Мужчины объясняют мне Лолиту - Часть 2
Я разворошила осиное гнездо на днях, высказав феминистскую точку зрения о книгах. Яблоком раздора послужила «Лолита». Один комментатор написал мне, что идентифицировать себя с кем-то из персонажей при чтении "Лолиты" - значит совершенно не понимать Набокова, и я задумалась, нет ли книги под названием "Читая Лолиту при патриархате". Существует популярный аргумент, что книги полезны, потому что они прививают эмпатию. Он подразумевает, что мы идентифицируем себя с персонажами, и никого не ругают за то, что они идентифицируют себя с Гильгамешем или даже с Элизабет Беннет. Но когда вы идентифицируете себя с Лолитой, вы подчеркиваете, что эта книга о белом мужчине, который постоянно насилует ребенка в течение нескольких лет. Неужели нужно читать Лолиту и старательно игнорировать, что именно в этом заключается сюжет, и именно таковы персонажи? Неужели нарратив не должен как-то соотноситься с вашим собственным опытом? Именно это написал мне этот мужчина-комментатор, возможно, такими словами он пытается сказать, что, прочтя мое эссе, он почувствовал себя некомфортно.
На самом деле, все, что я сказала, было то, что, точно так же, как я идентифицировала себя с персонажкой, с которой погано обходится персонаж из романа «На дороге», точно так же я идентифицировала себя с Лолитой. Я в свое время много романов Набокова прочитала, но такой роман, построенный вокруг постоянных изнасилований похищенной ребенки, прочитанный мной тогда, когда я по возрасту была близка к этой ребенке, напомнил мне о том, каким враждебным может быть мир, или, точнее, мужчины. А это неприятно.
В литературе часто описывается такая тема как повсеместные изнасилования девочек женского пола мужчинами, от «Тесс из рода д'Эрбервиллей» до «Менее нуля», но и в реальной жизни часты такие сюжеты, например, история Джейси Дагэрд (была похищена в 11 лет в 1991 году одним мужчиной из района Сан-Франциско, и в течение 18 лет он использовал ее в качестве секс-рабыни), и все это может оказывать на женщин кумулятивное воздействие, напоминая нам, что мы тратим большую часть нашей жизни на то, то, чтобы тихо и стратегически пытаться избежать изнасилования, и это на нас очень давит и влияет на наше восприятие своей личности. Иногда искусство напоминает нам о жизни.
Роман Гарди, по сути, это трагедия, которая случается, когда у бедной молодой девушки нет свободы выборы, начиная с того, что у нее нет права сказать «нет», когда богатый мужчина навязывает ей секс, а дальше все раскручивается, и ее жизнь разрушена полностью. Эту книгу можно было бы переосмыслить как великий феминистский роман. Есть много писателей-мужчин, даже из прошлого, кого я считаю гуманистами, испытывающими эмпатию по отношению не только мужских персонажей, но и женских: в голову приходят Вордсворт, Гарди, Толстой, Троллоп, Дикенс. (Тот факт, что никто из них не является безупречным человеком, можно обсудить в другой раз, возможно, никогда).
Есть распространенная атака на искусство, которая считает себя его защитой. Это аргумент, утверждающий, что искусство не оказывает никакого влияния на нашу жизнь, что искусство не опасно, и поэтому искусство не имеет смысла упрекать, и у нас нет оснований возражать против каких-либо произведений искусства, а любое подобное возражение является цензурой. Никто еще не выступал против такой точки зрения элегантнее, чем великий и уже покойный критик Артур С. Данто, чье эссе 1988 года на данную тему, сформировало мое собственное представление. Это была эпоха, когда сенаторы-консерваторы хотели ввести цензуру искусства или же вообще закрыть Национальный фонд поддержки искусств. Они аргументировали это, что произведения искусства (например, такие как картины Роберта Мэпплторпа, элегантно формалистские, изображавшие садо-мазохистские игры между мужчинами) опасны, что они могут изменить мышление отдельных людей, их жизни, а затем всю нашу культуру. Некоторые из их оппонентов, к сожалению, заняли неудачную позицию, говоря, что искусство не опасно, потому что, в конечном итоге, оно ни на что не влияет.
