Его поцеловала смерть

Пролог

Настоящее

Шаг. Осторожный, медленный. Она всегда возвращалась сюда — к стеклянному гробу, о котором никто не знал. Острые шипы стебля белой розы впивались в ладони, роняя капельки крови на снег. Ещё один шаг и тяжёлый взгляд, полный боли и сожалений о прошлом. Под ногой вдруг хрустнули заледеневшие стебли — за сотни лет ими была устлана дорожка к нему.

Подойдя ближе, Морана замерла. В центре просторной усыпальницы, стены которой отливали аквамариновым отблеском, стоял высокий стеклянный гроб, покрытый инистым узором. В углублении на покрывале, расшитом сложным узором из серебряных нитей, лежала ледяная статуя — единственное, что от него осталось. Тело рассыпалось пеплом прямо на руках богини века назад, а душа... Только лишь её крупицы Пряха судеб сберегла и навечно заточила в статуе, не позволяя и ей обратиться в прах.

Морана нежно и бережно прикоснулась к хладному лицу, задерживая руку у морозной щеки.

— Здравствуй, Ратмир, — уголки губ богини чуть тронула улыбка. — Год минул, солнце завершило круг, а в Нави по-прежнему тихо и мертво. Знаешь, с той поры, как Кирилл нарушил клятву прошло пять лет, а я всё ещё вижу отголоски произошедшего в нитях. Они искрятся, будто вспоминая нарушенный ход событий, даря мне столько мыслей, что терзают и терзают. Но всё будет хорошо — я контролирую.

Морана осторожно убрала со статуи прошлогодний, покрытый инеем цветок, и вложила в скрещённые на груди руки свежий бутон. Ледяная фигура точно отображала высокий рост, крепкие плечи и хранила отпечаток мрачной красоты. В памяти богини обсидиановые глаза Ратмира до сих пор сверкали стальным блеском, а тёмные волосы ласкал ветер. Она помнила перезвон его медового смеха, лёгкую поступь и быстрые, расчётливые движения. Моране он напоминал хищника: не тронет, пока не переступишь черту; безжалостный к тем, кто обидел, и бесконечно добрый, верный тем, кого любил.

— Зима закончилась, Ратмир, — Морана аккуратно накрыла ладонью его руки. — Леля уже вступила в права и носится ручьём, убирая снега и даря надежду. Забавно, и только. Мир преображается, просыпается, а здесь мрачно и сыро. Но иного и нельзя ожидать от царства мёртвых.

Она грустно улыбнулась, чуть поглаживая ледяные руки. Синие глаза наполнились слезами: ей не престало плакать, навещать мёртвых и любить, но здесь Морана могла быть собой. Она не скрывала ни мыслей, ни чувств, отдаваясь воспоминаниям и обнажая истинное нутро — бесконечно одинокой женщины, олицетворяющей смерть и круговорот жизни.

Гробница стояла в дальнем крае сада ледяных фигур, дорогу куда знала только Пряха судеб. Много лет тому назад она собственноручно возвела её и наложила чары, пряча от воронов и Высших сил своё сердце. Богам нельзя влюбляться, однако судьба решила иначе — Морана любила, искреннее и всецело, вопреки предначертанному, вопреки своей сути. Она никогда не видела свою нить жизни, не знала её ни начала, ни конца, но в одном была уверена точно — встреча с Ратмиром являлась благословением небес, цена которому оказалась слишком высока.

— Каждый раз, видя наступление весны, я вспоминаю тебя, — произнесла Морана. — Твою улыбку, смех и безграничную веру, что битвы можно будет избежать, а людей спасти. То, как ты отчаянно боролся… Не забуду никогда. Мне жаль, что судьба била тебя стужей и голодом, мор заполз в каждый дом твоих людей, а после пришла битва... — Смахнув слёзы, она прижалась лбом к его и тихо прошептала: — Прости, что не спасла тебя. Прости, что не боролась до конца.

Рыдания сотрясли грудь богини, слёзы потекли по острым скулам. Тоска сжимала ей грудь, хотелось крушить и ломать всё вокруг, бежать прочь от долга, лишь бы только не вспоминать снежной пурги, забравшей тысячи жизней, и серп, что грузом предначертания тащил в пучину обязанностей. Она — древнее божество зимы, воплощение смерти и пряха судеб, хранительница Нави и та, что дарит шанс на перерождение. Законы определяли её поступки, тысячелетия диктовали поведение, стирая человеческие облик и чувства в прах. Но сердце помнило и до сих пор просило иного.

— Я никогда не забуду тебя и не перестану любить, сколько бы лет не прошло, — прошептала Морана, оставляя морозный поцелуй на сомкнутых губах. — Ты подарил мне свободу, счастье, а в ответ я убила тебя. Прости. Верю, ты слышишь и, наверное, ненавидишь меня — пускай, заслужила. Но ты должен знать, что я никогда не отказывалась от тебя и всё ещё верна своей клятве: вернуть твою душу. И теперь появился шанс.

Его душа не воплотилась ни в Нави, ни в Яви, ни в Прави. Канула в небытие, будто мир никогда не знал Ратмира — храброго полководца и наместника городища Белсвята. В назидание Моране Высшие силы развеяли его душу в тысячи осколков, собрать которые было невероятно сложно и долго. В том, что боги-заступники так поступили, Пряха судеб винила только себя: надо было остановиться, придумать план спасения, а не нырять в омут с головой. А Ратмир ни в чём не был виноват, это она бросила всем вызов, отказываясь принимать предначертанное, пускай даже на несколько мгновений.

— Я никогда не сдавалась, хоть все думали иначе, — в голосе богини промелькнула сталь.

Когда Ратмира не стало, Моране удалось сохранить лишь немногое: меч, гребень и шкатулку, в которой хранилось кольцо его отца. Она сберегла эти осколки прошлого и, создав ледяную статую, поместила их туда.

С его смерти минули тысячи лет: города изуродовали землю, миллиарды шагов унесли частички последних дней Ратмира, но шанс был: глубоко в памяти земли, корней деревьев и рек хранились призрачные образы. Их Хозяйка Зимы кропотливо выискивала и собирала, помещая раз за разом в ледяную фигуру. Пряха судеб ходила по Яви, всматривалась в нити, читала трактаты и пыталась отыскать древний воскрешающий ритуал, но долгие годы её преследовала неудача. Злость бессилия прожигала нутро, пурга и бураны бушевали в Нави, но никто не вмешивался, полагая, что скоро Морана успокоится, смирится и вычеркнет Ратмира из памяти. Однако она не думала забывать.