Еще Один День

Еще Один День

Он проснулся от резкой боли в груди. Будто могучий истукан сжал Его сердце сильными и безжалостными руками. Дыхание перехватило. Сама мысль о том, чтобы дышать уже приносила боль. Последнее, что Он запомнил перед тем, как потерять сознание, были электронные часы, показывающие ровно полночь. Четыре нуля оставались равнодушными к его боли, и Он отправился к Свету…

… Через час сознание вернулось. Боль исчезла, но спать уже не хотелось. Он осторожно перебрался через спящую жену, которая слегка вздрогнула от прикосновения, и тут же расслабилась, повернувшись и обняв опустевшую подушку. Он наклонился, чмокнул ее в щеку и накрыл одеялом. Затем направился на кухню, где и провел оставшееся до утра время, уничтожая одну за другой сигареты, но, не чувствуя вкуса. Он думал.

Когда за окном забрезжила заря, Он приготовил легкий завтрак и сварил кофе. Все это Он поставил на разнос и вместе со звонком будильника внес в спальню. Разбуженная жена встревожено спросила Его, что произошло? Он ответил, что ничего не случилось, просто Он любит ее. Уходя на работу, Он поцеловал спящую дочку.

Как обычно в утренние часы автобус был битком набит еще не проснувшимися, но раздраженными людьми. Рядом с Ним Мужчина лет сорока, которому только что кто-то отдавил ногу, послал подальше этого кого-то, продолжал ругать правительство, страну и демократов. Он коснулся плеча Мужчины и предложил ему свое более удобное место возле окна. Мужчина пробился сквозь тела негодующих пассажиров и схватился за поручень возле окошка, продолжая бубнить, он обживал новое место. Постепенно ругань утихла. Когда Он выходил из автобуса, то поймал взгляд этого Мужчины и прочитал в его глазах растерянную благодарность. В автобусе, несмотря на то, что большая часть пассажиров уже вышла, до сих пор было тесно. Будто злоба раздула их, заполнив избыток транспорта. Лишь около окошка, где стоял Мужчина лет сорока, стало посвободней.

На работе Он вспомнил, что один из Его подчиненных уже два месяца не может подготовить отчет. Не так давно Подчиненный получил от него приличный нагоняй. Он спустился на этаж ниже. По пути подумал, что почему-то в Его стране так повелось, что руководство стремилось обустроиться повыше. Причем, чем выше начальство, тем выше этаж, где оно размещалось. Видимо, так и устроена служебная лестница. Когда Он вошел в маленький кабинетик, Подчиненный крапел над отчетом. При виде Его, он стал ниже ростом, а глаза начали искать запасной выход. Подчиненный боялся Его, понял Он. Ни Его лично, он боялся любого начальства, которое могло лишить его заработка и выставить на биржу труда. Он взял стул и сел рядом с компьютером. Спросил в чем проблема при составлении отчета. Подчиненный сначала робко, а затем более уверенно стал объяснять. Оказалось, что проблема пустячная, но Подчиненному не хватало опыта, чтобы понять ее суть. Они просидели вместе два часа, пока Он не увидел, что отчет вскоре будет готов. За это время Он узнал, что подчиненного зовут Михаилом. Что у него есть трехлетний сын, больная мать, и что в свободное от работы время он любит читать классику, петь под гитару и слушать джаз, особенно Луи Армстронга.

В обеденный перерыв Он, как и все Его сослуживцы, отправился в кафе напротив. Женщина за кассой, явно не успевая обслуживать клиентов в час пик, бросила Ему сдачу в пластмассовую тарелку. При этом металлический рубль отскочил от поверхности и покатился по полу. В тарелке также недоставало пятидесятика, видимо, оставленного Кассиршей себе «на чай». Он сгреб сдачу, улыбнулся в ответ на гневный взор и посочувствовал ей, что неделя у нее выдалась тяжелой. «Не твое собачье дело» так и не слетело с губ Кассирши, расслышавшей и увидевшей неподдельное сопереживание. Вместо грубых слов она попросила извинения, смущаясь и стесняясь при этом, так как раньше никогда этого не делала.

После работы домой Он отправился пешком. Смотрел на облака и сине-красное от заката небо, слушал птиц и наслаждался вкусом свежего вечернего воздуха. По пути домой Он заглянул в ларек и купил супруге букет цветов.

Цветы, словно они оказались волшебными, сняли усталость и тупое равнодушие с лица Его жены. Он вновь увидел в ней девятнадцатилетнюю девочку, в которую влюбился до беспамятства. В свое время. Теперь они прожили вместе пятнадцать лет и былой пожар чувств постепенно превратился в чуть тлеющие угли. Нельзя сказать, что Он перестал любить супругу, знал об этом где-то в глубине своей души. В этот вечер Он снова перестал ощущать неловкость, называя жену «любимая», «единственная», «ненаглядная». И опять читал в ее глазах, поведении, прикосновениях ответную любовь.

Остаток дня Он провел с дочерью. Помог ей сделать уроки, а затем читал сказки. Дочь, свернувшись калачиком, устроилась рядом с Ним на полу, положив голову к Нему на колени. Он гладил эту белокурую головку и поймал себя на том, что Его маленькая дочурка стала почти взрослой. Ей исполнилось уже десять лет. Он, конечно же, знал ее возраст, но только в этот миг Он заметил, что она стала почти взрослой.

Позже Он уложил ее спать. На прощание дочка поцеловала отца в щеку и сказала, что очень любит Его. Это же самое, только более нежное, Он услышал и от своей жены еще горячей от недавней близости, нежно обнявшей Его за плечи и уютно устроившейся на Его груди. Вскоре она спала. Электронные часы показывали полночь. А Он плакал, плакал от счастья. Плакал до тех пор, пока снова не увидел Свет, манящий и зовущий Его к себе…

… Он плавно плыл по этому Свету. Рядом с Ним двигался Ангел – хранитель, который подарил ему еще один день жизни. Ангел улыбался, радуясь тому, что сделал такой подарок. Он улыбался Ангелу в ответ. А еще Он думал, что этот день был самым лучшим в Его жизни. И жалел, что этот день был единственным, хотя их могло быть много…