Анна на шаг отступила, чуть не отпрыгнула, взглядом по потемкам прошлась, высматривая, что бы выхватить. Как назло ни тяжелого, ни острого в доме бабки не было.
Дверца в полу чуть скрипнула.
Пальцы белые, тонкие оттуда высунулись, в доски впились, подрагивая. Указательный, на левой руке, - в двух местах перебинтованный, с ватками кровью пропитанными, бурыми.
А следом лицо показалось, выглянуло: волосы черные, в чернилах выпачканные, прядями длинными на кожу белую падали, а глаза голубые двумя бельмами на Анну уставились.
- Мария? Мария, так ведь? - голосом дрогнувшим Анна спросила.
Та в ответ только волком уставилась.
С опаской, медленно, из подвала выбралась, сорочкой белой за доски цепляясь, в паре мест затяжки оставляя. Молчала угрюмо, но губы подрагивали, будто шептали беззвучно что-то одной только ей понятное.
В полный рост встала и замерла; глазами пустыми, безумными по Анне зашарила.
- Мария?..
- Возьми…
- Что? - переспросила Анна растерянно.
- Возьми меня с собой...
В глазах голубых и слезы наметились, но голос не дрогнул - звучал уверенно, требовательно. Мария худая была, тоньше некуда, ножки-палочки, ручки-палочки, шея как у птенца новорожденного, как на ногах стояла и то неведомо. Неведомо, на шаг на встречу спокойный, четкий, как по военным правилам, сделала.
- В город? Ты хочешь уехать? Тебя здесь держат?
Мария еще один шаг сделала - теперь перед Анной, нос к носу замерла, дыханием теплым по коже прошлась, прошептала: “к Игорю”...
- Прости, но я не знаю никакого...
Ответа Мария уже и не слушала. Как сомнамбула прочь из дома направилась, все также каждый шаг босыми пятками по полу отстукивая. Шторку откинула и на улицу вышла, но ее силуэт еще долго через красную ткань просвечивался, будто навек в дом бабки впечатался.
Анна уселась на пол обессиленно, глаза закрывая, зажмуриваясь, что есть силы - чтоб не видеть ни дома старого, ни села проклятого с жителями странными. Хотелось убраться подальше, еще дальше - в квартиру родную, городским смогом пропитанную. Чтоб ни вина отравленного, ни видений, ни призраков; чтоб ни рожениц, ни волков больше не слышать, не видеть, чтоб слух их крики не царапали, душу не разрывали, не мучили.
В комочек, маленький, сжаться хотелось, коленки обнять и уткнуться в них носом, как в детстве - далеком, безоблачном, когда бабка еще от инсульта не сбрендила, не кричала про плесень, проклятия, а нормальной была - пирогами баловала, про свадьбу спрашивала. Свадьбу, что должна была быть, с датой назначенной, но не сложилась, в одно мгновение рухнула.
Плакать хотелось, но вместо этого Анна встала, зубы сцепила и к рюкзаку направилась. Покопалась, порылась в кармашках, фонарик выуживая, заодно и кроссовки кое-как, с трудом натянула, окончательно кожу содрав, кровоточащую, но боли уже и не чувствуя.
Обратно в дом вернулась, теперь дорогу себе подсвечивая. Только мигал тот предательски, как к ударам сердца подстраиваясь: тудух - потух - тудух - потух, а сердце у Анна быстро погрюкивало.
К ступенькам подошла, осторожно ногу поставила, воздух пыльный, тяжелый носом втягивая, кружочком света по стенам зашарила. Но ничего кроме паутины и плесени.
- Есть кто?
Непонятно зачем, но боязно, в пустоту крикнула. Тишина - похоже, только Мария внизу и пряталась, может, отчего-то скрываясь, а может в одной лишь ей ведомом поиске.
Шаг за шагом Анна вниз спускалась, ноги на ступеньки узкие боком ставя, сколы в бетоне высматривая. Девятнадцать ступенек насчитано было, последняя - почти полностью, в крошку, разбитая.
Внизу оказалась коробка бетонная, узкая, со стенами голыми, ничем не украшенными, только царапины, выбоины, а еще - в углу, правом, в мигающем свете фонарика, люлька широкая, длинная, из веточек сделанная, валялась, лежала, на бок заваленная. Ветки уж ссохлись, потрескались, а матрас, что внутри, сгнил почти полностью. Где не сгнил, там мыши его понадкусывали, пух наружу вытащили.
На полу же бетонном, рядом с люлькой, папка старая, потрепанная лежала, нитками пушистыми, перевязанная.
Анна присела на корточки, одним движением, узел растянула и на бумаги глянула - желтые, тонкие, мелкой, с наклоном, вязью букв исписанные. Не как ручкой исписанные, а чернилами, в паре мест стертыми, смазанными. На одном листке сверху было написано:
“...поко́итсѧ тѣ́ло раба бж̃їѧ Вла́да. ѿ ро́дȣ… бѣ́хȣ 1 дьнь. О... господь молите.
поко́итсѧ тѣ́ло раба бж̃їѧ Свѧтослава… бѣ́хȣ 1 дьнь...
поко́итсѧ тѣ́ло раба бж̃їѧ Борислава… бѣ́хȣ 1 нєдѣлꙗ.
Быти сьдє грѣбиште у кова́льницы. ...покры́ти доуши…”.
#2037 в Мистика/Ужасы
#927 в Паранормальное
#3194 в Детективы
#1208 в Магический детектив
Отредактировано: 23.05.2017