Фотографии, эссе, романы и все прочее могут изменить вашу жизнь; они опасны. Искусство формирует мир. Я знаю многих людей, которые натолкнулись на книгу, которая определила дальнейший ход их жизни или же спасла их жизнь. Книги – не отражение жизни; существуют более сложные, менее животрепещущие причины читать их, включая удовольствие, а удовольствие имеет значение. Данто описывает картину мира тех, кто настаивает на апартеиде между искусством и жизнью: «Однако концепция искусства устанавливает между жизнью и литературой очень плотную мембрану, которая гарантирует, что художник не сможет нанести моральный вред, если все понимают, что они занимается искусством». Он хочет сказать, что искусство может нанести моральный вред, и часто его наносит, точно так же, как другие книги творят добро. Данто ссылается на тоталитарные режимы, чье руководство очень хорошо понимает, что искусство способно и изменить мир, и поэтому запрещает то, что для них опасно».
* * * *
Отношение Набокова к своему персонажу можно интерпретировать по-разному. Вера Набокова, жена писателя, писала: «Хотела бы я однако, чтобы кто-нибудь заметил нежное описание ребенки, ее жалкой зависимости от чудовищного ГГ и ее душераздирающей храбрости в течение всей книги…» И женщины, читавшие роман Набокова в репрессивном Иране, как пишет Азар Нафизи в «Читая Лолиту в Тегеране», тоже идентифицировали себя с ней: «Лолита принадлежит к той категории жертв, которые беззащитны и у которых никогда нет возможности рассказать свою собственную историю. Таким образом, она становится двойной жертвой – у нее отнимают не только ее жизнь, но и ее историю. Мы говорили себе, что мы посещаем литературный класс, чтобы не стать жертвами второго преступления».
Когда я писала эссе, вызвавшее настолько раздраженную реакцию, я пыталась сказать о том, что существует канон великой литературы, в которой истории женщин отбираются у них, а все, о чем мы читаем – это истории мужчин. И что иногда это не только книги, которые не описывают мир с женской точки зрения, но и книги, внушающие, что унижение и деградация женщин – это круто.
Художник, рисующий комикс про Дилберта, Скотт Адамс, в прошлом месяце написал, что мы живем при матриархате, потому что «доступ к сексу строго контролируется женщинами». Он имел в виду, что вам не удастся заняться сексом с кем-то, если этот кто-то не хочет заниматься сексом с вами, и без использования гендерных местоимений эта фраза звучит очень разумно. Вам не удастся откусить от чьего-то бутерброда, если этот кто-то не захочет вас бутербродом угостить, и это вовсе не вид угнетения. Вы, наверное, это знаете с детского сада.
Но если считать, что секс с телом женщины – это право гетеросексуальных мужчин, то женщины – это просто сумасшедшие и незаконные сторожихи, которые всегда пытаются влезть между вами и вашими правами. Это значит, что вам не удается признать, что женщины – люди, и, возможно, это исходит из книг и фильмов, которые вы видели или не видели, а также от непосредственного внушения со стороны окружающих вас людей и систем. Искусство имеет значение, и существует довольно много произведений искусства, в которых изнасилование воспевается как триумф воли (см. книгу Кейт Миллет, 1970 года, «Сексуальная политика», говорящую о некоторых из тех писателей, которые попали в список «Эсквайера») . Оно всегда имеет отношение к идеологии, и оно создает мир, в котором мы живем.
Занимающиеся журналистскими расследованиями Т. Кристиан Миллер и Кен Армстронг только что опубликовали длинную статью о том, как полиция поймала серийного насильника (и о том, как одной из его жертв не только годами не верили, более того, ее запугали настолько, чтобы она сказала, что она солгала, после чего ее судили за «ложь»). Насильник сказал им: «Извращенные фантазии захватили его с детства, после того, как он увидел, как Джабба Хатт поработил и посадил на цепь Принцессу Лею». Культура формирует нас. Мрачное и захватывающее эссе Миллера и Армстронга «История изнасилования, в которое не верили» доказывает и то, что поп-культура влияет на людей, и то, что истории женщин игнорируются и дискредитируются.
Но «читать Лолиту и «идентифицировать» себя с кем-то из персонажей - значит совершенно не понимать Набокова, как заявил один из моих добровольных учителей. Мне это показалось забавным, поэтому я опубликовала это на Фейсбуке, и еще один милый мужчина-либерал пришел и объяснил мне, что эта книга вообще-то аллегория, как будто я об этом никогда не думала. Да, это аллегория, но еще это роман о большом старом мужчине, который снова и снова и снова насилует худую ребенку. А потом она плачет. А затем пришел еще один милый мужчина-либерал и сказал: «Вы не понимаете главной истины искусства. Мне было бы все равно, если бы роман был о том, как женщины кастрируют мужчин. Если бы написано было хорошо, я бы захотел такое прочесть. Может, даже перечел бы». Конечно же, такой книги в литературе нет, и если бы милому мужчине-либералу, который так высказался, давали бы читать книгу за книгой, заполненные сценами кастрации, может, даже радостными описаниями кастраций, это оказало бы на него какое-то воздействие.
