Звездная

А она все просит: «Не улетай. Ну зачем тебе эти звезды? Что в них хорошего? Можно ведь жить нормально и на Земле, по-человечески. Ведь жили же, и было все как у людей: работа, дача, планы — сотня реализованных и тех, что в задумке столько же. Пара другая мечт. Или, черт знает, как там правильно говорить.

Сама она из деревни и институт окончила недавно — на флориста по заочке — считай что не училась. И ей с ним порой сложно. Того и гляди, дурой себя выставишь. Он-то звезда среди людей. Светило науки. Старше не особо чтоб очень, но иногда кажется, разница между ними — как до Юпитера пешком. Особенно если начинает рассказывать про физику, про космос и звезды. Для него: сингулярности, темная материя, квантовая запутанность, как хорошие знакомые, а ей — пустой звук. Даже странно, почему они сошлись, не иначе звезды нагадали. А звезды эти всюду: в его работах, рассказах, мечтах. Она ненавидит звезды, было бы здорово выкинуть их из жизни, стереть каждую точку на небосклоне гигантским ластиком.

— Не надо, ну зачем они тебе сдались. Ну хочешь, летом на море съездим, отдохнем, загорим. Мама нас к себе звала. Ты же давно не рыбачил. Поедем?

А он говорит: все равно полечу. Не зря же с детства грезил. Гладит узкие белые пальцы, до дрожи вцепившиеся в рукав, заглядывает в распахнутые глазищи.

— Глупая, там так прекрасно. Ты только представь бесконечность Эридановой пустоты, эту кляксу в нотной грамоте симфонии мироздания. В первозданном ничто протянулись нити звездных скоплений. Квазары ярчайшими маяками обозначат путь и проведут по лабиринту мерцающей паутины галактик, и ты ощутишь дыхание юных протозвезд. Узоры созвездий обступят со всех сторон, и полетишь — все быстрее и быстрее. Пока свет не останется позади, пока время для тебя не остановится. И огромная жизнь покажется маленьким сном перед ликом Вселенной.

В такие минуты его тело будто истончается и вот-вот зависнет в невесомости. Словно он уже готов раствориться там — выше облаков. Эфемерная плоть — последний жалкий барьер между ним и тем бездонным высоким океаном синевы, куда крохотной песчинкой он так жаждет упасть.

А она с влажными глазами рассказывает о своей работе в магазине, что читает его книгу: «которая последняя, про этого, как его, Лаймана-альфу*». Что многого не понимает, к своему стыду, да и времени особо нет, забот последнее время накопилось, но засыпает всегда обнявшись с толстым томом в жестком переплете. И когда-нибудь она с ним полетит к звездам, только вместе, а сейчас пусть он лучше останется и побудет тут еще немного. Потому что с книжкой засыпать холодно. И звезды смотрят в окно, смеются, знают, что она им не ровня и не соперница. Просит, заглядывая в глаза, которые смотрят куда-то поверх ее головы в пустоту: «Не бросай». Когда повстречались обещал же никогда не оставить.

А после, она, как обычно, поднимется по лестнице на второй этаж. По лестнице — потому что дольше, украденная лишняя минута собраться с силами. Постучится в белую дверь и в опрятном стареньком кабинете будет слушать, стоя, как оловянный солдатик, страшные и непонятные слова, про частичное отмирание мозга, паралич — последствия апоплексического удара, которые уже необратимы. Но плакать себе запретит. Сейчас есть дела поважнее.

— Знаете, — мягко произносит главный врач, — У него сильный регресс за короткий срок. Он навсегда останется частично парализован и может терять связь с реальностью. Правое полушарие мозга… сильно повреждено. Со временем его состояние, вероятно, только ухудшится. Галлюцинации могут обостриться. А на вас, милая, смотреть больно. Мне нельзя так говорить, но… Знаете поговорку — мертвый хватает живого. Я на своем веку повидал такое не раз. И мой вам совет — не убивайтесь так. У вас жизнь впереди, а с вашим мужем… Мы делаем все возможное, но даже если процесс отмирания клеток мозга удастся затормозить, он никогда не вернется к… прежнему себе. Вы останетесь на руках с инвалидом. Вы думаете, я говорю ужасные, жестокие вещи, но иногда смерть — это облегчение и избавление.

Но слова доктора не открывают ей новой вселенной. Лишь рождают в душе удивление, как двое умных

людей не понимают очевидного.

— Знаете, а он тоже все время так говорит, что лучше… улетит. К звездам. Мне всегда так страшно от этого. Все время думаю, хватит ли сил удержать. Но… Звезды ведь светят всем, и получат однажды всех. А у меня только он. Так что видите, доктор, это еще кто кого хватает.

За окном темно. Днем она на работе, но это не страшно. Днем вокруг много людей: врачи, медсестры, гости. Они наблюдают, они не дадут отчаявшемуся мечтателю совершить свой полет. А вечером придет она. Вцепится в рукав больничной пижамы, повиснет самым тяжелым неподъемным якорем, и будет удерживать. Слушать про звезды и держать — в непосильной борьбе с ними. Хоть до утра, если нянечка не прогонит.

Главврач тяжело вздыхает, думает, что надо сказать, чтоб не трогали. И глядя на захлопнувшуюся дверь, крестится.

______________________

прим. *Лес Лайман-альфа (Lyα-лес) — многократное повторение абсорбционной линии Лайман-альфа в спектрах далеких астрономических объектов.