Золушка наоборот, или Дипломная работа - жена

Часть 1

Нас губят наши же желанья, 
Не дав ни слова в оправданье.
Всё то, что строило упорство,
Разрушат прихоть и притворство.
Да, без мечты нет крыльев, силы,
Но разобьют – так хоть в могилу…
Уметь бы просто забывать!
Ни боль, ни страх вовек не знать! 
И примиряться бы с судьбой,
Но нет смиренья, взгляд прямой!..
И снова губят нас желанья,
Не дав ни слова в оправданье…

Сумерки собрались над академгородком, нависая над крышами, как густые насупленные брови строгого домового из общежития бюджетников. Серая хмарь застила корпуса, полигон, виднеющийся вдали лес, даже тонкий на вид защитный купол и чуть неспокойное море, прекрасное и величественное, грызущее неровный берег успешнее, чем студенты — гранит науки. Кто-то уже все сдал и спокойно собирается на летние каникулы, кто-то готовится к практике, кто-то, как вон та черная стайка некромантов, прямо сейчас шагает к полигону на последний зачёт, а кто-то — как я, навсегда прощается с Магической Академией, по тем или иным причинам потеряв свой счастливый шанс получить образование в лучшем высшем учебном заведении королевства.
Обычно это происходит по двум причинам: неуспеваемость в учебе или неуплата суммы за обучение. Я «удачно» попала сразу под обе причины, хотя всего несколько месяцев назад любой дал бы руку на отсечение, что дочь второго советника, герцога Эристара и невеста ненаследного принца Конрада не вылетит ни при каких обстоятельствах, даже если небо на землю упадет и вернется Предвечный Хаос. Я тоже так думала, и пользовалась положением совершенно бессовестно, не подозревая, что может быть иначе.
От неловкого движения с крутого уступа, на котором я разместилась, посыпалась в море мелкая каменная крошка, которую страшный в своем очаровании водоем мгновенно сожрал и не подавился. До этого небольшого, но коварного утеса мог добраться либо искусный и сильный маг воздуха, левитируя, либо маг воды — вплавь, чувствуя каждый опасный подводный «сюрприз», либо я — сумасшедший маг-огненвик, ненормально для своего дара влюбленный в море и стихию воды вообще. Нормальным адептам было совершенно плевать на этот крошечный кусочек суши и камней (хватало других территорий для исследования), а вот я частенько приходила сюда окольными «тропами», когда потребность в одиночестве почти доходила до желания содрать с себя или с ближнего кожу. Здесь я могла со спокойной душой развивать свой второй, всем сердцем любимый дар, не опасаясь санкций от отца и кривотолков в обществе. Только здесь могла сбросить тщательно выстроенную личину вздорной недалекой девицы, не опасаясь, что «обожаемый» жених сочтет мое общество интересным (да и пыл охотников за титулованной наследницей мое и впрямь отвратительное поведение охлаждает немногим хуже, чем наличие венценосного жениха). Что ж, теперь можно радоваться: ныне я свободна от всех подобных ограничений. Воистину, ничто не губит нас страшнее, чем самые сокровенные желания…
Мой отец, блистательный герцог Эристар, много лет верно служивший короне, оказался замешан в заговоре против короля. Нет, не просто замешан, он был одним из руководителей, и вездесущая Тайная канцелярия нашла тому неопровержимые доказательства. Несколько месяцев всенародно обозримого позорного судилища, и полетела не одна высокопоставленная голова, в том числе — мой отец и отец моей мачехи, Кэтрин. По закону все родственники государственных преступников такого масштаба, вплоть до троюродных, приговариваются к наложению на ауру Печати Отверженных — наказание, которому многие предпочитали быструю казнь. Я, разумеется, все же предпочитаю жизнь, но прекрасно осознаю, насколько тяжелой она теперь будет.
Печать Отверженных — отвратительная ритуальная дрянь сродни проклятью. Она блокирует половину магического потенциала, пьет по капле жизненные силы, делая человека уязвимым для всех болезней, часто лишает возможности иметь детей, а иногда и превращает мага в энергетического вампира. Эту Печать видят абсолютно все, даже немаги, ее невозможно скрыть или затереть. От Отверженных шарахаются прохожие, работодатели и бывшие друзья, их не принимают в учебных заведениях, да и в целом стараются гнать отовсюду. Отверженные лишаются любых привилегий и не могут получать их в дальнейшем, несмотря на любые заслуги. В законодательстве очень четко оговорены случаи, за которыми следует наложение этой Печати, и таких весьма немного, даже смертная казнь предусмотрена чаще.
Никогда не забуду те страшные дни… Отношения с отцом у меня не складывались — слишком я напоминала ему о первой жене, моей маме, да и в целом тот еще подарочек — но мы не были чужими. Видеть папу, всегда гордого и сильного, сломленным, истерзанным и коленопреклонным на эшафоте, видеть его публичную казнь под яростные крики толпы… в тот же день вместе с мачехой, маленькими братом и сестрой оказаться связанной и скованой в королевском ритуальном зале в толпе родственников главных заговорщиков, и вместе с ними получить Печать, навсегда лишиться шанса на нормальную жизнь… Это выше моих скромных сил. Душа превратилась в сплошные переломы, которые если и срастутся когда-нибудь, то неизвестно как и под каким углом.