Спешу добавить, что я не думаю, что эти парни в этот раз сделали мне больно, и я себя не жалею. Я просто глаза таращу в изумлении, глядя на то, какая чушь из них лезет; словно я открыла лабораторию, и они несут и несут мне прекраснейшие образцы. Очевидно, где-то за горизонтом кто-то из них так громко расстраивался, что такой литературный голос как получивший в этом году букеровскую премию Марлон Джеймс сказал: «Мужчины-либералы. Я не собираюсь останавливать ваш неизбежный прогресс к неолибералам, в конечном итоге, к неоконсерваторам, так что я буду краток. Кажется, у кого-то из вас проблема с новой статьей Ребекки Солнит. Одно дело цензура, а другое – бросить вызов чьему-то доступу к деланию денег. Это не то же самое».
И хотя я благодарна Джеймсу за то, что он за меня вступился, я ведь не бросала вызов ничьему доступу к деланию денег. Я просто шутила о книгах и о персонажах, созданных мертвыми писателями. Эти же парни, судя по всему, так расстроились, и так были убеждены, что само существование моего мнения и моего голоса ставит под угрозу их права. Парни: цензура – это когда власти запрещают произведение искусства, а не когда кому-то оно не нравится.
Я никогда не говорила, что нам не следует читать «Лолиту». Я читала ее несколько раз. Я пошутила, что нужен список книг, которые нельзя читать женщинам, потому что довольно много книг, поставленных на пьедестал, говорят о моем поле довольно поганые вещи, но я еще сказала: «конечно, я считаю, что все должны читать то, что они хотят. Я думаю, что некоторые книги - инструкции о том, почему женщины - грязь или почти не существуют, разве что в качестве второстепенных персонажей, или почему они по природе своей злые или пустые». А затем я повеселилась, делясь своими мнениями о книгах и писателях. Но вот о чем я говорила совершенно серьезно. Если вы будете читать много книг, в которых люди вроде вас описаны как одноразовые материалы, или как грязь, где они молчат, отсутствуют, не имеют ценности - это все оказывает свое воздействие на вас. Потому что искусство создает мир, потому что оно имеет значение, потому что оно создает нас. Или ломает нас.
Источник перевода - http://fem-books.livejournal.com/948722.html
Часть 1 - https://vk.com/wall-57529824_25850
Взято отсюда: https://vk.com/positivebody?w=wall-57529824_258521
3 комментария
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарий
Войтиразворошила осиное гнездо на днях, высказав феминистскую точку зрения о книгах. Яблоком раздора послужила «Лолита». (с)
правильно: трутневое гнездо (оса=женского полу), высказав свою т.з. (иначе феминизм - не выбор , а пропаганда). и не яблоко раздора, так как именно три женщины-богини спорили между собой у париса за свою секси.
:(
>> цензура – это когда власти запрещают произведение искусства, а не когда кому-то оно не нравится
Полностью согласна. От цензуры вреда бывает больше, чем пользы, а вот высказать своё мнение каждый имеет право.
"Лолиту" я так и не решилась открыть...
Ekaterina Avdeeva, извините за непрошеный совет, но попробуйте неторопливо прочитать по абзацу с перерывами первые пять страниц. когда дойдете до аллюзивной сцены с подростками на пляже и до обыгрывания автором имени девочки в его транскрипции на английском, закройте Набокова, прочитайте балладу Э.По "Аннабель Ли". А после через день-другой можете читать "Лолиту" смело. По абзацу, чтобы интонация в голове звучала. И тогда благоглупости, которые с ученым видом знатока изречены в блоге, понять Набокова уже не помешают. Кстати, про цензуру - Набоков знал, что бросает камень в болото с лягушками-морализаторами... Но ему пофигу их квакание. Увидеть пошлость и похабень в его книгах могут только те, у кого похабень в голове. То есть именно те, у кого остаточные подростковые фантазии моментом ставят читателя на место героев и (якобы) дают повод для вумных оценок.
Что за наплыв феменистической заразы, да ещё из группы бодипозитивщиц? Разжечь очередной поток нечистот в адрес фемок что ли нужно?
К слову. Мысль верная. Литературу таки нужно фильтровать. Как и в споре про Сорокина. Если в каждой второй книге будет подобная тема, при условии, что автор смакует описываемое изнасилование, то окно Овертона быстро откроется.
Удаление комментария
Вы действительно хотите удалить сообщение ?
Удалить ОтменаКомментарий будет удален безвозвратно.
Блокировка комментирования
Вы дейтсвительно хотите запретить возможность комментировать ?
Запретить Отмена