Зоопарк

Зоопарк

Все любят семейные выходные, а я – ненавижу, девчули. Регулярными месячными клянусь!

А всё от того, что однажды я так встряла, что до сих пор по ночам вижу один и тот же кошмарный сон, как везет меня ушатанный туристический автобусик к далекой горе Килиманджаро, а я ору, дергаю шнур и пытаюсь выдавить стекло своим задом. За баранкой сидит муж, с едким прищуром смотрит на меня в зеркало заднего вида, и смеется, смеется, смеется…

То запомнившееся на всю жизнь воскресение начиналось довольно безобидно. Правда Макс – малолетняя копия мужа, и мой десятилетний сын по совместительству, уже с самого утра начал, как на шторах, раскачиваться на нервах, требуя обещанного похода на рыбалку. Я рыбачить не умею, а Пашка, давно забыв про свой обет, болел с похмелья, лежал на диване под домашним арестом и был наказан пыткой «Похмелись, урод, печенькой».

Видимо обширный похмельный синдром вызывает судороги, потому как услышав вой сына, Падлик вдруг стал хаотично елозить по дивану ножонками, после чего с трудом спустил их с ложа, сел, сообщив сыну, что долг отца будет выполнен, чего бы это ему не стоило.

- Рыбалка?! – засиял Макс.

- Зоопарк, - покачнулся на нестойких ногах поднявшийся отец.

- Сойдет, - пощадил его здоровье Макс.

У нас зоопарк тут рядом, как говорится, пять минут и нюхай анималов!

Конечно, обещание сыну – это святое, и можно даже пустить слезу над бессмертным подвигом отца-героя. Но я-то хорошо понимала, что у Падлика просто догорали трубы, в связи с чем его воспаленный вчерашним «ершом» мозг родил коварный план бегства. Поэтому перед выходом из дома, я без зазрения совести протрясла все карманы мужа на предмет налички, и не найдя ничего подозрительного выдала младшему спиногрызу сумму, аптечно равную двум билетам в обитель зверей-зэков.

Всё, звездуйте, мальчики, маме не терпится заняться воскресной чисткой унитаза!

Через полчаса Макс прилетел домой - глазенки в слезах, на мордочке весь Армагеддон в миниатюре. Ну, всё, думаю, Марика, учись варить кутью – кажись, твоему Павлушке приделали крылышки!

- Как он умер? – забывшись, воплю в лицо сына. – Не мучился хоть? – а у самой слезы градом.

Вот вроде никчемным мужиком был муж, а все равно жалко его, собаку серую!

- Ты че мам такое говоришь?! – орет Макс тоже обливаясь слезами. – Жив он! Папка в огне не горит! И в воде не тонет!

Что верно, то верно, малыш. Папка у нас плавучий…

Я совсем растерялась:

– А чего ты прилетел-то тогда? Чего сопли по лицу размазал? И где папка?!

- В беде папка! – заскулил Максик. – Он в клетку залез! Его сейчас орангутанг порвет!..

Боже, девчули! Как жеж я неслась по тротуару!

Ведь если только Пашка успеет испортить государственную обезьяну, то мы ж за всю свою жизнь с зоопарком не рассчитаемся! Он же, этот орангутанг гребаный, не меньше нашей квартиры стоит, наверное! Нам где потом куковать? В вольере?! Рядом с выхухолями?! Выхухуительная перспективка вырисовывалась!

В общем, упадочные мысли здорово стимулировали темп и дыхалку, поэтому ко входу в зоопарк мы с Максом припылили отменным галопом. Конечно же, денег для покупки билета у меня не оказалось. Забыла! Вместе с кроссовками! Босиком прискакала, девчули!!!

Но как оказалось, старый усатый козел на проходной, не пускающий в зоопарк безбилетников, был не проблемой. Как рассказал сын, папа сразу же забрал у него все денежки на билеты, пообещав купить жвачку и провести загадочной тропинкой искателей приключений. Сначала искатели приключений завернули в алко-маркет, потом на кассу – за обещанной наградой…

Тропинка искателей приключений вилась среди пыльных кустов и заканчивалась высоким забором зоопарка. По версии «подлечившегося» папы, забор был не забором, в величественной африканской горой Килиманджаро, которую путешественникам требовалось покорить.

Павлик сначала перекинул через Килиманджаро сына, а после и сам совершил вполне успешное восхождение…

Макс подвел меня к заветному месту и показал пальцем:

- Тут карабкаться нужно.

Металлические колья, венчающие заснеженные пики Килиманджаро совсем не радовали мою ж… мои седалищные нервы, которыми я прям почувствовала тревожный холод металла, наказующе проникающего в самые анналы каждого нерасторопного альпиниста…

Там, вдали, в чреве зоопарка, вдруг торжествующе захихикала гиена. От неожиданности я даже вздрогнула. – Какое же у нее мерзкое тявканье…

- Папка! – узнал родимый голос Макс, побледнел и заторопился. – Мам, ну, чего ты стоишь?! Его, наверное, обезьяны уже в плен взяли! Слышишь, как кричит?! Залезай на гору!

Сука, сынок, ты себе не представляешь, как же обидно узнать, что бухой отец оказался тебе дороже целостности ягодиц твоей матери! Матери твоей!.. Мать твою!.. Куда тут наступать?! Ай!!!

Я свалилась с забора прямо в куст с мягкими шелковистыми плодами. Шиповник. Какой аромат, когда его завариваешь… Но какая же, ёпта, боль, когда падаешь с трехметровой высоты на его шипастые ветки-и-и!..

Девчули, я вам так скажу – наше спасение в наших мягких жопах! Отвечаю. Не жрала бы я по ночам – разбилась бы тогда нахуй!

Пашку моего пьянющего из клетки обезьяньей охрана за ноги вытащила. Он, оказывается, к орангутангу этому за бананами полез на закусь, а у того в тарелке кашка только какая-то была. Пашка решил не отказываться, ну, и навернул ее под водочку в несколько приемов. С первого раза обезьянья еда ему не полезла. Хотя мне кажется, к тому времени Падлик просто здорово пережрал водочки, и каша тут была ни при чем.

Так-то он у меня не буйный, поговорить только очень любит как нажрется. Про Рассею-матушку, про осинки-лютики, про кручинушку-печаль… В общем, стандартный отечественный набор. Пашка может даже с пылесосом балакать. Лишь бы внимательно слушали…

Да, уж… Вот, теперь обезьяныша психологи зоологические лечат. От перенесенного стресса. Чуть заикой не сделался на фоне Падлика.