Боль, с которой я живу

1

От автора:

Дорогие читатели, это предыстория Марины и ее подруги Наташи из книги "Мой зверь безжалостный и нежный".

В ней мы узнаем, что с ними произошло два года назад, какую тайну девушки от всех скрывают и почему они, лучшие подруги с детства, прекратили всякое общение друг с другом.

В связи с возрастным цензом не имею возможности поместить эту историю в книгу, но роль она сыграет и не раз.

Внимание! В тексте есть жестокая сцена.

История небольшая, выложу ее за 3 или 4 дня

_____________________________

Глава 1.

1.

– Марина! – не своим голосом крикнула с порога мама, небрежно бросив сумку в прихожей.

Я сразу поняла – случилось что-то плохое. Очень плохое. Это ощущение беды почти осязаемо клубилось в воздухе, заставляя сжиматься сердце в безотчётном холодном страхе.

– Я только что узнала… Наташа Тарасова… Она пыталась… – Мама была в таком ужасе, что не смогла даже договорить вслух страшные слова. Зажала рот рукой.

– Она жива? – выскочила я ей навстречу из своей комнаты.

– На скорой её увезли. Без сознания… Ваня Стоянов её нашёл. Пришёл, говорит, к ним, стучал-стучал, никто не открывает. Слава богу, додумался дом обойти, в окно заглянуть. А она там на полу на кухне лежит. И таблетки рассыпаны. Выломал дверь, врача вызвал. Повезло, а то бы… Но как же так, Марина? Почему она так поступила?

Я окаменела. Наташка… моя лучшая подруга…

Однако самое страшное, что эта новость не была для меня настолько неожиданной, какой должна бы стать. А на задворках сознания даже всплыла циничная мысль: вполне закономерный исход после всего…

Нет-нет, тряхнула я головой, Наташка не должна была так поступать! Только не она. Это можно было вытерпеть. Я же вытерпела…

– Марина, почему она так? – допытывалась мама вне себя от потрясения. И тут же принялась накапывать себе корвалол. Слишком мама у меня впечатлительная, да и сердце у неё больное. Хотя как тут не разнервничаться – Наташку она знает с раннего детства.

– Что случилось с ней, Марина? Ты же должна знать? Что у неё произошло? Не могла же она ни с того ни с сего такое сделать.

Я, бледная и перепуганная, бормотала невнятно: не знаю, ничего не знаю…

Навестить Наташку в больнице разрешили только спустя два дня. Лежала она в токсикологии, и её мать рассказывала всем, что Наташка просто отравилась, съела что-то не то. Но маленькие городишки тем и плохи, что там ничего не скроешь.

– Все уже знают? – глухо спросила меня Наташка, когда её мать наконец вышла из палаты, оставив нас ненадолго вдвоём.

Я кивнула, глядя с горечью на её осунувшееся посеревшее лицо. Это я виновата в том, что с ней случилось. И я бы полжизни отдала, чтобы хоть как-то искупить вину. Но есть вещи, которые исправить невозможно…

– Прости… – всё же прошептала я в тысячный раз. Она лишь закрыла глаза.

Мне хотелось коснуться её руки, сказать что-то простое и тёплое, как бывало раньше, но я чувствовала, что Наташке это будет неприятно.

– Может, – осторожно прошептала я, – мы зря… молчим про то, что случилось? Может, лучше сказать твоим? Они поймут…

– Не смей, – прошептала Наташка, глядя на меня остро, даже зло. – Если ты хоть кому-нибудь скажешь… если хоть кто-нибудь узнает, я это сделаю снова. Клянусь. Только в следующий раз пойду до конца.

Я видела – это были не пустые угрозы. Такая страшная решимость горела в её воспалённых глазах, что я ни на секунду не усомнилась – так она и поступит. И если уж быть до конца честной, то в тот момент я малодушно обрадовалась – ведь тоже до тошноты боялась, что мерзкая правда о нас с ней как-нибудь всплывёт.

Когда в палату вернулась её мать, Наташка снова выглядела вялой, потухшей, почти неживой.