Горничная для дочек отца-одиночки

Глава 1

Короткая стрелка настенных часов встала ровно напротив цифры пять, длинная ― на двенадцать, и я, отложив в сторону пыльный гроссбух, выбралась из-за рабочего стола. Наконец-то конец рабочего дня! Можно собираться, запирать архив и идти домой.

Папки со старыми делами я давно расставила по стеллажам и последние полчаса провела за чтением. Хорошо, что никто из коллег не видел, что именно я читаю: подняли бы на смех! Ну, кому придет в голову, что солидная женщина за пятьдесят, архивариус следственного комитета, в свободные минуты почивает магические детективы и книги про попаданок?

А я их читала пачками! Так уж вышло, что в юности я мечтала о работе следователя, но здоровья хватило только на библиотечный техникум, а после ― на юридический факультет. С таким багажом меня охотно приняли на должность архивариуса, и вот уже почти три десятка лет я буквально жила среди старых уголовных дел.

Это позволяло мне чувствовать себя причастной к профессии, о которой я когда-то мечтала, и изучать если не места преступлений и улики, то хотя бы материалы по преступлениям, раскрытым или так и списанным в архив в статусе «глухаря».

― Леокадия Максимовна, вы сигнализацию включить забыли! ― Встретил меня улыбкой молодой улыбчивый лейтенант Василий, которому выпало в этот день дежурить на проходной.

― Ох, что ж это я? И лифт, как назло, встал. Раньше утра не починят, ― вздохнула я и пошла обратно.

Поднявшись из подвала второй раз, я все же распрощалась с Василием и поспешила к остановке, но на нужный маршрут, который довозил меня едва ли не до подъезда родного дома, опоздала. Следующий должен был прийти только через полчаса.

Чтобы не ждать так долго, я подъехала на другом автобусе, вышла возле городского парка и пошла наискось через негустые заросли, изрезанные вдоль и поперек тропинками и дорожками.

В парке уже смеркалось. Под ногами шелестели прошлогодние листья, сквозь которые пробивалась молодая весенняя трава. Я шла, наслаждаясь запахами влажной оживающей земли, бодрым стрекотанием птиц и мягкими порывами теплого ветра.

Парк был небольшой, прозрачный и на диво спокойный: никаких происшествий, кроме редких пьяных драк, за последние два десятилетия в нем не случалось, так что за свою безопасность я ничуть не волновалась. Да и кому придет в голову нападать на пожилую грузную женщину в простеньком пуховике, в сапожках не первой свежести и в шерстяном платке на голове?

Думала я так ровно до того момента, пока дорогу мне не перегородил парень лет под тридцать ― длинный, щуплый, небритый и неожиданно агрессивный.

― Сумку на пол! ― гаркнул он, угрожая мне пистолетом.

― Молодой человек, шли бы вы мимо, ― все же попыталась урезонить я грабителя. ― Вы, между прочим, на сотрудницу следственного комитета нападаете!

— Это ты-то сотрудница?! ― сплюнул грабитель. ― Сумку! Быстро!

Парень подскочил ко мне, дернул на себя ремешок, скидывая с моего плеча любимую дамскую сумочку, в которой, кроме дорогой помады, старого мобильника и старой же электронной читалки, ничего хоть сколько-нибудь ценного и не было.

― Да нету там ни денег, ни ценностей! ― изо всех сил цепляясь за сумку, закричала я. ― Нашел кого грабить: пожилую тетку, почти пенсионерку!

― Ах, ты!.. ― непечатно выругавшись, парень толкнул меня в плечо.

Моя нога поехала на кучке влажной листвы. Я потеряла равновесие, начала заваливаться набок, виском на выложенный булыжниками край дорожки.

Последнее, что запомнилось, перед ударом, это мысль: если сейчас погибну ― стать бы попаданкой! Хоть сироткой, хоть нищенкой, хоть безобразной старухой!

А потом была короткая острая вспышка боли, быстро меркнущий перед глазами свет, будто солнце вдруг стремительно покатилось за горизонт, и, наконец, меня поглотила тьма.

***

― Леда! Леда! Ну же, дыши, девочка! Давай, приходи в себя!

Кто-то нетерпеливый и очень громкоголосый старательно теребил меня, пытаясь вырвать из беспамятства. То брызгал водой в лицо, то совал под нос нашатырь, то хлопал по щекам и светил в глаза фонариком.

― Оставьте девушку в покое, мастер Тревт. Она дышит. Сердце бьется. У нас все получилось, ― попытался спасти меня от чрезмерного внимания другой мужчина.

Его голос звучал молодо, но при этом устало и высокомерно, так что нельзя было понять, что утомило владельца голоса: то ли какое-то трудное дело, то ли хлопотливость мастера Тревта.

― Но она никак не приходит в себя! ― вскричал мастер Тревт. ― Мы же должны убедиться, что сумели вернуть в тело душу бедняжки Леды!

― Главное, постарайтесь не вытрясти из нее душу обратно, мастер. А пока она вполне себе на месте, уж поверьте мне. Я ― знаю!

Молодой голос прозвучал еще более высокомерно и очень властно. На месте мастера Тревта я бы уже давно послушалась и оставила меня в покое!

Но более пожилой мужчина, именуемый мастером Тревтом, не сдавался.

― Леда! Очнись сейчас же! Дай знать, что ты меня слышишь! ― потребовал он, встряхивая меня за плечи.

― С-слы… Кхе! Кхе-кхе! ― Попытка заговорить обернулась приступом кашля в саднящем горле.

― Она очнулась, мой лорд! Она пришла в себя! ― возликовал мастер Тревт. ― Ну, ну, тихо! На-ка глотни! Конечно, горло саднить будет! Додумались, изверги, молодую невинную девочку вешать!

Это я-то молодая невинная? И… меня повесили?!

Только теперь до меня стало доходить, что происходит нечто странное. Ледой меня по молодости звали многие: родители, друзья, будущий муж. Так что это обращение меня не смутило. Не сразу я поняла и то, что друг к другу мужчины обращаются как-то странно. Но теперь все эти мелочи собрались в моей гудящей голове воедино и требовали найти им рациональное объяснение!