Безумная обезьяна

Безумная обезьяна

Он говорит им, громко и отчётливо, чтобы каждый услышал:
 — Человек — по существу голая обезьяна. Наши ДНК почти ничем не отличаются, мы собраны одинаково. Они нам даже смешными кажутся, потому что они — это мы. Мы видим самих себя в других обстоятельствах. Мы видим себя, какими мы были миллионы лет. Но потом с той обезьяной что-то происходит. Она сходит с ума. Да-да. Люди — это сумасшедшие обезьяны. Вместо того чтобы круг за кругом повторять что было в прошлом, перерождаясь и умирая в миллионный раз, эта обезьяна начинает накапливать информацию. Она проникает в мир идей. Она сходит с ума, повторюсь. Ей просто сносит крышу. Она отлетела. Может случайно, то есть сбой какой, а может съела чего, вызывающего галлюцинации. Но она внезапно проникается странными чужеродными идеями.

— Обезьяна начинает говорить, передавать сигналы и образы. Она вылезает из комфортной природной среды, совершенно непонятно зачем, ведь так никто не делает. Она начинает рисовать, всё помечать символами, как животные помечают мочой территорию. Символами, которыми полна её разрывающаяся голова. Безумные обезьяны уже отлично вооружены и играют в командную игру, легко побеждают любых своих естественных врагов. Но им того мало. У них горячка. Их торчит. У них в голове выжжены клеймом символы, которые не оставляют им покоя. Речь теперь сама говорит голосами. Голоса в голове не дают уснуть ночами. Их теперь преследуют духи мёртвых и видения первых богов. Они гонят их вперёд. Куда вперёд? Туда! За горизонт!

— Обезьяны кучкуются, долго обсуждают, рисуют что-то палками на земле и затевают ужасное — сбежать из первозданного рая. Зачем? Нет ответа. Нужно бежать, бежать отсюда поскорей, так велят голоса в голове, оставить родной край, где жило и умирало несчётное число их предков. Обезьяны уже владеют первыми технологиями, они накопили множество знаний с помощью магических символьных знаков. Они строят затейливый сложный объект, который никогда ещё не видела эта планета, и нарекают его кораблём, залезают на него и отчаливают с воплями и гиканьем от континента природы. Они плывут. Прощайте зелёные джунгли! Прощай солнечная саванна! Мы плывём!

— Но в ходе путешествия постепенно обезьяны теряют свою первоначальную цель. Им кажется, что они плывут, потому что они всегда плыли. И приплывать ни в какой конечный пункт не нужно. Они даже забывают что такое берег, они слишком долго видят только море, волны и ни разу твёрдой земли. Суровая корабельная жизнь заставила всех выучиться железной дисциплине. А кто не был готов к дисциплине — отправился за борт кормить рыб. В общем, обезьяны уже совсем не дикие. Хотя и по-прежнему сумасшедшие, может быть даже ещё более одержимые. Одержимые холодным таким, упёртым сумасшествием вышколенного маньяка. Они уже дрессированные, они могут всё что угодно — лазить по мачтам, ставить паруса, ориентироваться по звёздам, драить палубу, ловить рыбу, они уже слаженный военный экипаж, а не аморфное стадо. Все знают что делать. Но в то же время и на разного рода сомнения, рефлексию у них не осталось места в голове. Они плывут, потому что плывут. Никаких сомнений, никаких вопросов. С них даже шерсть полиняла от невзгод, и теперь они почти голые обезьяны, с клочками волос на голове и в паху. И тогда они смастерили себе одежду.

— А на корабле произошло расслоение. Если внизу, в кубриках матросов жизнь суровая, то наверху, в офицерской кают-компании капитана и его ближайших заместителей жизнь очень даже замечательная и романтичная, если хорошенько вымуштровать экипаж. А капитаны кто плохо муштровал — тоже отправились кормить рыб из-за бунтов. Так что остались только крепкие капитаны, у которых всё хорошо. И лучшие запасы еды, лучшие вещи и одежда, привилегии достаются элите, а вся грязная работа низам. Внизу очень тяжело, но обезьяны давно привыкли к тяготам, кроме того они придумали много разных развлечений и лайфхаков, вроде игры в кости и вечерней стопки алкоголя, изготавливаемого из чернил гигантской каракатицы. Чтобы не ощущать усталости и депрессии. И всё идёт своим расписание. Вахты сменяют друг друга.

— Но однажды матрос на смотровой площадке наверху замечает нечто удивительное впереди. Это земля. Они всё же приплыли. Путешествию конец. Вернее, конец одного великого дела означает начало другого, пусть не морского теперь, а сухопутного. Но им придётся оставить корабль и заново организовывать жизнь. А капитану вовсе не хочется расставаться со своим статусом и властью в ограниченном организованном пространстве корабля. Чёрт его знает, как новый мир поменяет иерархию? Здесь он был капитаном, здесь корабль был основой его власти, а кем он будет там? И капитан категорически против того чтобы причаливать к берегу.

— И у матроса, видевшего землю и мечтающего сойти на неё, теперь три варианта. Первый — забыть про свою истинную цель и болтаться в море дальше всю жизнь, так и окончить дни на проклятой тухлой посудине, это путь слабаков. Второй — сбежать с корабля ночью на шлюпке, но так как он один, а главное преимущество умелых обезьян состоит в командной игре, и скорее всего он быстро умрёт и ничего не познает, это путь храбрецов-одиночек, но и глупцов, одновременно. И третий путь— либо словами, либо силой заставить капитана и команду поменять решение и сойти всем на берег, ради чего и начиналось плавание. Убедить, кого можно убедить. Заставить силой, на кого не действуют доводы. Это опасный, мятежный путь, революционный. Так вот. Этот матрос — это мы. Впереди Новая жизнь. И мы выбираем её, а не эскапизм одиночек и не чужие правила.

Он показывает им три пути. С людьми нужно работать. Всегда нужно объяснять, показывать альтернативы, а не тупо манипулировать и наказывать. У них так принято. Внимая голосу правды, перед ним стоят шеренги. Двести сорок человек. Мужчины и женщины. Все в стандартной униформе и со стрелковым оружием, но заметно разномастным — вооружение покупали у разных поставщиков. В большом ярко освещённом ангаре. Они видят будущее, которое обязательно должно стать настоящим. Так тому и быть.