В Академии все утопили меня в яде, безжалостно потроша все самое больное и сокровенное, а по стране прошлась волна самоубийств бывших дворян: лишившись денег, статуса, привычного уклада и элементарного уважения, многие не смогли заставить себя попытаться научиться жить по новым, жестоким правилам. Я понимаю их слишком хорошо, чтобы винить, но каждое известие о такой смерти собратьев по несчастью вселяет в меня первобытный ужас и мучительную тревогу за себя и своих близких. По сравнению с этим всё становится неважным, даже то, что отвергнутый «преданный поклонник» недавно едва не изнасиловал, как-то пробравшись в мою комнату ночью, а сегодня злейшие подруги второй раз устроили мне темную прямо в коридоре — напоследок, так сказать. Их поведение — низость, глумление над проверженным, но я понимаю, что сама виновата. Во-первых, слишком полагалась на защиту имени и рода. Чтобы раз и навсегда избавиться от общества неинтересного мне человека (а такими были большинство), я убивала и препарировала жертву словами, и, пользуясь осведомленностью, для особо настырных или неприятных не гнушалась запрещенными методами, как то обнародование личных или семейных секретов. Обидные, но попадающие точно в цель и действительно забавные насмешки слетали с языка сами собой, а после разбирались на цитаты всеми, кроме тех, на кого были обращены. Со временем это стало чем-то сродни развлечению, и в свое оправдание могу сказать одно: никогда не нападала без причины, и почти никогда — первой. Не боялась мести, знала, что никто не рискнет. И во-вторых, обучаясь на самом престижном факультете — Огневом, откуда выходят лучшие боевые маги и артефакторы — я совершенно, вот ни капли этим не гордилась, училась с тройки на четверку и втайне мечтала учиться на другом факультете, куда мне ход закрыт. Как следствие — артефактор я никудышный, боевой маг — совсем дно. А все потому, что я, обладая редчайшим по силе стихийным даром огня, вследствие жуткой детской травмы до трясучки боюсь своей стихии почти в любом открытом проявлении. С этим связана отдельная запутанная история, которая еще одной вечной печатью легла на меня задолго до того, как я стала Отверженной. Часть ее я узнала со слов близких, часть — подслушивая разговоры слуг, часть — на собственном опыте.
Мой дедушка по матери, Эрик Гранхассен, в молодости был удалым красавцем и воином, каких поискать. Старший сын мелкопоместного барона, за воинские заслуги получил ненаследный титул графа и увенчанный славой возвращался домой после затяжной войны. Остановившись на привал в лесу, пошел умыться к ранее замеченному пруду и, как в древних сказаниях, по пути встретил огненноволосую девушку неземной красоты. Та представилась крестьянкой, которая ехала к живущему в столице дяде, пока на ее обоз не напали разбойники. Мол, ей удалось сбежать, тогда как остальных убили, и вот она уже второй день бродит по чаще в поисках правильного пути или помощи. Молодой граф, будучи настоящим рыцарем, бабником, влюбленным с первого взгляда (нужное подчеркнуть), решил сопроводить такую красавицу до столицы — ведь рукой подать. Активно совращая попутчицу в дороге, своего добился, и получил поистине жаркую ночь прямо на цветущей поляне, в самый интересный момент узнав, кем является его случайная возлюбленная. А являлась она, ни много ни мало, саламандрой — элементалем, живым воплощением огня.
Существует четыре вида элементалей, соответсвенно для каждой стихии. Эти духи, как и некоторые другие — частицы божественной силы, своего рода низшие божества. Капризные, недолюбливающие людей, но любопытные, они редко воплощаются в материальном мире, с каждым столетием все реже, за последнюю тысячу лет достоверно известно лишь три случая. Именно так, в качестве плода мимолетной любви элементаля и человека, среди людей когда-то появилась магия стихий. А узнал данный факт о девушке мой дедушка лишь потому, что испытывая сильные эмоции элементали теряют человеческий облик, возвращаясь к естественному. В итоге смерть в огне постигла одновременно и поляну, и дедушкину молодецкую любовь к случайным связям с загадочными красавицами.
От таких приключений с элементалями всегда рождается ребенок, которого второй участник действа обязан воспитать лично под страхом смерти, так что к появлению лежащей в корзине моей мамы в своем замке дедушка был готов, в отличие от всех остальных. Показательно проведя проверку кровного родства, дед признал дочь законной, но скрыл ото всех ее не вполне человеческое происхождение и слишком сильный для человека огненный дар. Знал, что если бы поступил иначе, дочь забрали бы у него теми или иными путями — слишком большая и ценная редкость.
