Глава I

ПРОЛОГ

Твой голос — шёпот вьюг и треск морозов,
Твой лик спокоен и неразличим.
Твои стигматы — мокрые некрозы
На лицах тех, кто мнил, что он неуязвим.

Ярослава Ратникова

Княжество Кривежское, Стубно.

21 год от мора.

Осенние солнце с каждым днем становилось все менее ярким и игривым. Теперь, оно было больше похоже на томный лучик далеко за облаками и кронами деревьев в лесу. Оно больше не грело. Больше не приносило радости и ощущение тепла. Теперь, нужно было ждать только первых порывов снега с неба, которые укроют холодную землю своим плащом.

А пока…был только мрак. Только морок.

- Знаешь, Дана, - неторопливо начал бурчать чей-то голос над ухом. – Раньше, ты улыбалась куда чаще, чем сейчас.

- Знаешь, Муха, - девичьей глас звучал куда более строптиво, нагло. И от этого по спине мужской прокатилась волна мурашек. – Раньше и ты не был занозой в моей заднице.

- Ну, придумала чего… - Показалось сначала, будто бы мужчина хмыкнул. Но теперь, когда он держал кружку с медовухой близко к своему сальному рту, этого было не понять.

Женщина, отметая свои смольные черные волосы назад, держала кружку только в руках и совсем не пила содержимое пойло. Как будто бы, если бы она дотронулась своими губами пухлыми хотя бы до края этой кружки, то обязательно ее почти совершенное лицо исказилось невежественной гримасой.

И пусть, где-то за окном бушевал ветер, разносящий преддверие зимы по всем дворам и домам, оповещая людей заранее готовиться к тому, что скоро они будут греться у костров и печек. Сейчас, здесь в таверне «Пряного Барашка», было теплее, чем где-либо еще. В этом маленьком богами проклятом княжестве, от которого остались лишь малые куски былого величия, теперь образовался настоящий проходной двор. Пусть ханы меняются, князья ведут битвы на степи, но Кривеж, так и остался забытой дырой лишенных средств к существованию. Одна только река Любь могла прокормить этих несчастных людей, однако, теперь, кажется, что они навсегда и долгими поколениями провоняли запахом рыбы.

Ладана нахмурила свои черные и тонкие бровки ближе к переносице. Запах дешевой поилки и рыбы раздражал ее. Она судорожно боялась теперь пропахнуть рыбьими помоями, поэтому без конца трогала собственные волосы и постоянно дергала кончиком носа, внюхиваясь в собственный аромат тела.

Музыка ей тоже пришлась не по нраву. Гусляр был стар, толст. Он был похож на раздутую щуку, которую забыли разделать и по итогу выкинули собакам во двор. Потому, он был таким растрепанным и грязным. Хотя, судя по тому, как хозяйка трактира бросала на него злобные взгляды, работал он сегодня тут не по своей доброй воле, а отрабатывал долги перед ней. И он был единственным, кому не приносили кружки с пойлом, возможно, боясь потерять единственного музыканта в округе, если он напьется и пойдет в драку.

- Это чудище…ты уверен?

- Даночка, ну за кого ты меня держишь? – Мужской голос отдавал теперь хмелем и расслаблением, чем временем, когда сама черновласая, только сильнее ощущала дискомфорт.

- За старого дурака! – Нетерпеливо бросила Ладана на мужика и даже не удостоила одним взглядом.

Но спутник ее только притупил взгляд, снова присосался к кружке, пытаясь не обращать теперь на Дану никакого внимания. Видимо, потому как она задела его собственной грубостью и напором.

- Нам всю ночь слушать эту брехню? Я не собираюсь тратить так много своего времени, Муха. – Тяжкий вздох сорвался с женских уст, начиная водить пальцем по кроям кружки, замечая жадный взгляд друга на нее. – Ты уже все пропил, пьяница?

- Что ты! Бог с тобой, Дана, просто смотрю да и только… - Муха отвернулся. Да, он слишком сильно хотел сегодня напиться.

- У меня болит голова от брыньчания по струнам. – Челюсти Даны все сильнее скрежетали и сжимались, от чего линия ее подбородка становилась еще острее, чем прежде. – На, подавись.

Одним движением, Дана подвинула свою медовуху к Мухе, производя звук скрежета железной кружки по деревянному столу, на котором было слишком много сколов и царапин. Да, «Пряный барашек» был старой таверной, как весь Стубно. Но от этого не менее популярным местом на протяжении долгого времени. Наверное, она открылась еще во времена постройки первых храмов, а это значит, что заведению было уже около двадцати лет.

- Ух, щедрая твоя душа, Дана. Святейшая осветит твой путь. – И, пока Муха начал жадно хлестать медовуху, он не увидел злого укора во взгляде напарницы от собственных слов.

А затем, все так отвращено Ладана взирала на гусляра, который, кажется, даже и не подозревал о том, что среди бесчисленных пьяных гостей сидели двое убийц, которые желали воткнуть нож ему в горло, как только тьма полностью окутает город. Он не смотрел по сторонам, только гулко смеялся и развлекал людей своей незамысловатой игрой на струнах и наслаждался тем, как все танцевали вокруг столов и свободного пространства. Спертый воздух лишь слегка помутнил разум, но для того, кто вовсе не пил, это казалось только излишней духотой и препятствием к порядку в мыслях.

Гости танцевали, смеялись, и деревянные стены каждый вечер впитывали в себя запах алкоголя, пота и… крови. Разве был этот гусляр первым, кого убили бы в этой непримечательной таверне? Разве стал бы он последним?

Интересно только было самой Ладане, куда хозяева справляли тела умерших? Кому молились об их смерти? Все это было загадкой. Но ответы на нее, наверное, знать никто не хотел.