Золотые близнецы

Выгодное предложение

Сонный полумрак тронного зала нарушили торопливые шаги главного министра, что вывело из состояния легкой дремоты императора.

– Срочные известия! – воскликнул министр, ещё на полпути к мягкому креслу, где задремал было правитель, или, как называли его в этой стране, – фаршад.

Он устало посмотрел на спешащего к нему нарушителя тишины. Министр Эштшэнджи, высокий и тощий, выглядел сегодня по-особенному комично в своей растрепанной одежде. Видно было, что он очень спешил, раз явился в таком виде пред ясные очи фаршада. Широкий пояс его, концы которого спускались до земли и были украшены тяжелыми золотыми углами, перекрутился, и теперь болтался сзади, как раздвоенный хвост. Верхняя одежда, напоминающая кафтан, была застегнута не на ту пуговицу, и весь его вид говорил о суматохе. О том, что стряслось что-то важное, говорил и горящий взгляд на этом испещренном морщинами лице, да и редкая седая бороденка была по-особенному всклокочена, а тот белый пух, который еще удержался на его лысой голове, возмущенно торчал в разные стороны. Фаршад бы даже рассмеялся, если бы не понимал, что столь растрёпанный вид министра не сулит ничего хорошего.

Взгляд фаршада упал на свиток, который министр держал в руках, и на голубую ленту, которой он был перевязан. Фаршад нахмурился: «Что это – еще одно письмо из Шахрина? – мрачно подумал он. – Какую отговорку на этот раз придумал их император? Медлительная черепаха! Пока он мямлит, люди гибнут! Неужели так сложно решиться на мир? Какое это по счету письмо с тех пор, как наши послы и дипломаты обговорили договор во всех подробностях и согласовали все к удовлетворению обоих сторон? Восьмое? Десятое? Честное слово, государю к лицу большая решительность и твердость. Что за препятствие на этот раз выдумает царевич, чтобы отвертеться от свадьбы с моей дочерью?..». Пока фаршад размышлял, министр успел подойти к нему.

– Что это? – спросил фаршад тяжелым голосом, угрюмо глядя на свиток.

– Фаршад-аджар! – покорно склонился перед ним министр, с самым почтительным обращением в этих землях. – Прибыл посол империи Аарин с письмом от императора! – с этими словами он протянул свиток фаршаду, который, разглядев вблизи ненавистный герб – белого дракона на голубом фоне – движением руки устало оттолкнул свиток, тем самым приказывая министру изложить суть дела. Эштшенджи не ожидал ничего иного, поэтому начал так:

– Император Аарина, – «Медлительная черепаха» – мысленно прокомментировал фаршад, – предлагает заключить перемирие, прекратив Великую Войну, – «Да неужели?» – не поверил такому повороту фаршад, но, ничего не сказав, лишь кивнул, чтобы тот продолжал. – Единственный выход, который видит император – это брак между представителями королевских семей…

– Эштшэнджи, не заметил ли ты, что император Шахрина наконец-то понял то, что мы обсуждаем уже третий год! – ухмыльнулся фаршад.

– Истинно, фаршад-аджар! Быть может теперь лет через 5 удастся согласовать все детали! – поспешил вставить министр.

– Хотя куда нам спешить? Можно подождать, пока их царевич и наша принцесса состарятся, – сострил император, и велел продолжать доклад.

Министр развернул свиток, и зачитал главный момент, с завидной четкостью выговаривая иностранные слова:

– Наследный принц Империи Парящего Змея, Альриин, прибудет в столицу Империи Четырёхсот Островов, Ашанхэ, чтобы свататься к принцессе ШахиштрёХане одиннадцатого дня второй луны...

– Вот и славно! Давно бы так! – прервал его фаршад, не желавший выслушивать ненужные подробности, когда главное уже было сказано. По его губам скользнула еле заметная довольная улыбка. Наконец-то император Аарина заставил своего отпрыска взяться за дела. – Ступай, распорядись, чтобы начались приготовления к встрече Шахриджина.

– Альриина?.. – переспросил министр.

– Кого же еще? – грозно пресек его фаршад.

Министр улыбнулся в бороду – как и большинство френхайнцев, фаршад не мог выговаривать ааринские имена, поскольку оба эти языка слишком отличались. Но в деле государственной важности лучше поломать язык, чем невольно оскорбить иностранных гостей, от которых зависит, будет ли отныне между их странами мир или война. Сам же Эштшенджи свободно владел обоими языками с детства, ведь его отец был направлен в Аарин еще с посольством, просившим для тогда еще молодого Узтакуштами, нынешнего фаршада, руки их принцессы. Отцу Эштршенджи с семьей пришлось прожить в Аарине лет десять, ведя переговоры (о да, Ааринцы в таких вопросах крайне медлительны!), пока Узтакуштами, потеряв терпение, не женился на светлейшей Чин, да успокоится душа ее в небесном замке Аши… Теперь дело, начатое его предками поколение назад, вроде как двигалось к концу, чему министр был несказанно рад. Только одно омрачало радостное будущее...

– Да простит мне мою дерзость фаршад, – начал Эштшэнджи покорнейшим голосом, – но не удостоит ли он вниманием своего покорного слугу?..

– Что еще ты хочешь сказать?

– Фаршад-аджар, посмотрите, в какой день приедет принц Альриин! – с этими словами он достал из ящика низкого столика, стоящего перед фаршадом, календарь и положил его перед монархом.

Календарь представлял собой средней величины кольцо, означавшее год. В середине кольца находился золотистый шарик, символизирующий солнце, от которого исходил бледный свет. Кольцо года не было ровным. Оно состояло из ста продолговатых пластинок, которые сходились во внутренней окружности и расходились в стороны под разными углами. Каждая вторая пластинка была обращена к солнцу и освещалась им – это были светлые дни, остальные были отвернуты от него – темные дни. Все кольцо года было разделено на десять сегментов, раскрашенных разным цветом, а во внешней стороне кольца возле каждого сегмента находился шарик, на каждом сегменте разный. Это были десять лун, которые властвуют на небе темных дней в течение этого срока. Эти отрезки времени, сегменты, назывались лунами. Каждый сороковой день был отмечен красным цветом.