Два: Иерофант - Гностик. Часть 1

Глава 4

Миссис Раттбор так и не появилась. Сменившийся портье отрицательно качнул головой на вопрос постояльца, заставив вновь ожить самые мрачные подозрения.

Сидя в ресторанной зале отеля, Джи методично уничтожал утку с яблоками. От голода это не спасало, но хотя бы слегка притупляло грызущую пустоту, возвращая способность мыслить связно. Проклятый дар Андриана время от времени проявлял себя, но, к счастью, в отличие от своего Старшего Джи оказался способен сдерживать мучительную тягу к крови. Пусть и ценой отвратительного самочувствия. И такая способность, по словам Андриана ни у кого из «детей ночи» более не встречавшаяся, только укрепляла Джи во мнении, что семена дара пали на не совсем обычную почву.

Поэтому или по иной причине, но у Джи не было никакой духовной связи со своим Старшим. Не нашлось в его сердце места и привязанности к Андриану. Более того – несмотря на то, что «дитя ночи» однажды держал в своих руках жизнь Джи, унося на себе его обгоревшее тело, бывший охотник так и не сумел побороть брезгливую неприязнь к своему Старшему. Неспособность Андриана держать в узде инстинкты роднила его в глазах Джи с животным. Много раз Джи видел, как мучается Старший, пытаясь совладать с собой, и каждый раз неизменно наблюдал печальный исход этой борьбы.

– Ты никогда не поймёшь, – сказал ему однажды Андриан, вернувшись под утро, – пусть я хоть тысячу раз опишу тебе, что со мной происходит. Если тебя лишь оцарапало, как ты узнаешь, что чувствует пронзённый насквозь?

На узкое лицо Андриана, снова обретшее свои бледные краски, легла тень. Старший поправил серебристые волосы, прикрыв всё ещё слегка торчащие уши, и аккуратно промокнул рот носовым платком. На белом кружеве расплылась уродливая бурая капля.

Джи промолчал. Никакие слова не могли изменить его отношение.

Должно быть, Андриан чувствовал это. И держался на расстоянии, лишь изредка давая о себе знать. Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Джи получил весточку от своего Старшего. Тот писал ему из Нью-Йорка. Андриан с маниакальной настойчивостью продолжал поиски убийцы Харнхейма, буквально по песчинкам собирая информацию и не гнушаясь прибегать к передовым научным методам. Его изыскания, растянувшиеся на четыре сотни лет, давно перестали интересовать Джи. Судя по всему, Андриан попросту зашёл в тупик и теперь надеялся, что наука поможет ему установить личность давно почившего убийцы.

На последнее письмо Джи не ответил.

Половинка утки остывала на блюде. Пропитанное яблочным соком мёртвое мясо. Джи отложил вилку. Пальцы левой руки, затянутой в перчатку против всяких норм этикета, сомкнулись на хрупкой ножке бокала с вином. Взгляд ухватил крохотное пятнышко масла, проступившее на белой замше. И, как всегда в такие моменты, память услужливо воспроизвела давние слова Андриана.

Тем из нас, кто живёт на свете много веков, не страшно даже четвертование.

Андриан предпочитал не напоминать о себе без нужды, но от его молчаливого, незримого присутствия рядом избавиться оказалось невозможно. Старший не солгал. Но миновало без малого три сотни лет, прежде чем бывший охотник смог отказаться от громоздкой железной конструкции, заменявшей ему левую кисть. Процесс восстановления шёл медленно, мучительно медленно, и до сих пор новая рука не работала в полную силу, оставаясь чересчур слабой. Чтобы как-то компенсировать эту слабость, Джи создал каркас, защищающий кисть и берущий на себя часть нагрузок. Каркас не мешал движениям пальцев, а скрытые в нём мелочи вроде узкого выдвижного лезвия порой оказывались как нельзя кстати. Единственным неудобством оказалась необходимость в постоянном использовании машинного масла для смазки многочисленных сегментов каркаса. Но это неудобство забылось раз и навсегда – в тот момент, когда впервые за многие десятки лет пальцы Джи снова коснулись цветов. И этими цветами были фиалки Стефи.

***

Утро принесло с собой туман. Белёсые полосы тащились от Темзы, погоняемые слабым ветерком, собирались в плотные клубки, вились над землёй, застревая в подворотнях и арках. Воздух наполнился нездоровой сыростью.

Но туман оказался не самым плохим из того, что принесло с собой утро.

– Убийство! Жуткое убийство на Девоншир Плейс! Покупайте газету, читайте подробности!

Почти не видимый в тумане мальчишка-газетчик весело выкрикивал что-то о реках крови и новом лондонском Потрошителе. Джи бросил ему монету и ловко подхватил скрученную трубочкой свежую «Таймс».

«Убийство на Девоншир Плейс: учитель казнён с особой жестокостью в собственной квартире».

Мелкий текст под заголовком расплывался в туманном сумраке, и Джи поспешил в «Магнолию».

Маленькая кофейня, почти пустая, встретила его тонким ароматом кофе, свежих пирожных и тёплого хлеба. Шпион оказался не дураком – «Магнолия» относилась к так называемым обеденным заведениям, куда доступ рабочему классу был заказан. Аккуратные занавески на окнах, шторки-перегородки между полированными столами и никаких банок с маринованным луком вперемешку с копчёной селёдкой.

Юркая девушка, чьи черты лица явственно намекали на сходство с полноватой матроной у прилавка, подойдя, чирикающим голоском начала перечислять доступные блюда.

– Кофе, пожалуйста, – Джи присел за стол у окна, – и покрепче, мисс.