Ева Люция

Глава 5

Сейчас. Юго-Восточный фронт. Ник.

Смерть не бывает красивой.

Коварная старуха не выжидает лучшего момента, пожиная наши жизни. Она приходит внезапно, к лучшим из нас, оставляя живых гадать о причинах произошедшего - “Почему он?”, “Почему сейчас?”, “Почему не я?”.

Смерть ничего не знает о справедливости.

Это мог быть кто угодно. Это мог быть я. Это должен был быть я, потому что он спасал меня на два раза больше. Ещё вчера мы говорили по голокому. Когда теряешь кого-то навсегда ты не можешь до конца осознать этого. Кажется, что достаточно набрать его номер, повернуть голову, протянуть руку и дотянуться. Разум отказывается признавать реальность. Его больше нет.

Смерть ничего не знает о справедливости.

Тройка неслась по воздуху, унося меня, моих бойцов и остатки отряда Йегера дальше от условной линии фронта. Внутри машины было тихо, атмосфера подавленности будто делала воздух более вязким и тяжелым. Я с трудом заставлял себя дышать, говорить не хотелось.

В салоне не было ни его тела, ни чего-либо, что принадлежало Гансу, кроме воспоминаний о нем, но все равно создавалось ощущение, что мы едем в катафалке. Я услышал глубокий вздох, а затем, через небольшой промежуток времени, шумный выдох и начал искать того, кто нарушил тишину, не сразу осознав, что это был я.

Это не честно.

Есть не так много мест куда может попасть осколок, снаряд или пуля, так, чтобы убить функционера. Даже ранения в сердце или легкие не вызовут смертельного исхода - система запустит дублирующие системы жизнеобеспечения, которые могут продержать бойца на грани до прихода на помощь медика. Если же понятно, что помощь не успеет - экзокостюм вынесет своего носителя самостоятельно и доставит в ближайшее отделение скорой помощи. Мы с готовностью выступаем щитом общества, потому что практически не можем умереть, а не потому, что имеем суицидальные наклонности. Это двустороннее соглашение.

Каждый имеет право жить так, как хочет.

Союзники декларируют эту фразу, как заклинание. Но почему-то в определение каждого, не входим мы, будто есть некоторое элитарное общество, которое подходит под это описание. Или, вероятно, можно хотеть жить только так, как дозволено. То есть для них это значит - Я могу жить так, как Я хочу и это право распространяется настолько далеко, насколько мне надо, вплоть до того, чтобы лишать других не только права жить так, как они хотят, а лишать самого права жить.

На удивление злости не было. Не было вообще никаких эмоций. Будто вместе с Йегером, на поле боя умерла еще одна часть души, оставив в груди зияющую пустоту, безмолвную и холодную. Осталась только тишина.

На наплечник легла тяжелая белая перчатка, я скосил взгляд направо, и увидел Сюин. В черных глазах стояли слезы, губы подрагивали, девушка изо всех сил сдерживалась, не давая себе разрыдаться. Щиток запищал, отображая повреждения, я слышал скрежет сминаемого металла, но не обращал на него внимания. Я посмотрел на нее в ответ, и слегка кивнул. Сюин еще некоторое время не отводила глаза, затем медленно отвернулась от меня и взяла за руку Амира. Два бронированных боевых экзокостюма, со сплетенными пальцами тяжелых перчаток выглядели донельзя нелепо.

Я не мог выгнать эту мысль из головы.

“Огромные, похожие на гигантских роботов люди в броне рассредоточились по периметру. Ганс помахал мне рукой, его улыбающаяся во весь рот физиономия появилась на обратной стороне щитка. Век бы ее видеть.

- Йо! Неужели это Ник? Как твое? - невозмутимо поприветствовал меня этот великовозрастный балбес. Его простота и несерьезность бесила до невозможности и хотя Карма считала, что потенциал Йегера лучше всего раскроется здесь, на поле боя, девять из десяти напастей, в которые ему посчастливилось угодить, были делом его же рук, или его же глупости. Ганс славился тем, что принимал решения быстрее Кармы и иногда даже лучше нее, из-за чего зачастую действовал безрассудно. Эта его причуда стоила ему очень дорого, но именно она зачастую спасала людям жизни. В том числе мне.

Я кивнул ему в ответ, невнятно хмыкнув.

Низкий звук тяжелых шагов экзокостюма приближался ко мне, пока я осматривал окрестности. Карма высветила приоритетную цель - обеспечить вывод гражданского населения. Двенадцать часов было обещано всем желающим переместиться глубже на территорию Союза. Двенадцать часов мы должны выступать эпицентром внимания армии союзников. Двенадцать часов, четырнадцать человек и одна цель - стоять насмерть.

Ганс подошел ко мне и слегка стукнув металлическим кулаком в плечо снова расплылся в улыбке.

- Рад тебя видеть, Фред! - сказал он с ехидным огоньком в глазах. Сто раз говорил, что ожоги не от огня, но он никогда не слушает. Поэтому я лишь вздохнул в ответ на его глупую шутку.

Ненавижу этого парня.”

Справедливости не существовало.

Мы ее придумали. Тысячи лет мы копили знания, пытались сформулировать правила, одна идея сменяла другую, новые теории заменяли старые, но все они проваливались на этапе реализации - что делать, если правило не работает? Что делать, если работает не для всех? Как настроить систему так, чтобы претворить ее в жизнь? Как определить то, что является справедливым? Разные люди в разное время находили разные ответы, но все сводилось в конечном счете к одному - понимание не стоит ничего, без реализации.

Богов не существовало.

Мы их придумали. Нас окружает холодный мир, наполненный безжизненной пустотой и безразличием. Нет никакого плана, никаких правил - только беспорядочный Хаос. Мы придумали порядок, потому что сами являемся продуктом последовательного установления законов и связей, от простейших и мельчайших частиц, к крупным и сложным системам из тысяч живых организмов и еще большим системам из меньших систем. В окружающем нас Хаосе - мы создаем Порядок.