Богомол

Богомол

— Я не люблю белое, — говорит Она и закидывает ногу на ногу. Ноги у Нее красивые: сильные, длинные, и сама она поджарая, как хищный зверь. Загорелая, кожа цвета оливкового масла. Фигура хорошо видна в коротком платье на лямках, с полупрозрачной вставкой спереди. Через сетку проглядывают темные небольшие соски, грудь аккуратная, точно под Павлову ладонь. Острые ключицы натягивают кожу.

Павел отпускает деревянную ручку штопора, смотрит на Нее. Вот те раз, зря косарь потратил. И что теперь? Открывать, не открывать?

Она вяло машет рукой, и он вкручивает штопор до упора. Дергает, пробка вылетает со звонким «чпок». Вино льется в граненые стаканы, кисло пахнет, Павел чувствует эту кислятину даже на расстоянии, аж челюсти сводит. Бокалов у Нее нет.

Зато у Нее есть черепа. Скалятся со стеллажа в углу — человеческие, с желтоватыми зубами. Хрень какая-то, а не украшение интерьера.

— А это что? — Павел указывает на чучело в углу. Сплошь мех, глаза и зубы — тоже хрень. На кой такая нужна? Лучше бы телек поставила и порнуху включила. Или свечи зажгла, что ли… Как обычно делают?

Она не отвечает. Следит за его рукой.

—  Начнем? — говорит меланхолично и отставляет нетронутый бокал. Она точно не любит белое. — Ты готов познать высшее наслаждение?

Ясен пень, готов, иначе чего ради он перся на другой конец Москвы?

Она помогает ему раздеться, опускается на колени, расстегивает штаны. В квартире холодно, настоящая морозилка, по телу бегут мурашки. Павел ежится. Вздрагивает, когда его целуют в живот. Поцелуй тоже холодный.

— Мне продолжать? — спрашивает Она.

Павел сглатывает.

— Да, — хрипит. В горло словно наждака натолкали.

Он ложится на кровать, на спину, как велит Она. У желтоватой пыльной люстры сидит богомол. Смотрит на Павла фасетчатыми глазами, кажется, вот-вот сорвется и полетит прямо в рот.

Павел жмурится.

Павел косится на Нее.

Ее глаза поблескивают, как ночная вода. Губы тоже влажно блестят, и Павел трогает их. Они холодные и липкие, как дохлая рыба. Она облизывает его пальцы, втягивает их в рот. Острые зубки скользят по коже.

Что-то стрекочет. Павел прислушивается, стрекот пропадает.

Она выпускает пальцы изо рта. Тонкая нить слюны тянется от ее губ.

Это возбуждает.

— Мне продолжать? — Шепот едва уловимый, как дымка утреннего тумана. Как перо сигаретного дыма, оставшееся за проституткой.

— Да, — выдыхает Павел.

Она идет язычком ниже. Влажный мазок — и прикусывает кожу.

Еще ниже.

Стрекот. Павел поворачивает голову, смотрит на богомола.

Минуя бедра, Она спускается к колену. Как странно, надо же. Впервые с ним такое, Она фетишистка, что ли? Нет, он, конечно, не против, но и не фанат этого дела, если честно. Вообще не возбуждает, когда ноги лижут.

— Аххаха, ну ты что? — Павел ежится. Ему немного щекотно, а Она не отвечает. Вбирает в рот большой палец ноги и сосет.

Точно фетишистка.

Павел смотрит в Ее фасетчатые глаза… Нет, не фасетчатые, просто свет так падает.

Павел смотрит в потолок. Тот приобретает мягкость пуха, проседает и покачивается, как матрас на волнах. На море так было, да? Матрас покачивается на волнах, а ты лежишь, спустив руки в прохладную воду, упершись щекой в мокрую резину. А лопатки дымятся под солнцем, и чайки орут где-то вдалеке, и цикады стрекочут в тени кипарисов…

Павел смотрит на богомола…

Тело пронзает сладость. Кайф, как от первого секса, как от первой поездки за рулем.

Она сосет палец.

Так приятно, черт, да просто охренительно! Ногу легонько пощипывает. Она урчит от удовольствия. Павел стонет.

Он в раю. Да, в раю.

— Давай выше, — хрипит он. Скорей бы в рот взяла, чего тянет? Желание щекочет цепкими лапками, подстегивает, подбрасывает…

Шшшш, говорит Она. Что-то тихо стрекочет.

Шшшш.

Терпеть нет сил, но и трепыхаться особо не хочется. Павел поднимает голову — она как чугунная, мутная, полная — и смотрит на Нее.

Она дожевывает мизинец. Ее лицо алое, влажное, в руке скомкана салфетка.

Что-то гудит за окном. Она поворачивает голову на сто восемьдесят, всматривается в уличную тьму. Затем поворачивает голову обратно — щелк, щелк. Вытирает уголки губ. На подбородке кровь осталась, много крови, тягуче капает слюна с алыми прожилками, и Павлу хочется указать на нее. Надо вытереть.

Шшшш. Тихо.

Стрекот.

— Мне продолжать? — Она улыбается. Зубы большие и желтые, совсем не сексуальные, но Павлу все равно.

— Да, — выдыхает он.