Это

Это

Парни говорили, что Это живет в заброшенном бункере на территории медицинского института. Якобы видели, как в полнолуние оттуда выходит некто, напоминающий человека. Луна отбрасывает бело-серебристую тень на решетки забора, когда это бесшумно двигается вперёд, поглощая темные полосы и прячась от светлых. И стрекот, как от гремучки, эхом по стенам, и гудение, как от шмеля, и вой, от которого кровь стынет в жилах.

Говорят, Это выходит, чтобы влезать в открытые окна. Мол, вчера на Высоковольтной нашли в квартире бабушку и внучку задушенными до смерти и обескровленными. Мединститут оттуда в двух шагах. 

В газете написали, что соседи слышали стрекот и вой той ночью... что, скорее всего, так воет ветер в старых деревянных рамах. Но я-то знаю... да и все теперь знают, городок-то у нас небольшой, бабы языкастые...

Я не храбрый, нет. И не герой, куда там! Но когда сеструха моя мракобесием увлеклась, вытаскивать её голую с капища больше некому было... ну, и пришлось... почитать всякого, посмотреть. На компьютере-то монстров каждый мочить умеет, а как до жизни... 
Парни сказали: идиотов нет соваться в бункер. Ну на нет и суда нет. Самосуд только. 

Пошёл я один, в общем.
Ночь выбрал тёмную, чтобы точно без луны: нечего противнику фору давать. К тому же, бес его знает, что это за противник-то...

Первая часть дороги весело прошла: топал под хевиметал в наушниках, собак мединститутовских шуганул на адреналине - разбежались кобелины, ещё бы!.. Я тут практически Ван Хельсинг-Росомаха, два в одном! Эхх, за ВДВ!! Прибыл на точку.

Вокруг полная темнота. Фонарик дрожащим лучом облизал вход в бункер. В бункере зияла дыра с рваными краями. Луч тонул во мраке проёма. Тянуло могильной сыростью.

Как прыжком с самолёта, вдохнул-выдохнул, пошёл! Ради тебя, сестрёнка!

Темнота проглотила меня с головой, как цунами, окутав затхлым воздухом с запахом плесени и гнили. Под ногами чавкало. Пол уходил всё глубже и глубже вниз, под землю. Звук шагов отдавался низким гудением, как будто я иду по скрученному листу металла. Стены словно вибрировали. Дрожащий свет армейского фонарика выхватывал лианы тугих кабелей, тянущихся по стенам, округлым, как канализационные трубы. 
Похоже, именно там я и оказался - в одном из запасных или заброшенных узлов канализации. 

Остановился, огляделся. Странно, но здесь не было вездесущих крыс и насекомых. 

Луч света пробежал по стенам и растворился над головой. Темнота. Я в помещении с очень высокими потолками.

Фонарик цокнул и замигал. Я подумал: погаснет. Сердце ёкнуло. 

И тут я ощутил присутствие Этого. Тьма словно сгустилась вокруг меня. Стала вязкой и ватной. Обрела плотность и плоть. Начала дышать. 
Это смотрело на меня. Я его чуял. И, кажется, перестал дышать я.
От лодыжек поднимался леденящий ужас, вгрызался в икры, мурашками полз по бёдрам, заставляя всё тело сотрясаться в дрожи. Затошнило.  В солнечное сплетение словно вбивали раскалённый гвоздь. Даже в небе над горящей точкой, под обстрелом врага мне не было так жутко, как сейчас. Это была настоящая, всеобъемлющая, первобытная Жуть, пожирающая меня целиком. 
Что-то холодное и мокрое каплей стекло вдоль щеки. 

И тут я услышал тот самый стрекот, не змеиный нет, насекоподобный. 

Пальцы намертво вцепились в фонарь. Я поднял луч света на звук. И тут...
Она стояла и просто смотрела мне в глаза. Девушка с полосатыми волосами: синими, светлыми и черными. Ещё совсем юная и хрупкая. А за спиной щёлкал, стрекотал и раскачивался скорпионий хвост. 

- Ты убийца? - спросила она, странно прищелкивая языком.
Я отрицательно помотал головой, ещё не в силах говорить.
- Ты убивал?
Я кивнул.
- Тебе нравится смерть?
Я пожал плечами. Смерть есть смерть, что в ней может нравится... другое дело, когда ты держишь в руках жертву, для которой ты - Бог и Вся Вселенная, тот, кто решает сколько секунд ей осталось дышать и жалкое тельце бьётся полностью в твоей власти, а тёплая кровь грееет ещё сильнее, пульсирует и зовёт... 
Господи, неужели это мои мысли???

Я вздрогнул: острый, как коготь, шип Её хвоста коснулся кончика моего носа. Нежное лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего. Веки смаргивали от угла глаза к переносице. Две узкие полоски зрачков резали глаз пополам. 
- Ты убийца. - прострекотала-прощёлкала она с удовлетворением. - Мой убийца.

Газеты не врут. Бабушку и внучку задушили и обескровили. И вой был. И стрекот. Всё, как полагается. Не даром я прочитал столько книг, умею антураж создать. А она - создала меня, моя Лунная Девочка, моя Госпожа. Убиваю для неё, кровь пью - во славу Её. Ведь она  нежна, как мотылёк, моя Вселенная, не всякую кровь может пить: только мою. Кровь убийцы.