Батя под ёлку

Глава 1

Алёна

30 декабря

- Ариша, не отнимай у женщины ёлку, мы свою покупаем. Оставь в покое собаку, не снимай с ее головы бант, не отдавай хозяйке со словами:- на память. Когда-нибудь, у нас будет своя собака, - как базарная баба кричу дочери через весь ёлочный базар.

Но Ариша, погруженная в собственный мир, в котором как всегда творятся очень странные дела, будто не слышит меня.

Она продолжает играть со взрослыми людьми, несмотря на то, что им это совсем не нравится. Зато дочери прям заходит, она ведь шесть лет своей маленькой жизни провела в заточении – два первых года – в тюрьме, четыре последующих – в детском доме, откуда я ее недавно забрала, удочерив.

Я так спешила, чтобы успеть подарить ей в подарок себя – маму именно к Новому году, что чуть не заработала нервный срыв. Зато дочь так счастлива, что выражает это везде и всегда.

Она приобрела свободу. Стала маленький гражданином этого города, который может гулять по нему вдоль и поперек в любое время дня и ночи, конечно, с учетом моей занятости, пока не получается, но когда-нибудь я покажу ей всё, что скрывает мегаполис.

Бум-тыдыщ!

- А-а-а! – истошный женский вопль за моей спиной.

Считаю мысленно до трех.

- Женщина… - мужской голос.

Зря он начал с этого слова «женщина», не люблю, когда меня так называют. Я – девушка. Так что ты мужик уже ошибся, а теперь говори, что хотел.

Снова мысленно включаю громкоговоритель у себя в мозгах на полную мощность.

- … ваша дочь только что уронила целый ряд елей.

- Кто-нибудь пострадал? – спрашиваю холодно.

- Нет, но это же форменно безобразие!

Не реагирую. Меня тут же хлопают по плечу.

- Может, ёлки подберете, - женский назидательный голос.

Обнимаю свою сосну, превышающую мои габариты в несколько раз, особенно в высоту, считаю до пяти на этот раз, потом оборачиваюсь, гляжу на погром, убеждаюсь, что никого не зашибло.

- Привязывать надо деревья крепче к забору. Ветер подул, вот и сдуло ваши ели! А в моей девочке веса-то двадцать килограмм. Вы еще радуйтесь, что мою малышку не задело, а то бы я вас засудила, - с человеческого голоса перехожу на шипение.

Не зря же природа подарила женщине эту шикарную возможность – умение шипеть. Оружие для слабого пола. Надо им пользоваться.

Почему –то на ум приходят маленькие тявкающие собачки, которым природа дала громкий голос, чтобы они тявканьем себя защищали. В результате, они больше всего нервируют прохожих… к чему это я?

Мыслительный процесс увел меня в сторону. Бог с ними с собачками. Их всё равно любят! Вот и Аришка день и ночь просит в подарок собаку, меня ей мало оказалось…

- Всё-всё! – мужчина разводит руками. – Я понял, какая мать, такая и дочь. Груша от груши недалеко упала!

Почему груша-то? Я опустила глаза, чтобы посмотреть на свои бедра, но кроме, елки ничего не увидела.

Решила обидеться без доказательств.

- Какая такая? – взревела я.

- Истеричка и хабалка.

- Ариша, доченька, своих обижают.

Тыдыщ! – за моей спиной упала большая сосна.

- Ну вот, я же сказала, плохо привязано! – процедила я дерзко.

- Милицию вызову! – рявкает пенсионерка в старинной норковой шапке – папахе, явно проеденной молью.

- Пожалуйста. Только вам бабушка придется умереть сначала в этом мире, чтобы возродиться в другом, и позвать оттуда милицию. Попаданкой быть в наше время не зазорно.

- Ах ты! Полиция! – горланит бабуля.

Дочь в ярко-оранжевой шубке-чебурашке и вязаной, лично мною, апельсиновой шапочке, в розовых уггах вертится вокруг меня как маленький папуас вокруг костра. Ее светлые кудряшки потешно подпрыгивают как пружинки.

- Мама, бежим, - кричит Арина, хлопая голубыми глазищами.

Я бы побежала, но сосна тянет к земле. Мои пятьдесят килограмм явно не рассчитанны на работу Деда Мороза – грузчика.

Закусив губу, делаю над собой усилие, ускоряюсь, и мы выбегаем из загона с елками.

- Они такие потешные, - хохочет Арина.

- Да, - киваю я, - сами елки не привязали, а виноваты в этом дети непослушные, - цинично усмехаюсь я, прекрасно осознавая истинное положение вещей.

Но думать о грустном запрещаю себе.

У меня и Ариши последние годы были тяжелыми, а последний – невыносимым. Мы выжили, выбрались из передряг, сейчас отметим праздник, а уж потом наверстаем всё то, что должны!