Демоны Анны. Книга первая

ГЛАВА 1. АННА-АГНИЯ ДОНАВАН

ПРОЛОГ

Говоря честно, я никогда ни во что не верила. Еще с детства я научилась ставить под вопрос то, что говорили взрослые и проверять все самостоятельно. Наверное, поэтому заработала за девятнадцать лет своей жизни разнообразнейшими способами восемь шрамов, два перелома и катастрофическую неуверенность в счастливом «завтра». Где-то в пять лет я разочаровалась в Санта Клаусе, в зубную фею перестала верить с выпадением первого зуба, хотя мои родители старались сделать все по правилам. Будучи во втором классе, чтобы не расстраивать маму, которая любила Рождество, я даже научилась подыгрывать ей и делала вид, что с нетерпением жду прихода волшебного старика. Подрастая, я так же не нашла волшебного мужика на небе и с того момента всегда предпочитала отмалчиваться при вопросах набожной тетушки и окружающих о церкви.

Но однажды в моей жизни кое-что изменилось. История, которую я расскажу, может показаться невероятной, но... Хотя обо всем по порядку.

ГЛАВА 1. АННА-АГНИЯ ДОНАВАН

Мое полное имя Анна-Агния Донаван. Родителям показалось забавным назвать меня в честь обеих бабушек одновременно, и они с гордостью все детство представляли меня полным именем перед всеми своими (и моими, к сожалению) знакомыми, чем подвергали потоку шуток и прозвищ от сверстников. Может, именно из-за издевок и прозвищ типа «А-а Донаван» я и не оценила радужной задумки родителей. Так или иначе, но это длинное странное имя я никогда не любила, потому еще с детства представлялась просто — Анна, а когда мы переехали из России в США, на иностранный манер — Энн. Пожалуй, в Америке из всех знакомых и друзей мое полное имя знали всего несколько человек — родители, бабушка, тетя Бетти, жившая далеко в Грэнвилле, и подруга детства, моя дорогая Элен.

С Элен мы познакомились в школе, сразу после моего переезда из Москвы на восток штата Монтана. Маме и папе тогда предложили очень выгодный контракт с крупной адвокатской конторой, и мне ничего не оставалось, как повиноваться. Мне тогда было одиннадцать, и переезд в другую страну я переживала очень тяжело, не говоря уже о общеобразовательной школе в две с половиной тысячи человек, в которую попала из небольшой элитной московской гимназии. Тогда я плохо знала язык и потому медлила с ответом, а потом от волнения заикалась и путалась еще больше, из-за чего многие сверстники довольно долгое время искренно считали меня умственно отсталой. Стоит упомянуть и о прыщах, которые густо усыпали мое лицо как раз в том возрасте, отбивая все шансы влиться в общество и успешно социализироваться в новой школе. Не удивительно, что со мной никто особенно не спешил общаться — странная прыщавая заика из России, по мнению одноклассников — из какой-то дикой глуши, где никто не знает даже про холодильник, а никак не из красивого современного города.

Но мне повезло — по соседству жила Элен, красивая и бойкая девчушка, которая была президентом шахматного клуба и пользовалась популярностью в школе. Она меня заметила, хоть была старше на три года, первая заговорила со мной, и вскоре мы стали лучшими подругами. После знакомства с Элен жизнь пошла на лад, и со временем я привыкла к новой стране.

В то время моя семья жила в небольшом уютном домике на окраине Стокворда — города с почти пятидесятитысячным населением. Этот этап жизни я считаю одним из самых лучших — счастливый брак родителей, безоблачное будущее и верная подруга рядом.

Мне кажется, на момент знакомства с Элен мне было около двенадцати. Нашу дружбу не разбило ни время, ни жизненные трудности, навалившиеся на нас обеих.

Сейчас мне девятнадцать, и вот уже пять лет я живу без родителей. Они развелись и абсолютно не общаются друг с другом. Красивая история любви, начавшаяся с того, что смелый русский парень заступился ценой сломанной челюсти за девушку в американском баре, закончилась полным крахом с жуткими скандалами и обоюдной ненавистью.

  Тетя Бетти, мамина двоюродная сестра, всегда говорила ей, что они с «этим русским» — а именно так она называла моего отца — не пара. Потому, когда почти пятнадцатилетний брак родителей с треском рухнул, мне казалось, что тетя была единственным человеком, который тихо радовался. Ведь теперь она с чистой совестью могла повторять свое прорицание и добавлять: «Я тебе всегда это говорила».

Скорее всего, она и впрямь оказалась права. Мать и отец — очень разные люди, и с годами это становилось все заметнее. Мать хотела большую семью, а отец вложил все силы в карьеру, разногласия росли с каждым днем, и в конце концов дело дошло до измен.

После развода родители не очень-то хотели заботиться обо мне, оба были в депрессии, а вскоре их поглотили новые романы. Да и я не горела желанием жить с кем-нибудь из них. Отец был слишком угрюм и строг, а мать наоборот — постоянно сюсюкала и забывала, что мне уже не пять лет. Потому моим опекуном по взаимному согласию назначили тетю Бетти, которая и стала жить со мной в старом родительском доме. Ей приходилось постоянно мотаться из Стокворда в родной Грэнвилль, чтобы ухаживать за своим садом, пятью кошками и цветами, но с обязанностями опекуна она справлялась вполне сносно.

Тетя Бетти была пухлой старой девой строгих правил, с немодной прической и кучей странностей. Не имея собственных детей, она с радостью обрушила на меня нерастраченный материнский инстинкт. В основном ее забота заключалась в тщательном контроле. Она следила за моей учебой, хобби, питанием, свободным временем, зубами и прической. Парни из-за строгого комендантского надзора тети не задерживались у меня больше месяца, хотя и считали симпатичной.