***

***

Жизнь ощутимо разваливается. Неотвратимо. Ещё вчера мерещились замечательные планы как всё устроить в приближающиеся годы, как настроить события под себя. Ну да, ну да. Схемы, сроки, дедлайны. И вот они летят в пропасть. Реальность рушится, трещит гнилой тканью. А за ней остаётся лишь ледяной убийственный вакуум, в котором нельзя даже дышать, который разрывает плоть на куски. Ничего.

Ещё недавно пульсировала надежда о нормально прожитой судьбе. Дороге честного человека. А теперь твои друзья — электронные единороги и легендарные кентавры, девианты и извращенцы, психопаты и ноулайферы, желатели странного и преобразователи пустоты, да и те существуют лишь в вымышленном пространстве слов, звуков и образов. Нереальны.

Вместо еды — пластиковая каша, пусть с витаминами и минералами (как на ней написано, ещё не факт, что дело обстоит так), но от безвкусия пищи совсем потерялся аппетит и к прожитым дням. Жизнь стала вот такой же серой полужидкой склизкой кашей. Вместо дома — капсульный гроб в десять квадратных метров, который, такое ощущение, уменьшается со временем, съёживается, и вот-вот можно будет двумя руками дотянуться до противоположных стен. Инкапсуляция. Это саркофаг, в который ты сам себя загнал. Однажды он тебя раздавит, спрессует в бульонный кубик.

Тело разваливается. Поизносилось, как старый механизм, поистёрлось. А на починку и имплантаты денег нет. Нервы, эта проводка тела — окислилась, перегружена. Нервы истощены и сдают. А какая радость бытия без здорового крепкого физического самоощущения? Если ты вечно болен и устал — ты и есть по сути Боль и Усталость. Шансы вырулить из экзистенциальной ямы тают, тают, тают, тают. Можно сказать, что их нет вовсе. Даже память стала подводить. Страшно. Забыть кто ты и что ты. А может наоборот? Лекарство от бессмысленной череды повторов? От съезжания по наклонной гладкой поверхности в леденящую пропасть. То, что рвёт стальную заводную цепь времени в часиках, которые как известно “тикают”, разбивает её на отдельные неплохие и нехорошие звенья — дни, часы. Не зря же люди нажираются до беспамятства, стараясь покончить с непрерывностью времени. Есть в этом что-то. Но не моё.

Каждый день ты просыпаешься и спрашиваешь себя: “Я знаю — что мне делать сегодня. Я не понимаю — зачем?” И каждый новый день всё труднее придумывать отговорки, лживые разноцветные россказни. Хватит! А когда засыпаешь — хочется больше не просыпаться. Потому что завтра надо будет придумывать новое “зачем”, а все версии и сюжеты уже закончились. Их больше нет. Даже самых глупых и сказочных, даже придуманных от балды. Остаётся сон — любимое беспамятство, забвение. Тебя нет в этом мире — нет и твоих проблем. Все знают дзен-буддизм — а это ведь по-японски. По-корейски же будет “сон-буддизм”. Сон-буддизм — вот моя религия, моё избавление от страданий, пробуждение в правильную сторону. А “бодрствовать” отвратительно. Я совсем не бодр и не свеж. От очередного бессодержательного дня тошнит. Невозможно в пятисотый раз смотреть серию ситкома, в убогих картонных декорациях одной и той же комнаты, и изображать не то что веселье, а малейший интерес. Хандра.

Какой тут интерес? Здесь уже выть надо бы. Распахнуть настежь хреново окно дома-термитника, где стенки и перекрытия такие тонкие, что слышно как сосед сверху отливает, а если кто-то скандалит — доносится уже через этаж. Окно, которое всё время закрыто, из-за того что днём и ночью за ним стоит ревущим водопадом гул машин на шоссе внизу. И выть на луну, когда она соизволит выкатиться на небо. Выть, не жалея голосовых связок, пока не вызовут полицию, пока не сломают дверь, не вытащат за ноги, за руки нестриженого отшельника из 393-й ячейки. А мерзкая старушенция-шизофреничка, что пачками пишет заявления на своих соседей, обвиняя их чёрти в чём, но которая, тем не менее, ещё тебя переживёт, поскольку придерживается более правильной жизненной стратегии в безумном мире зазеркалья, будет боязливо таращиться на извлекаемое брыкающееся заросшее чудовище и бубнеть: “Охохонюшки, а я вам говорила! Это они от сетевых наркотиков с ума сходят. Как раз вчера в передаче показывали такого же чудика…”

Можно было бы ещё самоубиться, но это же гнусно, противоестественно. Чудовищно больно, в конце концов. Вешаться? Травиться? Какая мерзость. Умирание. Животная составляющая будет сражаться и барахтаться, сопротивляться и хвататься за кромку жизни. Зверюга! Нет, для суицида у тебя слишком силён инстинкт самосохранения. Это для слабаков. Хоть и действительно сильная мера, высшая. Самый сильный шаг слабеньких духом людей, не могущих разобраться с собственной головой, но готовых решительно разобраться со всем миром. Не годится.

Оттого проблемы с памятью возможно нужно и поприветствовать. Они бы может и помогли мне справиться с грузным прошлым. Вот как эти апатики. Хоть кретин, зато не страдаешь. Смотришь себе то, что смотрел пятьсот раз, и как заново. Забыть свою жизнь, но остаться живым… Звучит норм. Но в любом случае это тоже распад личности: передвигающийся и говорящий случайные фразы баклажан, отлично-отлично. А вот надо бы саму личность поправить, без радикально-разрушительных мер. Пофиксить, перепрошить, проапдейтить. Но если я исправлю своё Я, то кто в итоге установится, а кто исчезнет? И вообще, может ли [душевно]больной сам себя вылечить в принципе? Сомнительно.

Снаружи льёт дождь. Глобальное потепление, которое раньше виделось легковерным дурачкам простым равномерным повышением температуры воздуха каждый год — на деле оказалось много сложнее, скорее неожиданным изменением климата. Который сильно увлажнился. И дожди теперь никогда не заканчиваются. Никогда. Вроде ещё не поздно, а совсем темно, как бывает зимой. Ух! Грянул гром, словно артиллерийский взрыв. Завыли сигнализации машин. Из окна пахнуло озоновой свежестью. Надо что-то придумывать.