прислушивается к дыханию, хочет дать пощечину, но одергивает себя. Повторяет движение, уже медленнее: нет, это щека человека, которому не проснуться. Чувства Лайнэ, конечно, теперь только копия былых чувств, но это она почувствовать может.

Пока что ее теория подтверждается: никто не нападал на корабль. В корпусе нет сквозных повреждений. Все мертвецы – в знакомых мундирах, и нет следов борьбы. Выглядит целым и оборудование. А значит, им просто не повезло. Случайность случилась случайно. При переходе такое бывает. Просто что-то идет не так.

В рубку Лайнэ возвращается чуть медленнее, чем могла бы.

– Никого.

Маршал Дореску кивает в ответ. Помехи бороздят его лицо, и в голубых, выцветших прежде срока глазах Лайнэ видит несколько вариантов своего будущего. Оно, это будущее, решается прямо сейчас. Так ей кажется, а потом она понимает, что неправа. Дореску бы просто не вышел на связь, не будь у него причины.

– Лайнэ Илие, мне жаль, что ты попала в такую ситуацию.