Джинн

Девушка отчаянно рвалась вверх, туда, к мерцающему свету над головой.

Паника, легкие, горящие огнем, шум крови в ушах, сил для борьбы уже нет, в глазах темнеет… Рывок – и жадно, с хрипом вдыхать, вдыхать воздух пополам с водой, откашливаться – дышать. Но груз на ногах тянет ко дну… Из последних сил грести, с каждым движением уходя под воду и боясь больше не всплыть.

Мель… Оттолкнуться от дна – и к берегу. Не найти в себе сил, чтобы выбраться из воды полностью, прокашляться, перевернуться на спину и сквозь хрип и слезы дышать. Дышать. До тех пор, пока не уйдут красные круги перед глазами, пока в ушах не перестанет звенеть, а горло не прекратит судорожно свиристеть при каждом вдохе.

Наконец, девушка нашла в себе силы сесть. Её колотило, и дыхание все еще было драным и шумным. Рыдая и размазывая слезы по распухшим щекам, непослушными руками она пыталась содрать с ног веревки. Дергала, пиналась, рвала… Наконец, одним резким движением отшвырнула чуть не ставший смертельным груз и на карачках выползла на берег, упала ничком в тени от пирса, беззаботный прыжок с которого мог стать последним в её жизни. Чертовы веревки, откуда они взялись?!

Тут над головой раздался голос:

– Чего ты хочешь?

Она дернулась, чуть перевернулась и затравленно посмотрела через плечо. Между ней и линией прибоя стоял сморщенный старичок в странных одеждах, полностью обвешанный чем-то блестящим, какой-то желчный, сгорбленный.

– Чего ты хочешь? – вновь проговорил он своим скрипучим голоском.

– Уйди! Мне ничего не надо! – девушка испуганно сжалась в комок.

–Я могу дать тебе все, что ты пожелаешь: власть, деньги, величайшие знания, красоту, вечную молодость, бессмертие! Я могу сделать тебя для Него самой неотразимой, да кто угодно, хоть весь мир падет к твоим ногам … Три желания. Три любых твоих желания!

Девушка дернулась, начала лепетать что-то протестующее, но тут старичок щелкнул пальцами… Она охнула, перевернулась на спину, одеревенела, и в её расширенных от удивления глазах промелькнули разом миллионы картин.

Наконец, расслабившись, смогла сесть, уткнулась лицом в руки. И безразлично-утвердительно сказала: «Джинн».

– Чего ты хочешь?

Она отняла лицо от рук и посмотрела пустым взглядом сначала на старичка, а затем на лежащие в воде на мели веревки, в которых запуталась какая-то ржавая посудина.

– Так чего? Говори!

– Я… – она осеклась, как будто потерялась, взгляд её словно обратился внутрь неё самой. С минуту девушка сидела тихо, неподвижно, а глаза были темные и непроницаемы. Джинн терпеливо ждал, и за секунду до того, как она ответила, лицо его вдруг изменилось - в нем было одно лишь неверие.

– Спасибо, мне ничего не нужно. Все, что нужно для счастья, у меня уже есть. Простите…

Сказала она это, глядя ему в глаза с робкой улыбкой, но голос была уверенность. А он судорожно схватился за грудь, пошатнулся и осел на землю.

Девушка с трудом приподнялась и подалась к нему:

-Что, что с вами? Что случилось?

Старичок лежал на земле, цепляясь за одежду на груди, хватал ртом воздух. Когда лицо девушки зависло над ним, из его глаз покатились слезы. И это были слезы освобождения. Чудовищная… свобода в груди, раздирала его на кусочки. Груз тысячелетий, груз похоти, сумасшествия, вожделения, власти, денег, влияния, миллиарды и миллиарды «хочу!», «дай!», – все это в один миг оборвалось, оставив в нем чудовищную боль счастья освобождения. Оставляя в нем одну живую душу…

Он подался вперед и крепко-крепко, но как хрупчайшую ценность обнял девушку. Она вначале испуганно дрогнула… обняла в ответ, уткнулась в плечо и зарыдала от пережитого ужаса, от раздирающего тело напряжения. А старик рыдал от счастья. Рыдал, приговаривал и успокаивающе гладил её по спине… и весь он словно просветлел, распрямился и, кажется, даже немного помолодел.

– У меня в сумке… там, вкусные кексы и чай, – шмыгнув, ладошкой стирая с щек слезы и с устало-нервным смешком проговорила она. – Будете?