Золото и медь. Корона солнечных эльфов

Пролог

Часть 1

Если принять на веру слова лунных эльфов, что их солнечные сородичи любят ходить в свой храм, потому как там всегда весело, то можно сказать, что сегодня у детей бога солнца Краана были абсолютно все причины побросать дела и бежать в святилище бегом, ибо так весело, как нынче, даже здесь бывало нечасто.

С самого утра все жрецы были подняты приказом немедленно явиться, одевшись в будничную одежду, которую было бы не жалко потом выбросить. «Гнев огня» — явление, в честь которого были приняты подобные меры, случался в храме раз в несколько лет без какой-либо четкой периодичности и зависел от поведения солнца. В такие дни храмовое пламя разыгрывалось не на шутку: оно неистово гудело, выплескиваясь из костра, пожирая любые предметы, неосмотрительно оставленные в зоне его досягаемости и взвиваясь до самого полотка здания, отчего он давно покрылся черным налетом копоти. Само же помещение святилища наполнялось дымом, так что со стороны происходящее больше всего напоминало пожар; основное отличие от последнего заключалось в невозможности укротить огонь доступными смертным силами — единственное, что могли предпринять жрецы, это по возможности ограничивать зону возгорания, спасая ценные предметы, и ждать, когда великий Краан сменит гнев на милость.

Именно этим сейчас и были заняты находящиеся в храме краантль или солнечные эльфы: бегали в дыму, уворачиваясь от пламени, с ведрами воды, и заливали норовившие расползтись края костра. Ослепительно желтые языки пламени бичами хлестали им вслед, точно пытаясь ухватить, густой дым мешал дышать, от жара каменное здание раскалилось хуже печки; крики, плеск воды и грохот шагов дополняли картину суматохи.

Хотя, по сути, происходящее представляло собой не более чем рабочий момент, на молодых жрецов это зрелище все еще производило большое впечатление: они бегали, суетясь, возбужденно перекрикивались между собой; жрецы постарше тоже бегали, но медленнее и с более спокойными лицами. Старшего же жреца солнца и вовсе было не видно и не слышно — он безмятежно работал у себя в подсобке: «гнев огня» был слишком привычным явлением для него, чтобы нарушить обычный ход занятий и мыслей, чего нельзя было сказать обо всех остальных, находящихся в храме…

Молодой краантль, лишь на днях прошедший посвящение, вынырнул из-за дымовой завесы, со сверкающими от возбуждения и усердия темными глазами промчался к огню, поднося ведро воды, чтобы ограничить пламя, и тут же стрелой кинулся за новой порцией. Однако до двери так и не добежал, замерев вдруг на месте, как вкопанный: шагах в десяти от него, в непосредственной близости от бушующего пламени стоял ребенок! Краантль прищурился, не веря собственным глазам, но зрение не обмануло его: и впрямь ребенок, маленький эльфин. Его буйные кудри удивительного ярко-рыжего цвета непокорно выбивались из небрежно собранного пучка, вся поза выражала полнейшее бесстрашие перед бушующей стихией: отделенный от молодого жреца пеленой дыма, он с поразительной невозмутимостью, даже с интересом, стоял посреди храма, глядя на царящую вокруг панику — казалось, она не только не пугает, но даже развлекает его!

В ужасе за судьбу малыша краантль, бросив ведро, со всех ног ринулся к нему, но тут подстерегала новая неожиданность: маленький храбрец оказался вовсе не мальчиком, а девочкой! Впрочем, это заблуждение было простительно — с первого взгляда ее и впрямь легко было спутать с мальчишкой: на ней был мальчишеский костюмчик, выражение смуглого, усеянного веснушками личика упрямо и решительно, да и прическа забредшей в храм гостьи имела мало общего с тем, как укладывают свои холеные косы дочери луны и солнца. Вот только глаза — такие глаза могли принадлежать только маленькой женщине: возможно, дело было в широком промежутке между ними — странном, притягательном… И так примечателен был этот контраст задорного веснушчатого личика и по-женски широко расставленных глаз, что неудивительно, что подбежавший молодой краантль на несколько секунд застыл в полной растерянности, разглядывая представшее его взору необычное явление. Изумленный взгляд перебегал с бесстрашного лица эльфины на ее удивительные медные волосы — они словно чудесным образом вобрали в себя цвет близкого огня, бушующего тут же в храме: точно почувствовав это родство, пламя костра рядом с краантль вдруг взвилось особенно яро, заставив прикрыться рукой от жара.

— Ты бы шла отсюда, деточка, — обеспокоенно проговорил он, глядя из-под руки на странную гостью. — Тут у нас, видишь ли, все горит…

Эльфина придирчиво осмотрела его с ног до головы, видимо, решая, стоит ли вообще с ним разговаривать. Судя по всему, служитель солнца внушил ей достаточное доверие…

— Я ищу папу, — твердо заявила она, вперяя в него взгляд столь пристальный, что он аж растерялся.

— Кого?!

Храбрая крошка продолжала смотреть на него снизу вверх, ее взгляд выражал явную жалость. «Надо же, такой большой, а не знает, кто такой папа», — словно говорил он. Видимо, решив помочь незадачливому собеседнику, она уточнила:

— Моего папу…

Однако даже после столь исчерпывающей приметы солнечный эльф продолжал пребывать в затруднении. Вероятно, его сообразительность рисковала подвергнуться еще большему сомнению, если бы его не спас подоспевший товарищ.

— Да где ж ведро?! Ты что, заснул?! — крикнул он, появившись вдруг из дыма, и, увидев растерянность друга, добавил: — Что тут у тебя такое?!

— Да вот, девочка…

Подошедший краантль скользнул быстрым взглядом по детской фигурке.

— Так это же Аламнэй, дочка Кравоя!

— У него есть дочка?! — удивился молодой краантль. — А я не знал…

— Ты бы еще дольше тыквы у себя на ферме выращивал, так еще бы меньше знал, — буркнул второй, и, схватив ведро, тут же умчался на улицу, крикнув что-то по дороге эльфу, стоящему ближе всех к подсобке.