Папа женился на маме по любви, только после свадьбы узнав столь интересные подробности. А я бы узнала обо всем наверняка лишь ближе к окончанию магической школы, но случай распорядился иначе. Мне было пять, когда меня вместе с мамой похитили во время обычной прогулки. Столичные сектанты откуда-то узнали о прямом родстве с саламандрами и подготовили энергозатратный ритуал с нами в качестве жертв, о сути которого мне до сих пор известно крайне мало. Но если с вынужденным неведением в данном вопросе я со временем смирилась, то с тем, что увидела там — никогда. Огонь… всепоглощающий огонь, охвативший алтарь, на котором без сознания лежала мама… Без сомнения, огонь был необычным, обычный не причинил бы вреда саламандре-полукровке, но пятилетняя я об этом не знала, да и неважно это в целом. Важно то, что отец опоздал всего на миг. Мама получила страшные ожоги, а до целителя добраться не успели. Она практически умерла у меня на глазах… причем мучительно… и я ничего, совершенно ничего не могла сделать. Так же, как и папа, хотя он и винил себя потом всю жизнь. Вот так я возненавидела огонь, причем настолько сильно, что мой фантастически мощный дар до сих пор почти полностью заперт.
Тут следует прояснить вот что: дар огня — самая редкая стихийная магия, а еще она проявляется только у аристократии. Верховный бог, Агни-Ноэль, помимо всего прочего — бог огня. Документально зафиксировано, что на всех монархов, впоследствии ставших великими, во время коронации снисходил божественный огонь. В общем, огонь — самый привилегированный дар, в отличие от моего второго, целительского, который открылся во мне позже. Дворянам не с руки возиться с лечением кого бы то ни было, поэтому целительская магия считается всецело отданой среднему классу (крестьян же в академию вообще никогда не берут).
Именно поэтому отец, рассказав о моем происхождении узкому кругу лиц, включая короля, не мог смириться с тем, что мой дар нераскрыт, и что я боюсь собственной стихии. Ментальное вмешательство не помогло — слишком сильным и болезненным было то воспоминание, а я еще и усугубляла ситуацию, хотела развивать «плебейский» целительский дар, что мне, естественно, напрочь запретили. Я была крайне упрямым ребенком, поэтому отец велел моим домашним учителям вообще не стесняться в методах по избавлению от мешающего его планам на меня страха.Что со мной только не делали, но результата — ноль, это послужило еще одним поводом для разлада в наших с отцом отношениях. Дальше все только накапливалось, как снежный ком. Я росла с осознанием своей ущербности, перекрывая ее показным высокомерием и ядовитым злословием, которые со временем приросли ко мне, как чужая, но удобная кожа. Поэтому у меня не было друзей, да и я никогда не верила в дружбу, хотя многие неправдоподобно пытаются переубедить. Единственные, кого за это время по-настоящему впустила в свое сердце — единокровные братик и сестренка. Этих милах невозможно не любить.
Жалею ли я о сознательно выбранном одиночестве? Иногда — да. Когда встречаю людей, с которыми мне могло бы быть хорошо и интересно, но не могу себе это позволить в силу тех или иных причин. К сожалению, бывали случаи… Но толку теперь жалеть об этом, когда уже ничего не исправить, не вернуть уже сказанное?
Целительский дар был моей тайной и утешением. Я развивала его даже больше, чем хватало сил, тратила на это столько времени с самого детства, что теперь, так и не закончив второй курс Огненного факультета, уверенно могу сказать: превосхожу многих выпускников Целительского. 
Целительскую магию нельзя практиковать без лицензии, но кого бы это останавливало. Услуги дипломированных целителей стоят слишком дорого для простого народа, поэтому те крестьяне, у которых открывается этот дар, развивают его самостоятельно как умеют и неплохо на этом зарабатывают среди своих. Купив артефакт с мощной иллюзией, я устроилась помощницей к знахарке в ближайшей крупной деревне, пообещав в обмен на зарплату и практику дара поделиться знаниями, добытыми в родовой и академической библиотеке за много лет. Представилась тогда своим вторым именем, благодарные местные теперь ласково называют меня Шилли, и это нравится мне больше чем первое имя. Агния, Ния… значит «огненная». Как насмешка.
Что будет дальше?.. Как страшно об этом думать. Мачеха рассчитывала, что на меня не наложат Печать из-за трети редчайшей крови саламандр, что я смогу доучиться и приносить семье доход, но нет, жестокий закон един для всех. Теперь у нас есть только маленький загородный особняк да некоторые личные средства на руках. Никаких перспектив, ни луча света в конце тоннеля. Или, может, я просто еще не разглядела этот луч?..
Размышляя о прошлом и настоящем, послала островку, утесу и морю последний воздушный поцелуй, и как русалка поплыла обратно. Благо, еще не наступил комендантский час, ворота и общежитие еще открыты. Уже через пятнадцать минут я, применив простейшее заклинание сушки, приблизилась к своей комнате. Со скрипом повернула ручку (все артефакты, которые я навешала на дверь после непредвиденного визита обиженного «поклонника», тут же меня распознали), зашла, закрыла дверь, устало зевнула во весь рот… и совершенно неэстетично подавилась этим зевком.
В стоящем в темном углу кресле, вопреки всем моим стараниям защититься от проникновения в комнату посторонних, кто-то вполне комфортно, даже вальяжно сидел.